Валерий Моисеев - Я отыщу тебя во времени

Тут какая-то сила вышвырнула её в реальный мир из воспоминаний, в которые она погрузилась так глубоко, что не сразу поняла, где находится. Секунда, другая… «Так, метро», – сообразила Настя, очнувшись, как после сна.

Она почувствовала, что чья-то тёплая ладонь легла на её маленькую ладошку, пальцы нагло проскользнули между её пальцев и сомкнулись, так, как держатся влюблённые пары. Это и стало причиной её возвращения. Она рефлекторно отдёрнула руку.

«Кто это сделал?» – задала Настя вопрос сама себе.

Воспитание и робость не позволяли ей поднять шум и привлечь внимание окружающих. Да и любопытство и подозрение, что это шутка какого-нибудь её знакомого, заставили её развернуться в поисках нахала. И тут она упёрлась глазами в грудь молодого человека, одетого в дорогой костюм с синим отливом и красный галстук с зажимом, на котором было написано «Brioni».

Подняв глаза, Настя увидела озарённое счастьем, светящееся на фоне всех остальных людей в вагоне лицо молодого человека. На вид ему было около двадцати семи лет. Он ей был совершенно не знаком, и она негодовала от его шутки. Настя сердито нахмурилась и хотела отвернуться. Парень расплылся в ещё более лучезарной улыбке, как будто он её давно знал, и вновь взял её за руку. Она слабо попыталась высвободиться, но не получилось. Тогда Настя уже более сердито посмотрела на него и дёрнула ещё раз. Снова нет. Изнутри поднялось какое-то негодование, и она напряглась, приготавливаясь дёрнуть, насколько хватит сил. Парень в упор смотрел на Настю, и лицо его стало меркнуть, улыбка была уже не такой открытой, и когда девушка собралась было дёрнуть руку в очередной раз, она вдруг почувствовала, что его рука ослабла и освободила её руку. Она вновь хотела отвернуться, но что-то её остановило. Настя стояла и, как заворожённая, смотрела в тёмно-сиреневые глаза, которые чуть прикрывала русая кудрявая чёлка, завивающаяся от пробора к наружным уголкам глаз. До этого белая кожа лица молодого человека стала наливаться румянцем, улыбка исчезла, мускулы на лице застыли маской. Он смотрел на неё не моргая, белки глаз покраснели, по щеке потекла слеза, но лицо выражало непреклонность, которая вызывала чувство уважения к её обладателю и придавала внутреннюю силу, и было в этой силе что-то могучее и жгуче-несчастное. Такое впечатление тогда он произвел на неё.

Настя была в растерянности и смотрела на него, оторопев. Она совершенно не ожидала такой реакции. Странно, но ей почему-то стало стыдно за своё поведение.

«Господи, – подумала она, – да что же у него стряслось, почему он плачет? Вот я дура… Что-то с ним произошло…»

Она вдруг почувствовала к нему какую-то душевную привязанность или, скорее, причастность к его переживаниям, в таких случаях говорят: почувствовать родственную душу. Ей казалось, что он знал, о чём она вспоминала, стоя здесь, в вагоне, уцепившись за поручень, и, хотя он не проронил ни слова, она знала его или так ей казалось. Горечь, стиснув горло, опустилась и легла на сердце. Она попыталась вздохнуть, но вдох получился тяжёлым, грудь что-то сдавливало, ей хотелось зарыдать. Решение пришло в одно мгновение: протянув уверенно свою руку, Настя взяла его ладонь. Он смотрел, не отводя глаз, и вдруг еле заметно улыбнулся, на его лице стали рассеиваться тучи, и оно засияло, как прежде. У Насти заколотилось сердце, будто ранее оно остановилось, а теперь хотело наверстать упущенное. Она ни о чём не думала, просто отдалась чувствам, прижалась к нему, и ей показалось, что так было всегда, и тысячу лет назад они стояли, обнявшись, и будут стоять ещё тысячу. Сердце успокоилось, она чувствовала себя защищённой. В ней стало зарождаться ощущение торжества, как будто они сейчас чувствуют то, что другим не познать никогда. Настя знала, что должно быть только так и никак иначе.

На одной из остановок они вышли, держась за руки. Парень вёл её куда-то, а она не спрашивала его ни о чём. Шли они решительно и не проронили ни слова, будто боялись всё испортить. Наступил вечер, и фонари отражались на мокром асфальте бороздой блестящих линий, светофоры каскадом расположились вдоль проспекта и играли какую-то свою беззвучную мелодию. Свернув в проулок, они зашли в подъезд дома, поднялись на третий этаж. Парень открыл ключом дверь, и они буквально втолкнули друг друга в квартиру. Дверь за ними закрылась.

…Такой счастливой Настя не чувствовала себя никогда. Ей приснился залитый солнцем луг, на котором было множество разнообразных цветов и сочной травы, и почти чистое небо с несколькими облачками, накрапывал грибной дождик. Она вглядывалась в дали бездонного неба, мелкие капельки попадали ей в глаза, и она жмурилась. Капельки не доставляли ей неудобства, наоборот, Насте казалось, что они промывают её ранее затуманенные глаза и на мир она глядит по-новому. Ей стало доступно видеть то, чего раньше она не могла разглядеть. Она дышала, дышала полной грудью, как раньше не могла вдохнуть. Она чувствовала запахи, которых никогда не чувствовала, слышала звуки, которых не слышала никогда, да и никто не слышал. Настя стояла, открыв ладони и лицо солнышку, и ощущала каждый порыв ветра, который несёт ей что-то светлое и счастливое. Она чувствовала, что он обнимает её, прижав свои губы к её макушке. Она хотела быть в этих объятиях вечно.

Вдруг раздался стук. Настя подскочила от неожиданности, посмотрев на дверь. Резко развернувшись, посмотрела на противоположную часть кровати. Она была пуста.

«Пошёл в душ», – подумала она.

В дверь снова постучали.

– Время вышло, выезд в двенадцать, уже почти час дня! – объявил недовольный женский голос.

Настя вскочила, подбежала к ванной комнате и потянула на себя ручку. Дверь легко поддалась. Никого. На кухне тоже никого. Тревога охватила её сознание. Его вещей нигде нет. Может, вышел в магазин?

Слабая надежда ещё теплилась в её душе, но она уже понимала: он ушёл.

Настя опустилась на кровать.

В дверь снова затарабанили:

– Имейте совесть, открывайте!

Настя автоматически стала одеваться. «Дура, дура, какая ты дура, чтоб тебя… – проклинала она себя. – Номер телефона не взяла, свой не оставила, как зовут – не знаешь, как тебя зовут – он не знает. Дура ты, дура и есть. Как же он меня найдёт… Нет, как же я его найду?»

Во рту появилась горечь, ноги ослабли, голова налилась свинцом, слёзы брызнули из глаз. Настя ничего не чувствовала, кроме того, что жизнь её закончена. Она открыла дверь и, пройдя мимо орущей ей вслед хозяйки снятой на сутки квартиры, вышла на улицу.

Преподаватель истории вошёл в аудиторию и, подойдя к кафедре, достал из старенького, но дорогого рюкзака блокнот, ручку, бутылку воды и футляр от очков и разложил всё на столе. На типичного профессора он не походил, по крайней мере, фирменная одежда, в которую он был одет, точно не соответствовала общепринятому типажу: серо-зелёная спортивная футболка со значком фирмы Superlativ, белые штаны в тонкую чёрную полоску Tru trussardi и кроссовки Salvatore Ferragamo.