Алекс Вуд - В ожидании рассвета

– У меня есть друг, – наконец заговорила Николь. – Но это не серьезно…

– Правда? – Джеральд казался очень заинтересованным. – Кто он? Где вы познакомились? Как его зовут?

– Арчи Моррисон, – солгала Николь, глазом не моргнув. – Мы вместе учимся. Кстати, он тоже принимал участие в этом конкурсе, но путешествие выиграла я.

– И я этому очень рад, – иронически улыбнулся Джеральд. – Вряд ли общество Арчи Моррисона доставило бы мне такое удовольствие.

Николь вспыхнула. Его слова можно было счесть за комплимент, но было видно, что он чем-то недоволен. Неужели ее безобидная ложь настолько ему неприятна? И Николь решила сменить тему, тем более что жизнь Джеральда наверняка была в тысячу раз увлекательнее, чем ее.

– Теперь ваша очередь рассказывать, – проговорила она с задором. – Я просто лопаюсь от любопытства… Вы – первый граф, которого я знаю.

– Можете считать, что вам повезло, – мрачно усмехнулся он. – Нынешняя знать – кучка жалких оборванцев.

– Не говорите так, – запротестовала девушка.

– А как еще называть людей, которые кичатся своими титулами и при этом палец о палец не ударят, чтобы спасти родовое поместье от разрушения? – с горечью воскликнул Джеральд.

Николь вспомнила вздувшийся пол и облупившиеся стены замка и поняла негодование Джеральда.

– Наверное, содержание замка стоит огромных денег, – робко заметила она.

– Да, – просто ответил он. – И у меня их нет.

Николь сочувственно вздохнула, но Джеральд не дал ей заговорить.

– Не будем о моих финансовых затруднениях, – рассмеялся он невесело. – История моего рода намного интереснее и поучительнее.

Николь отставила бокал в сторону и приготовилась слушать.

– Мой отец носит титул графа Пемброка и может проследить свою родословную до Генриха Восьмого…

Николь мысленно сделала себе пометку выяснить, что это за Генрих Восьмой такой и когда он жил.

– А моя мать – из древнего венгерского рода Секешей, – продолжил Джеральд.

По тому, как заблестели его глаза, Николь поняла, что родней по материнской линии он гордится гораздо больше, чем английскими предками.

– Замком в Бистрице они владели с незапамятных времен, и многие уверены, что знаменитый Войвода Дракула с Секешами в родстве.

Это известие мало порадовало Николь.

– Но, конечно, это всего лишь досужие домыслы, – улыбнулся Джеральд. – Правда, очень полезные домыслы. Ведь именно благодаря им мне удалось сдать половину замка «Новой Трансильвании». Иначе…

Джеральд не договорил, но Николь все поняла без слов. Недаром она была дочерью Николаса Аркетта, который заработал состояние благодаря деловой сметке и исключительному чутью. Джеральд Уэйн едва сводит концы с концами – и немудрено, с такой-то обузой, как замок, на руках…

– А вы не думали о том, чтобы продать замок? – осторожно спросила Николь. – Так было бы… проще.

– Боюсь, что простота меня не привлекает, – покачал головой Джеральд. – Это мое наследство. Память о матери. Я в гораздо большей степени считаю себя венгром, чем англичанином. К тому же я влюблен в эти края. Скажите, Николь, кто согласится добровольно расстаться с такой красотой?

Джеральд встал и протянул девушке руку. Николь медленно поднялась, пораженная фанатичным блеском его глаз. Не слишком ли она доверилась ему? Джеральд Уэйн, бесспорно, очень интересный человек. Самый интересный из всех, кого она встречала. Но при этом есть в нем нечто жутковатое, что заставляет ее ежиться и пристально вглядываться в его бледное лицо. Кто он? Обедневший аристократ, болезненно переживающий угасание своего рода, или сумасшедший, живущий исключительно прошлым?

Кем бы он ни был, он мне нравится, внезапно подумала девушка, когда сильные пальцы Джеральда сжали ее руку. Она поражалась собственной противоречивости. В ее отношении к Джеральду не было ничего постоянного. Он настораживал, ставил в тупик, озадачивал… И в то же время привлекал Николь так, как ни один мужчина до него…

Джеральд отдернул портьеру, разделявшую помещение на две части, и потрясенная Николь была вынуждена вцепиться в его руку, чтобы не упасть. Она в жизни не видела ничего подобного. Вторая половина зала была по величине такой же, как и первая, но отсутствие мебели делало ее зрительно больше. Она не была ничем освещена, лишь лунный свет, проникавший через огромное окно на противоположной стороне, чертил дорожки на гладком полу и выхватывал куски драпировки на стенах.

Драгоценное мерцание свечей за спинами Николь и Джеральда создавало своеобразный эффект ореола вокруг их тел. Темные волосы молодого человека отливали золотом от теплых огоньков, но его гордый профиль уже серебрила луна. Девушка различала собственную тень в дрожащих отблесках света на полу, и ей казалось, что она попала в призрачное царство, где нет ничего твердого и постоянного, где границы размыты и не видны глазу простого смертного… Одно было незыблемым в этом мире – крепкая теплая рука мужчины, о которую можно было опереться…

– Пойдемте, – шепнул Джеральд и мягко потянул Николь за собой.

Они медленно подошли к окну. Слабый золотистый свет остался далеко позади, он слабел с каждым шагом, пока Николь и Джеральд полностью не оказались во владениях холодной луны.

Джеральд подвел девушку к высокому многостворчатому окну, утопавшему в каменной стене. Глазам Николь открылся прекрасный пейзаж, залитый мягким лунным светом. Было светло, почти как днем, но все же краски были не так резки и отчетливы. В нежном освещении далекие мрачные холмы словно таяли, а горные провалы темнели бархатной чернотой.

Внизу виднелся мощеный двор замка, и ощущение безграничной свободы заставляло сердце замирать от восхищения. Человек воздвиг крепость на вершине горы, укрылся каменной кладкой, зарешетил окна, забил надежным железом двери, но не смог подчинить себе эту изрезанную горами долину, пологие склоны холмов, извилистые речушки, деревья, ослепительно прекрасные в своей мрачной основательности…

– Это… невозможно, – выдохнула Николь.

– Вы совершенно правы, – раздался торжественный голос Джеральда. – Словами не выразить чувство, которое охватывает при виде такой красоты. Разве ее можно продать?

Николь молча покачала головой. Нет в мире цены, способной компенсировать расставание с чудом. Владеть красотой и променять ее на банковский чек? Это было бы святотатством…

Вдруг на яркую полную луну набежала небольшая тучка, одна из тех, что вечно висят над Карпатами. Вид за окном моментально преобразился. Он больше не вызывал благоговейного восхищения. Он настораживал и смущал. Очертания холмов и деревьев стали более резкими и темными, они словно надвинулись на замок. Умиротворение, которое разливала по холмам луна, сменилось ледяным страхом. Легко было представить себе, как отвратительные порождения ночи рыщут по этим горам, сея в сердцах людей ужас и горе. В этих местах даже в наше прагматичное время рука сама невольно тянется к распятию, дарующему эфемерное ощущение защищенности…