Дениз Робинс - Пир окончен

Верона прикусила губу.

– Можешь говорить, что хочешь, Маргарет, но так получилось, что я хочу замуж, хочу иметь дом, детей. Я не готова бесконечно ждать, пока Стефан решится. А Форбс нашел психологический момент… вот и все. Разве это не понятно?

– Понятно, – отозвалась Маргарет. – Просто ты никогда не любила Стефана.

Верона вскочила на ноги и стала шагать по полутемной гостиной. Единственным источником света была лампа, стоявшая на столике рядом с камином. Верона чувствовала себя неуютно, неуверенно. Маргарет сильно огорчила ее. Верона почти возненавидела подругу… и вдруг сказала:

– Это не правда. Я любила Стефана. Ужасно. Так ужасно, что иногда едва могла выносить это. Я не была бы по-настоящему счастлива, если бы не находилась рядом с ним. Я часто просыпалась ночью, думала о нем, вспоминала все, что он мне говорил. Стефан был для меня как… как Бог. Но это продолжаться больше не может. Я устала.

Маргарет следила за стройной, красивой фигурой Вероны с нескрываемой злостью. Было похоже, что она тоже вдруг почувствовала ненависть к подруге, и все годы их дружбы больше ничего не значили.

Страшная ревность потрясла Маргарет. Ревность к тем дням, когда Стефан с такой любовью относился к Вероне, и был таким невнимательным к ней и к другим женщинам их компании. Как она завидовала Вероне! Это казалось ужасным, бесполезным, изнурительным.

– Итак, ты порвала со Стефаном и теперь собираешься порвать со мной тоже. Полагаю, майор Джеффертон намерен увести тебя от всех твоих старых друзей.

– Ничего подобного он делать не собирается, – возразила Верона раздраженно. – Кроме тебя, он не встречался ни с кем из нашего круга. И он… восхищен тобой… Он ничего не понимает в скульптуре, но считает, что та бронзовая статуэтка, которую ты мне подарила, великолепна. И, я думаю, тебе Форбс тоже понравился. Ты с удовольствием говорила при первой встрече с ним.

– Я посчитала его очень симпатичным, типичным армейским офицером.

– И что в этом плохого?

– Ничего. Он просто не говорит на моем языке, а я не говорю на его. Но теперь я начинаю думать, что ты не настоящий художник.

– Может и нет, – произнесла Верона и вдруг села и закрыла лицо руками. – Может, я обыкновенная девушка, которая хочет вести простую жизнь. Но ты не должна говорить, что я не любила Стефана, – твердо добавила она, – потому что я… О, я любила его!

После этого тишину в комнате нарушали только рыдания Вероны. Затем Маргарет бросилась к подруге, встала перед ней на одно колено и прижала ее голову к своему плечу.

– Дорогая, не плачь. Верона, дорогая, прости меня. Я не хотела причинять тебе боль. Я постараюсь понять все, связанное с Форбсом. Это сильный шок для всех нас. Ты знаешь, как нежно я отношусь к Стиву. Не могу видеть его страдающим.

– Я совсем не хочу ссориться с тобой, – сказала Верона. – И даже… Стефан… обещал остаться моим другом.

Маргарет подняла брови.

– Не думаю, что твоя новая жизнь даст тебе возможность видеться со Стефаном или с кем-либо другим из нашей компании.

– Уверяю тебя, я не хочу отрываться от вас. Пожалуйста, не веди себя так, будто наша дружба подходит к концу, и не пытайся убедить меня, будто я совершаю ошибку, выходя за Форбса.

– Я желаю тебе огромного счастья с твоим солдатом, дорогая, и обещаю с сегодняшнего вечера сделать все, что в моих силах, чтобы порадоваться за твое замужество, за твою хорошую жизнь, за чудесный дом и прекрасных детей. А теперь выпей еще чашечку чая, перестань плакать, и давай не будем больше говорить о прошлом. Подумаем о будущем.

Ни одна из них больше не упоминала о Стефане Бесте.

Накануне свадьбы Верона поехала на ланч со своим женихом в Дорчестер. Теперь это было любимое место Форбса, потому что, по его словам, он здесь впервые обедал и танцевал с Вероной. Он утверждал, что именно в тот вечер решил жениться на ней.

Форбс повторял эту историю во время ланча, находясь в романтическом настроении, и смотрел на Верону очень нежно. Она глядела на него из-под своих длинных ресниц, которые он находил восхитительными и волнующими.

– Мне нравится, как ты говоришь, что все решил, даже не спросив меня – сказала Верона несколько недовольно.

– О, я думал, ты чувствовала примерно то же самое, и как-то понял, что нам суждено пожениться, – ответил Форбс в своей приятной, уверенной манере.

Верона подумала, что с завтрашнего дня до самой ее или его смерти они будут сидеть друг напротив друга за столом, она будет принадлежать ему, вся ее жизнь будет поглощена его жизнью.

Она делила свое время между Кемберли и Лондоном, все нежнее относилась к матери и сестре Форбса и с каждым днем чувствовала все большую нежность к жениху. Он никогда не расстраивал ее, всегда был учтив, приятен и корректен. Эта корректность стала долгожданным облегчением после тяжелой атмосферы Челси, в которой Верона жила в окружении искусства.

Они с мамой устроили настоящую оргию трат. Верона купила себе несколько восхитительных платьев.

Венчание должно было пройти в маленькой церкви неподалеку от дома Вероны в Хэмпстеде. К счастью, сам дом подходил для приема, поскольку две комнаты на первом этаже имели створчатые двери и легко превращались в одну большую. Местная обслуживающая фирма готовила еду, а дорогой папа закупил шампанское и прилагал огромные усилия, очень оцененные Вероной, чтобы устроить своей дочери настоящую свадьбу.

До сих пор все, казалось, шло как по маслу. Сегодня у Форбса начинался отпуск. Они летели в Париж на неделю, как на часть своего медового месяца, затем возвращались в Англию, чтобы провести Рождество в Кемберли. Самой большой мечтой миссис Джеффертон было то, чтобы ее сын и его молодая жена провели Рождество в семье, в доме Форбсов. Сам Форбс охотно согласился, заявив с присущей ему благосклонностью, что там будет забавно с маленьким Никки и Филиппой, а миссис Форбс даже пригласила родителей Вероны провести Рождество вместе, чтобы две семьи окончательно объединились.

Вероне все это казалось идеальным, но дальше этих пунктов планы будущих супругов не шли. Форбс ждал нового назначения и понятия не имел, где окажется после Нового года.

Для Вероны неопределенность была изнурительной, но она понимала, что должна привыкать к подобным вещам.

– Плачу пенни за одну твою мысль, ангел, – сказал Форбс.

Верона улыбнулась ему с робостью, которая всегда порождала в нем чувство защитника.

– Я просто задумалась, Форбс.

– А я думал, ты устала после хлопот, покупок и простуды на прошлой неделе. Верона кивнула.

– Сейчас со мной все в порядке, и я рада, что все случилось на прошлой неделе, а не на этой. Для невесты, должно быть, ужасно входить в церковь, чихая и кашляя.