Кристина Лестер - Возьми меня на карнавал

Они быстро переговорили, наверное обменявшись новостями, и Арлекин, поцеловав Пиковой Даме руку на прощание, долго смотрел ей вслед, пока она пробиралась к столику Эллис. На щеках Беатрис играл румянец.

– Это Брэд. Друг моей молодости. Собственно, первый и последний мужчина, в которого я когда-то влюбилась по-настоящему, до брызг из глаз!

– А он?

– А он женился на моей подруге.

– Вот подлец!

– Обычная история. У него осталось двое сыновей, которые живут с его родителями.

– А где же мамаша?

– Сбежала в Англию четыре года назад. У нее там новая семья.

– Это ужасно!

– Как раз из-за него я однажды решила, что буду любить в этой жизни только деньги. Чего у него, кстати, никогда не было в достаточном количестве. И вышла замуж за Стива.

– Он беден?

– У него автосалон на севере Нью-Йорка. По сравнению со Стивом… – Беатрис махнула рукой.

– Как же он узнал тебя через столько лет, да еще и в костюме?

– Я вот думаю, как же Стив не узнал меня…

Подруги вышли из кафе и решили предпринять пешую прогулку, насколько это удастся, поскольку свободную гондолу найти было практически невозможно.

– Эллис, у нас есть все шансы добираться до Большого канала своим ходом.

– В смысле?

– В смысле, ты хорошо плаваешь?

Эллис впервые за два дня расхохоталась.

– Не вижу ничего смешного.

– Нет, Беатрис, мы будем смотреться забавно. Особенно ты – в мокрых перьях. Ха-ха-ха!

– Вот именно в этом, – Беатрис назидательно подняла указательный палец, – именно в этом я и не вижу ничего смешного. О-о-о! Роберто!.. Это судьба, Эллис! Роберто!

Любовник не смог отказать Беатрис. Хотя к нему уже выстроилась очередь, он доставил их на площадь у Большого канала и не взял денег.

Они протискивались сквозь толпу, которая, словно мотор, с каждой минутой набирала обороты и становилась все более неистовой в своем желании повеселиться и продемонстрировать таланты. Их уже окружили фокусники с жонглерами; несколько акробатов, выполняя свои душераздирающие трюки, рисковали кого-нибудь раздавить. Время приближалось к вечеру, и Эллис почти физически ощущала, как на город накатывает неконтролируемая, отвязная эйфория и как при этом накаляются нервы… По мере нагнетания обстановки вокруг Эллис тоже становилось все труднее дышать: сердце буквально выпрыгивало у нее из груди. До них доносились звуки тысяч представлений, происходивших чуть ли не у каждого дома, небо то там, то здесь озарялось фейерверками и салютами, хотя было еще светло. Все громыхало, гудело, пело и визжало вокруг, хотелось спрятаться от этого шума, забиться в щель и заткнуть уши.

– Однако уже вечер, Эллис. Надо бы идти занимать места. Скоро на улицах будет не протолкнуться.

– Мы с Джеком условились увидеться в семь.

– И ты будешь подпирать дверь, пока он к тебе не выйдет?

– Нет, он внес мое имя в список приглашенных. И я не хочу появляться раньше семи.

– У меня же есть билет.

– Ну и что!

– Эллис, ты сумасшедшая, тебя раздавят на улице. Время половина седьмого, он все равно тебя не знает в лицо. Посидим, потом подойдешь.

Беатрис буквально за руку втащила подругу в ресторан, и грустный задумчивый шут на входе, проверив их пригласительный билет, предложил пройти за столик на балконе.

– Оттуда прекрасно видно сцену, синьорины, туда ожидается еще одна группа приглашенных, вам не будет скучно.

Но Эллис скучала. Встреча с Джеком больше не радовала ее, напротив, в душе ее было крайнее смятение, и больше всего на свете ей хотелось сейчас вылезти из этого дурацкого платья Пастушки, надеть любимые старые джинсы и спрятаться под столик, так кстати накрытый длинной скатертью, чтобы самой все видеть, но при этом оставаться незамеченной.

Наконец они услышали, что по винтовой лестнице кто-то поднимается на балкон. Пришли друзья Стива с супругами. Беатрис отшучивалась на их вопросы о том, где находится ее «вторая половина», и, как казалось Эллис, напряженно ждала, не вздумает ли он и в самом деле прийти сюда, хотя его место занято.

– Ну и где же твой Джек?

– Это ты у меня спрашиваешь? – Эллис озиралась по сторонам, словно боялась увидеть призрак. – Ой! Беатрис, да ведь я же не знаю, за какой столик он меня пригласил, надо пойти к тому шуту и спросить у него. Видишь, – она указала на соседний, единственный оставшийся пустым стол, – тут везде именные таблички.

Эллис убежала вниз, а Беатрис подошла к этому пустому столу и взяла в руки табличку. Она непонимающе нахмурилась, когда прочитала имена, и быстро перевернула ее вниз «лицом», когда услышала шаги возвращавшейся Эллис.

– Ты знаешь, – озабоченно сказала та, проходя по балкону и отодвигая стул за тем столиком, – этот печальный шут сказал мне, что никакого Джека в списках нет, а я – есть. И должна сидеть здесь. То есть он назначил мне встречу, а сам исчез, что ли?

– Не знаю… – Беатрис сверлила взглядом перевернутую табличку и жалела о том, что не убрала ее совсем, пока Эллис не было.

– Подожди, тут табличка упала, – успела сказать Эллис и осеклась, потому что перед ней вырос Паоло. Собственной персоной.

Он почему-то был без костюма и маски, в обычных льняных брюках и такой же рубахе светлого цвета. На голове у него красовался конусообразный высокий колпак из фольги.

Эллис медленно втянула воздух и встала.

– Это как же понимать?.. Ты что – преследуешь меня?

– Нет. – Он весело и бесшабашно смотрел ей в глаза.

– Ты подсмотрел наше первое место встречи, но оно дважды менялось. Как тебя вообще сюда пустили? Ты пришел посмеяться надо мной?

– Нет.

Она очень медленно выговаривала слова:

– Я жду здесь совсем другого человека. И ты собирался проводить карнавал с другой. Ведь так?

– Нет.

– А что же тогда? – Эллис машинально перевернула табличку, которую до сих пор держала в руках, и вдруг выронила ее, прочитав написанное.

– Что там такое, солнышко мое?

– Там… наши с тобой имена. Я не понимаю…

– Сядь, Эллис. Это лучше выслушать сидя.

– Я не понимаю…

Паоло торжественно набрал воздуха в легкие и произнес на выдохе:

– Эллис, видишь ли, в чем дело… Видишь ли, зачем я пришел сюда…

– Ну?.. Ну что происходит?

– Эллис, Джек – это я.

Ее прожгло этой фразой всю: от макушки до пяток, и она не смогла поначалу осознать, почему потемнело в глазах. Она вцепилась в край стола обеими руками так, что побелели костяшки пальцев.

– Ты… ты… ты…

У нее в голове проносились обрывки его фраз из писем, ее слова насчет Паоло… Бог ты мой, он же все это читал! А она писала, писала про него же самого! И раскрывала душу перед ним, обнажала самые глубокие и сокровенные свои чувства… А этот хирург всего лишь покопался в ее внутренностях, чтобы в очередной раз посмеяться над ней!