Дениз Робинс - Пир окончен

Нет, на душевное состояние Вероны, по-видимому, повлияла ее болезнь, потеря ребенка и последний приступ дизентерии.

С тех пор, как она приехала в Лондон, она ни с кем не виделась. Только один раз она сделала над собой усилие и съездила в Кемберли навестить свекровь. Вернувшись, она скупо рассказывала, что мать Форбса стала слаба здоровьем, но все еще держится и живет в ожидании сына. Она очень взволнована его повышением по службе. Уже было точно известно, что в апреле Форбса переводят в Германию на работу в штаб с временным присвоением звания подполковника. «Для миссис Джеффертон это предел мечтаний, – сказала Верона матери. – Джеффертоны всегда жили армией, в ней заключались все их интересы». Верона произнесла это таким тоном, что у миссис Лэнг уже не осталось сомнений в том, что жизнь Вероны на армии не кончалась. Когда однажды вечером отец напрямик спросил, что она думает об армейской жизни, Верона ответила:

– Это идеальная жизнь для тех, кого в ней воспитали, и кому нравится дисциплина – тесное общение с сослуживцами, полное отсутствие художественных увлечений, постоянные передвижения с места на место. Я лично нахожу такую жизнь убийственной.

Супруги Лэнг обменялись взглядами и промолчали. Но оставшись ночью наедине с мужем, миссис Лэнг отважилась высказать мнение, что бедняжка Верона, судя по всему, не слишком-то счастлива в браке.

Мистер Лэнг отверг эту мысль. Он сказал, что дело всего лишь в состоянии здоровья дочери и что она станет совсем другой, как только немного окрепнет и сможет родить ребенка.

Миссис Лэнг сомневалась в этом. В первый и единственный раз, когда она заговорила с Вероной о детях, ее дочь вдруг как-то странно побледнела и сказала:

– У меня больше никогда не будет детей. Это единственное, что я не могу дать Форбсу. Я это точно знаю…

Миссис Лэнг на это ничего не сказала и дала себе слово больше не изводить себя, а наслаждаться неожиданным возвращением своего единственного сокровища. Ее собственное здоровье в последние несколько месяцев сильно пошатнулось. Миссис Лэнг донимал диабет, и она прибавила в весе, что было ей противопоказано. Нанять прислугу за разумную плату было совершенно невозможно. На нее навалилось много тяжелой домашней работы и готовки, особенно, когда Верона была не в состоянии помочь ей. Однако с возвращением Вероны финансовое положение миссис Лэнг несколько улучшилось. Форбс щедро снабжал Верону деньгами, и она настояла на том, чтобы самой оплачивать все свои расходы. Сейчас Лэнги нашли кухарку-норвежку, работу которой оплачивала Верона. Когда ее мать возразила, зачем, мол, им кухарка, если скоро приедет Форбс и заберет Верону в отпуск, а потом они уедут за границу, Верона ответила так, что снова вызвала у матери тревогу:

– Я могу и не поехать. Сейчас никто не знает, что может случиться. Давай наймем эту девушку-норвежку. Ты слишком много работаешь, мама, так нельзя.

Душечка Верона! Миссис Лэнг смотрела на нее любящими, преданными глазами; какая удивительно милая и возвышенно загадочная у нее дочь, которую она никогда не могла понять по-настоящему. Три года замужества и болезнь, по мнению миссис Лэнг, превратили ее в ангела. В ней совсем не осталось и следов эгоизма и равнодушия, которым она отличалась, когда изучала живопись. Сейчас все было наоборот, она постоянно заботилась о своих старых родителях.

Не раз миссис Лэнг связывала депрессию Вероны со Стефаном Бестом. Насколько ей было известно, он навсегда ушел из жизни ее дочери. Однажды Верона вскользь упомянула о том, что разговаривала по телефону со своей старой подругой Эвелин Тернер и узнала, каких успехов добился Стефан. «Как это замечательно» – добавила Верона и больше ничего.

