Элизабет Огест - Монетка на счастье

Ее глаза наполнились слезами. Она терпеть не могла плакать, почти всегда сдерживалась. Но теперь, казалось, она была способна зарыдать от любой мелочи.

Бабушки и тетя Адель уверяли ее, что это вполне естественно. Тем не менее, Селина раздраженно нахмурилась и сморгнула слезы. Мигая, она неожиданно увидела размытую фигуру рядом с кроватью. Когда зрение прояснилось, оказалось, что в спальне появился Рид. Он выглядел усталым и наблюдал за ней с озабоченным выражением.

– Ты не хочешь рассказать мне, что тебя тревожит последние несколько дней? – спросил он.

Меньше всего Селине хотелось говорить об этом с Ридом. Она пожала плечами, словно ее тревоги не имели значения.

– Просто у меня перепады настроения – это бывает у всех беременных. Наверное, слишком сильно действуют гормоны.

Рид оглядел ее с покровительственной усмешкой.

– Когда два дня назад ты плакала от нелепого фильма, причина была в гормонах. В рыданиях, которыми ты разразилась, когда на другой день подгорел пирог, тоже были виноваты гормоны. Но сейчас на твоем лице тревога, которую вряд ли мог вызвать обычный гормональный выброс.

От смущения Селина порозовела.

– Нет, нет, ничего особенного не случилось, – заверила она Рида. Широко зевнув, она перевернулась и закрыла глаза.

Она нашла отличный способ завершить разговор, признал Рид. Все, что ей надо было сделать, просто повернуться спиной к нему, прикрыть глаза, и между ними словно вставала стена. В голову Риду пришла мысль о том, что, возможно, он и не хотел знать, что тревожит Селину. Однако он никогда не пытался избегать истины. Взяв Селину за плечи, Рид повернул, ее к себе.

Селину одолевало искушение не открывать глаза, отказываясь от разговора с ним. Но такой поступок был бы слишком ребяческим. Кроме того, утром разговор будет продолжен. Примирившись с неизбежным, она открыла глаза.

Рид внимательно вгляделся ей в лицо.

– Это из-за меня? Я действую тебе на нервы?

– Нет, – отозвалась она. Внезапно ее осенило: Рид уже заключил контракт и, возможно, ищет наиболее приемлемый способ завершить их сделку. Гордость заставила ее добавить: – Но если тебе наскучил этот брак, тебя никто не держит.

Ее предложение свободы разозлило Рида. Селина беременна, его долг – быть с ней рядом.

– Я никуда не собираюсь уходить, – ответил он, резкими жестами подчеркивая свое раздражение. – Я останусь здесь, пока не узнаю, что с тобой и с ребенком все в порядке.

Селине хотелось крикнуть, что ей не надо одолжений, что он совершенно напрасно считает своим долгом заботу о ней и о ребенке, но сдержалась. Она не испытывала желания спорить с ним. Обжигающие слезы ярости уже навертывались у нее на глаза – Рид так и не полюбил ее. Этот спор мог заставить Селину не только расплакаться перед ним, но и открыть свои чувства. Смутившись, она постаралась взять себя в руки.

– Хорошо, теперь, когда все решено, нам с ребенком надо отдохнуть, – произнесла она вновь повернулась на бок и закрыла глаза.

Рид смотрел ей в спину. Он всегда предупреждал мужей, что во время беременности к женам надо быть особенно внимательными, что изменения в их организме вызывают частую смену настроений и даже с самыми сдержанными женщинами жить становится нелегко. Теперь он мог авторитетно утверждать это, решил он. Вновь обхватив Селину за плечи, он перевернул ее на спину. Когда Селина открыла глаза, Рид отпустил ее и знаками объяснил:

– Еще ничего не решено. Я хочу знать, что тебя тревожит.

Селина сжала зубы. Она знала, что скажет Рид, если она во всем признается, и не хотела этого.

– Ничего особенного, – решительно ответила она.

Рид усмехнулся.

– Ты отнюдь не легкомысленна, пожив с тобой, я понял это. И даже если тебя тревожат пустяки, значит, они не настолько незначительны. – На его лице появилось повелительное выражение. – Если не хочешь рассказывать мне, поговори с Адель или бабушками. Тебе вредно замыкаться в себе, скрывать свои тревоги.

У Селины дрогнул подбородок.

– Я не могу рассказать им…

Рид пристально посмотрел на нее. Он надеялся, что причиной ее беспокойства был действительно какой-нибудь пустяк – скажем, испорченная беременностью фигура. Но поскольку Селина отказывалась говорить об этом с тетей или с бабушками, Рид насторожился.

– Тогда ты должна рассказать мне, – резкими и бескомпромиссными жестами объяснил он.

Ребенок вновь зашевелился. Селина понимала, что должна с кем-нибудь обсудить эту новость, и, хотя Рид был не самой лучшей из кандидатур, никому другому она не хотела признаваться. Осторожно садясь, она обернулась к нему.

– Знаю, ты только усмехнешься с циничным видом и скажешь, что теперь об этом поздно думать, – начала она.

Рид похолодел. Похоже, Селина собирается подтвердить его нелестное мнение о жизни.

– А у тебя появились запоздалые мысли?

Селина заметила ледяной блеск в его глазах.

– Не совсем запоздалые, – с вызовом отозвалась она, сжала зубы и обороняющимся жестом положила руки на живот. – Я хочу иметь ребенка. Просто не знаю, сумею ли я стать хорошей матерью.

Рид увидел выражение страстной любви на ее лице и понял, что ребенку обеспечено все возможное внимание и забота.

– Ты будешь отличной матерью, – сказал он, решительно подкрепив слова жестами.

Удивленная его неумелой похвалой, Селина вгляделась в лицо Рида.

– Ты сказал об этом, чтобы успокоить меня, верно?

– Возможно, я не всегда говорю то, что тебе хочется услышать, – ответил Рид, – но в моих словах нет ничего, кроме правды.

Эти слова придали Селине уверенности. Прежние сомнения постепенно исчезли, и она вновь смогла расслабиться.

– Спасибо, – произнесла она.

– Пожалуйста. – Затем Рид добавил, зевнув: – Я устал. Сейчас приму душ и лягу.

Глядя ему вслед, Селина надеялась, что когда-нибудь он сочтет ее отличной женой – точно так же, как предположил, что из нее получится отличная мать. Ты слишком многого хочешь, холодно осадила она себя.

Вся беда в том, думала Селина приятным июньским днем, что она не в силах перестать желать большего. Утро, когда она шла на работу, выдалось чудесным. Сейчас Селина возвращалась домой. Время от времени поглядывая на свой округлившийся живот, она улыбалась. Ее беременность достигла той стадии, которую бабушки называли «полным расцветом».

Селина не могла бы пожаловаться на невнимательность Рида – в сущности, во многом он был даже чрезмерно внимательным, и отличным примером этому служила детская. Как только Селина выбрала, какой из комнат предстояло превратиться во владения ребенка, Рид решительно запретил ей передвигать мебель. Позволив Селине только отдавать приказы, он сам убрал в комнате все, от мебели до светильников и картин. Комната опустела, и Рид заявил, что запах краски опасен для будущего ребенка, а потому на время ремонта отправил Селину погостить у тети. Селина понимала, что в этом Рид совершенно прав, и потому не возражала. Но когда Рид настоял на решении самому мыть и натирать полы, Селине показалось, что он заходит слишком далеко. Затем Рид притащил с чердака старую кроватку Селины и отремонтировал ее, позволяя самой Селине только давать указания. К тому же он заплатил за новую мебель, которую выбрала Селина.