Харриет Гилберт - Брак не по расчету

Тон так резко диссонировал с обстановкой тихой, уютной комнаты, что Айрис отпрянула, как от удара. Филипп опустил руки на плечи перепуганной женщины. Его сильные пальцы сжали мягкую плоть, а затем сильно, почти грубо встряхнули ее.

– Отпусти меня! – закричала Айрис, задыхаясь от унижения и отчаянно пытаясь освободиться из крепких тисков его рук.

– Только после того, как ты поймешь, что бороться со мной бесполезно! – сердито ответил тот. В интонациях слышалась угроза. – Я хочу видеть свою дочь!

– Ты не можешь... – с трудом проговорила молодая женщина.

Больше она не смогла ничего сказать, так как Филипп еще сильнее сжал ее в своих железных объятиях. Тело молодой женщины было плотно прижато к его твердому торсу. Он взял дрожащую от испуга Айрис за подбородок и повернул ее лицо к себе. Она успела увидеть мимолетную ярость в стальных голубых глазах, прежде чем его губы решительно и требовательно прижались к ее рту.

Болезненное, неослабевающее давление, казалось, никогда не кончится. Фил с силой разжал ее губы, не обращая внимания на протесты своей жертвы. Айрис извивалась, пытаясь вырваться, но тщетно. Вдруг она почувствовала, как рука мужчины, крепко прижимавшего ее к себе, скользнула вниз, нащупывая изгибы ее фигуры. Агрессивность поцелуя, который скорее был похож на пытку, стала уходить. Губы Филиппа, чувственно блуждающие по лицу Айрис, стали более мягкими и нежными. Молодая женщина, несмотря на внутреннее сопротивление, помимо своей воли начала реагировать на ласки мужчины, который продолжал держать ее в объятиях.

Предательская теплота разлилась по всему хрупкому телу, плотно прижатому к твердым, мускулистым бедрам. Сказались столь долгие годы без единого мужского поцелуя. Когда чувственные мужские губы трепетно касались ее приоткрытых губ, а язык настойчиво старался проникнуть внутрь, она уже не нашла в себе сил для сопротивления. Мозг и тело захлестнула горячая волна сексуального влечения. Но ошеломляющий вихрь эмоций не до конца погасил разум. Мелькнула мысль: Фил намеренно использует свои неотразимые мужские чары, чтобы заставить ее признать свою власть над ней. Но что она могла сделать? Непреодолимое желание током пронзило все ее изголодавшееся по любви тело. Воля была парализована бушующей в нем страстью. И не было сил, и не было уже возможности и желания остановить этот мощный эмоциональный взрыв.

Казалось, прошла вечность, прежде чем Филипп оторвал свои губы от лица Айрис и посмотрел на ее пылающие от возбуждения щеки. Она медленно открыла глаза.

С минуту стояла не шевелясь. Затем взглянула на Филиппа в замешательстве. Айрис была ошеломлена и смущена столь скорой его победой над ее дремавшими чувствами. Но когда грубые реалии прорвались через затуманенный страстью разум, молодая женщина с криком ужаса вырвалась из мужских объятий. Пытаясь восстановить прерывистое дыхание, она уставилась на него в полном оцепенении.

Что она делает? Айрис не хватало воздуха, как будто только что пробежала милю. Бедняжка не понимала, что с ней происходит, ее тело все еще продолжало дрожать от сексуального желания.

Она готова была провалиться сквозь землю от стыда. Как можно хотеть мужчину, который так безжалостно бросил ее восемь лет назад, а теперь добивается родительских прав на ее дочь? Она, должно быть, просто сошла с ума. Вот такой редкий случай буйного помешательства.

Лицо Филиппа было напряжено, сквозь загар проступала бледность, а зрачки голубых глаз походили на стальные точки. Он тоже тяжело дышал, но куда быстрее, чем она, сумел взять себя в руки.

– Это было ошибкой, которая больше не повторится, – сказал он, хмурясь. – Рискуя показаться надоедливым, повторяю то, что сказал несколько минут назад: я хочу видеть свою дочь.

– Ничем не могу тебе помочь – ее нет в городе! – ответила Айрис взбешенно.

И тут же побледнела от испуга. Что она наделала! Ведь своим дурацким ответом невольно признала факт отцовства. Какую роковую ошибку она совершила! Если раньше еще теплилась надежда скрыть правду, то сейчас сама же себя выдала с головой!

Ну, как можно быть такой дурой?..

... Со злостью брошенные противни летели в горячую духовку, громко, с силой ударилась дверца печи, Айрис почем зря ругала Фила. Но главное – себя. Ничего не скажешь, вела себя как последняя идиотка.

Она пыталась немного оправдать себя в собственных глазах: поцелуи Фила настолько вывели ее из равновесия, что в тот момент она не смогла бы даже отличить день от ночи. Не говоря уж о том, чтобы достойно выдержать прямой допрос Филиппа. Вот лишь обмолвилась, что его «дочери нет дома», – и конец надеждам исправить положение.

... Как ей захотелось уединиться сию же минуту в своей комнате наверху и дать волю слезам от злости на себя и на него! Но надо было готовить обед для матери, что в данный момент оказалось не самым простым делом. Стоило вспомнить быстрые шаги Фила по выцветшему ковру гостевой комнаты и пристальный взгляд голубых глаз, окидывающий ее фигуру, начинали дрожать руки, колени – кастаньетами стучать друг о друга. Бог ты мой, он хотел ее сломить! Зачем? Как только Айрис увидела вспышку гнева, проступившую через загар кожи, играющие желваки на скулах, жесткое выражение лица, она сразу сдалась сама. Без боя.

– Я говорю правду, не лгу... – Айрис старалась убедить Филиппа, при этом избегая его проницательного, пристального взгляда. – Эшлинг действительно сейчас нет дома.

– Рад, что ты, наконец, решила вести себя разумно. По крайней мере, теперь не придется сражаться с тобой по этому поводу, – сквозь зубы процедил он. – Так, где же моя дочь?

– Она... она в Лондоне с семьей Кемп, – окончательно сдалась Айрис.

Ей пришлось сказать Филу, что Эш вернется домой только завтра. И лишь после этого он милостиво разрешил ей покинуть комнату.

Измотанная напряжением, она прислонилась к теплой печи, стараясь привести в порядок свои растрепанные мысли. Но сил на это не осталось. Женщина не могла отделаться от воспоминаний, до сих пор ощущая чувственные прикосновения Филиппа, его страстные, жадные поцелуи. Мысли о его нежных и в то же время требовательных губах и руках приводили ее в состояние, близкое по силе эротическому наслаждению.

Она подавляла рвущиеся из груди стоны – разбуженное в ней желание боролось с материнским долгом. Айрис страдала оттого, что была не в состоянии помешать Филу увидеться завтра с Эшлинг. А что потом? Неужели он захочет, чтобы девочка узнала, что он – ее отец?

Сердце бедной женщины разрывалось на части, когда она думала, что надежный, прочный мир малышки теперь разлетится вдребезги, а мать не в состоянии помешать этому. Но может быть, она сгущает краски? Вдруг Эшлинг по-иному отнесется к такому повороту своей судьбы? Ведь можно предположить и такое: прожив до сих пор без отца, она, возможно, обрадуется, узнав, что является дочерью такого красивого, преуспевающего человека. К тому же неизвестно откуда появившийся папа способен купить своему ребенку все что ни пожелаешь. Даже пони, о котором Эш безнадежно мечтает последние два года.