Сандра Мэй - Дети любви

Однако вне лекции Морин Рейли была серой мышью и белой молью. Тоже вполне научный факт, проверенный четырьмя годами совместной работы. И этот факт категорически не увязывался с замершей у двери красавицей в алом, у которой все соски наружу, джинсы держатся где-то на границе лобка, а слово «СЕКС» буквально горит на лбу!

Сью закусила губу и сломала карандаш в пухлых пальцах. На Бена она не могла смотреть. Как он мог!

Бен Кранц прочистил горло и несколько визгливым голосом изрек:

– Добро пожаловать в наш дружный мирок, мисс Рейли. Надеюсь, вам у нас будет хорошо. Садитесь за стол, мисс Болинжер объяснит вам…

– Не объяснит. Мисс Болинжер занята. Я планирую свое время, мисс Рейли. Вы опоздали на сорок минут. Теперь мне некогда, и вам лучше пока заняться каталогизацией. Во время обеденного перерыва я вам объясню ваши обязанности.

Мэг немедленно перестала бояться. Война – это по-честному. Толстая Сью наверняка втюрена в босса, и для нее появление Мэг-Морин – нож острый. Что ж, это нам знакомо. В клубе бывало и не такое, учитывая, что там всех девочек в основном ревновала Бренда.

До обеда Мэгги откровенно валяла дурака, потому что понятия не имела, что за зверь такой – каталогизация, а спрашивать, ясное дело, было бесполезно. В обед Бен Кранц сделал попытку умыкнуть ее из-под ига Сью, но та проявила непреклонность, и профессор трусливо бежал с поля боя.

В течение сорока минут Сью разливалась соловьем, размахивала руками и нарочно перескакивала с предмета на предмет, чтобы новенькая окончательно запуталась. Мэгги слушала ее со скучающим лицом, потом посмотрела на часы и вежливо поинтересовалась, куда лучше подать иск: сюда, на кафедру – или уж прямо на дом мистеру Кранцу? Сью замерла с открытым ртом, а Мэг пояснила:

– Он – мой наниматель. Мы подписали контракт. По нему я обязана выполнить некую работу и имею право получить исчерпывающую и ЧЛЕНОРАЗДЕЛЬНУЮ информацию о моих обязанностях. Мистер Кранц, в свою очередь, имеет право потребовать с меня выполнения этой работы в срок, уволить меня в случае невыполнения работы по моей вине, а также обязан предоставить мне необходимую информацию о моих обязанностях. Ну, и разумеется, профсоюзы меня поддержат. Работника нельзя лишать права на перерыв, на обед и на отдых. Потянет на неплохую сумму, а?

Сью обратилась в соляной столп. Мэгги усмехнулась и покровительственно похлопала ее по плечу.

– Вольно, сержант. Это шутка – но та самая, в которой всего лишь доля… шутки. Вы показали мне свой гонор, я вам – свой. Давайте – после того, как я выпью кофе и перекурю – сделаем вид, что сейчас девять утра, и я впервые вышла на свое новое рабочее место. Все, пока, я пошла, а вы готовьтесь принять меня в свои материнские объятия.

С этими словами Мэг выплыла из комнаты, отчаянно вертя задницей. Последним гвоздем в гроб Великой и Ужасной Сью стало наличие у наглой Морин Рейли самой настоящей татуировки. Она вилась тонкой вязью по позвоночнику, чтобы разветвиться в более сложный узор практически на копчике. И в замысловатом этом узоре кельтских орнаментов отчетливо проступали тела сплетенных в объятии любовников! А когда развратная Морин Рейли виляла своими развратными бедрами, нарисованные любовники тоже двигались… крайне недвусмысленно!

Морин проснулась ближе к полудню, чувствуя себя отдохнувшей и посвежевшей. Потянулась, встала с кровати, лениво спустилась на первый этаж. Неутомимая Рози давно ушла на работу, и Морин почувствовала угрызения совести – ведь они проболтали с жизнерадостной толстушкой едва ли не до рассвета, расстались настоящими подругами, но Морин-то спала, а вот Рози…

Она вышла на крыльцо, залитое солнцем, и нарочно отвернулась от проклятой колонны – ЭТИ воспоминания сейчас ей были ни к чему. Сделала еще пару шагов, спустилась на одну ступеньку – и чуть не грохнулась, споткнувшись о коробку, стоявшую на самом краю. Странно, но на коробке было написано ее имя. В смысле, имя Мэг. «Мэгги Стар в собственные руки».

Рози! Наверняка ее рук дело.

С коробкой под мышкой Морин вернулась в прохладную темную прихожую. Она провела здесь всего одну ночь, но уже прекрасно понимала любовь Рози к этому дому. У него была душа. Морин казалось, что дом ей рад…

Не в силах справиться с любопытством, она уселась на нижней ступеньке лестницы, ведущей на второй этаж, и вскрыла коробку. Под серебристой упаковочной бумагой, пахнувшей ванилью, обнаружилась шикарная темно-синяя джинсовая рубашка с настоящими – не поддельными! – серебряными монетками вместо пуговиц. Морин приложила обнову к себе, подошла к зеркалу. Сидит идеально, глазомер у Рози отличный, да и вкус прекрасный. Она уже собиралась бережно сложить рубашку обратно в коробку, как вдруг увидела, что там лежат еще и серьги, пояс, украшенный серебряными монетками, серебряная цепочка… На второй день «чужой» жизни у Морин появилось сразу несколько поводов для радости. Друзья, трогательные подарки… А Дика Манкузо она в этот список не включит, потому что даже мысли о нем способны разрушить всякую «нормальную» жизнь, хоть бы и чужую.

Улыбаясь и мурлыча под нос песенку, которую сегодня ночью раз пять передали по радио, она поднялась наверх. Решено, подарок она наденет вместе со своей единственной парой джинсов.

Звонок в дверь застал Морин в кухне, за чашкой кофе. Она вздрогнула и нахмурилась. Если это Дик Манкузо, то она его на порог не пустит. И все скажет в лицо. И… и… и пошлет за вещами в квартиру Мэг, вот! Если он действительно не собирается ее выдавать, то пусть творит добрые дела.

Распалив саму себя, она дошла до двери и решительно распахнула ее.

Высокий, очень смуглый и очень широкоплечий дьявол стоял в дверном проеме, загораживая дневной свет. На темном лице дьявола раскаленными углями горели мрачные глаза. Огромные кулаки сжимались и разжимались. Для полноты образа не хватало только хвоста, нервно бьющего из стороны в сторону, да рожек, пробивающихся сквозь спутанные курчавые волосы.

В том, что перед ней Чико Пирелли, Морин не сомневалась ровно так же, как и в том, что жить ей осталось пару минут. Она пискнула что-то невнятное и исключительно для приличия попыталась закрыть дверь. Дьявол зарычал и вошел в дом, оставив дверь распахнутой. Морин уронила чашку и рванула по лестнице на второй этаж.

Дик провел эту ночь без сна, размышляя и анализируя. Выводы одновременно радовали – и раздражали своей противоречивостью.

Мэгги Стар, то бишь Морин Рейли, не могла быть проституткой и аферисткой. Что-то в ее облике говорило о том, что подобное невозможно в принципе. И на холодную, расчетливую сучку она тоже не тянула. Больше того, там, на крыльце, возле проклятой колонны, у Дика было полное ощущение, что она… неопытна и невинна! Хотя, безусловно, она была дьявольски сексуальна и сильно возбуждена. Она была готова ему отдаться – но Дик чувствовал, что это не есть признак ее распущенности. Нет, это точно не про нее. Скорее, она ему полностью доверяла…