А сегодня Верона собралась в гости к близнецам Тернерам. Эвелин не терпелось познакомить ее со своим мужем-югославом, и она пригласила подругу в их старую квартиру в Гледхау-гарденз, где все еще жил Ноэль.

– Я надеюсь, ты не собираешься возобновлять отношения со своей старой компанией, – рискнула заметить миссис Лэнг, на что Верона пожала плечами и ответила:

– Никакой компании не будет. Будут Ноэль и Эвелин с мужем. Это мои друзья. Эви все время, что я была за границей, писала мне письма.

Когда после полудня на Хэмпстед опустился туман, у миссис Лэнг появилась надежда, что Верона отложит свой визит. Но ближе к вечеру туман вместо того, чтобы сгущаться, как предсказывал прогноз, начал рассеиваться. Прошел сильный дождь, и видимость стала почти нормальной.

Верона решила быть респектабельной дамой и наняла машину, чтобы ехать к Ноэлю.

– Настоящая современная богатая замужняя дама, – посмеялась над ней мать.

Верона все с тем же непостижимым выражением усталости и апатии в огромных глазах слабо улыбнулась в ответ и сказала:

– Я никогда не тратила никаких денег. Наверное, на один вечер я могу позволить себе нанять машину.

Она уже закончила одеваться, подошла к гардеробу и вытащила меховой жакет – подарок к свадьбе. Верона довольно часто носила его в холодные зимы на Востоке, но хорошо следила за ним, и жакет все еще не потускнел и выглядел вполне прилично. Верона надела его и устало улыбнулась матери.

– Ты слишком беспокоишься обо мне, мама. Ничего со мной не случится. От простуды я не умру. В Египте тоже было не очень тепло, когда я уезжала оттуда. Когда начинает дуть ветер с пустыни, там очень холодно.

– Ну, хорошо, милая, береги себя. Ты вернешься к ужину?

– Если меня не уговорят остаться, тогда вернусь. Если задержусь, я позвоню вам.

В доме раздался звонок.

– Наверное, это твоя машина, – сказала миссис Лэнг. – Я крикну папе, что ты уже готова.

Верона отключила электрический обогреватель. Она скрывала от родителей, что сильно страдала от холода, не хотела их волновать. Если она иногда и вспоминала Египет, то только его солнце, больше ничего. Ей было очень хорошо у себя в комнате, почему – она и сама не знала. В красивой бело-голубой комнате, ни чуточки не изменившейся с тех пор, как она покинула ее. Ее родной дом. Лежа в кровати, имея уйму свободного времени, Верона перечитала все свои старые книги. Книги, любить которые научил ее Стефан. Сочинения Остин, Теккерея, Моргана и Спакенброук – любимые ими обоими. Чтение этих книг, так тесно связанных с теми временами, когда они со Стефаном любили друг друга, прослушивание старых пластинок на ее маленьком проигрывателе в углу, иногда вызывали у нее чувство глубокой ностальгии. Это было слишком острым напоминанием о том, что она потеряла. Иногда Верона против воли горько плакала – и запирала дверь на ключ, чтобы ненароком не вошла ее мать и не стала задавать ей вопросы.

И все же здесь она была по-своему счастлива – душа еще была неспокойна, но такого смятения, как в Фэйде не было. Прежняя жизнь казалась ей кошмаром. Читая жизнерадостные письма Форбса, в которых он сообщал о последних сплетнях, касающихся их общих друзей в Фэйде или жизни гарнизона, Верона испытывала невыразимое облегчение от того, что была далека от всего этого. Она не выносила такую жизнь. Она ни за что к ней не вернется. Впрочем, Египет больше не грозил ей. Но впереди предстояла точно такая же жизнь в армейском окружении, в Германии, с тем же Форбсом. Вероне приходилось делать над собой огромное усилие, чтобы писать мужу доброжелательные письма.