Эмили Лоринг - Стремительный поток

Он никогда не называл ее брата по имени, вспомнила Констанс, и никогда раньше в разговорах с ней не упоминал свою жену. Почему же сейчас он это сделал? Вот как приезд этой девушки перевернул их жизни. Что же будет дальше? Она почувствовала его пристальный взгляд.

– Ваш брат уступит попечительскому совету в отношении финансовой кампании?

– Нет, он считает, что поиски денег помешают ему заниматься тем, что он считает своей миссией. Иногда я задумываюсь, а действительно ли проповедничество – его призвание? Он мог бы стать замечательным врачом – сильным, добрым, внимательным. А сейчас… а сейчас, Хью, он безнадежно влюблен! – Констанс и не заметила, что назвала Рэндолфа по имени.

Его голос прозвучал хрипло:

– Безнадежно? Да от него без ума все девушки в этом городе!

Ах, зачем она выдала секрет Кристофера? Что, если Хью Рэндолф заподозрит правду, поймет, что та девушка, в которую влюблен Крис, – его дочь? Констанс поспешно взмолилась:

– Забудьте то, что я сказала! Я так волнуюсь за Криса… Он влюблен очень, очень давно.

– Значит, он знал ту девушку задолго до того, как сюда приехал?

Почудилась ли ей нотка разочарования в голосе Рэндолфа? После секундного колебания Констанс ответила:

– Да.

– В конце концов он ее завоюет. И не сомневайтесь: он правильно выбрал профессию. У него есть все, чтобы прожить достойную жизнь, – отменная физическая форма, великолепный голос, превосходный интеллект, здравомыслие, чувство юмора, сострадание, что еще важнее простой доброты, и, что самое ценное, – глубокая вера в Бога. Хотел бы я верить так, как верит он…

– А вы разве вы верите?

– Нет. Все дело в том извечном вопросе атеистов: если существует всевидящий Бог, то почему он позволяет людям страдать? Весь прошлый год я боролся со страстным желанием развестись. Конечно, Джин уже взрослая, но мне кажется, ей будет больно, если мы с ее матерью расстанемся… официально. А Маделин вполне устраивает нынешнее положение вещей, Я чувствую, что ради Джин мы должны сохранять хотя бы видимость добрых отношений, но… бывают моменты… – Он сделал шаг вперед. – Констанс…

Она взволнованно его перебила:

– О нет! Нет! Пожалуйста… я…

Хью взял ее за руки и сжал их сильно, до боли.

– Вы ответили на мой незаданный вопрос. – Он отпустил ее и медленно пошел к двери.

Констанс, оцепенев, смотрела, как он уходит. Она попыталась его окликнуть, но горло перехватило судорогой. Открылась парадная дверь, в гостиную просочился звон далеких колоколов. Констанс открыла окно и постояла неподвижно, слушая. Звонарь исполнял вступление к одной старой Песне. Она начала тихо напевать под его аккомпанемент: «Ты помнишь дорогу, на которой мы встретились?» – но не выдержала и разрыдалась. Почему, почему жизнь так тяжела? В ее душе словно прорвало плотину, за которой она долго хранила свои эмоции. В последний раз она ревела так горько, когда Крис уходил на войну.

«По-прежнему жду, когда мне пообещают спасение»!

Удивление Джин обратилось в гнев, когда она услышала насмешливые слова человека, чьи зеленые глаза поблескивали за решеткой окна. Слава богу, что прутья железные. И замок крепкий, на него тоже можно положиться. В такой ситуации лучше уж быть запертой внутри, чем оказаться снаружи.

– На самом деле вы зря теряете время. Пастор, как вы его называете, сюда не придет.

Мужчина засмеялся:

– Я попытаю счастья…

– Эге-ге-ей! Джи-ин! Где ты? Это я, Гарви!

Сердце Джин так и подскочило от радости. Гарви Брук! Хвала Небесам!

Зеленоглазый прижал лицо к решетке и хрипло прошептал:

– Кто это такой?

– Вы разве не слышали, как он представился – Гарви Брук? Предлагаю вам уйти отсюда подобру-поздорову. Гарви не купится на ваши сказки про всякое там спасение. Он может… Пижон исчез, слава богу, – последние слова она говорила уже в пустоту.

Джин с облегчением вздохнула и крикнула:

– Гарви! Гарви! Я здесь!

Молодой человек появился на тропе и в замешательстве осмотрелся. Его шляпа съехала на затылок, прядь вьющихся, мокрых от пота светлых волос прилипла ко лбу, лицо слегка покраснело. И на ногах он держался не очень уверенно. Все ясно – посидел в баре с друзьями. В таком виде Джин его терпеть не могла, но выбирать не приходилось. Прижавшись лицом к решетке, она завопила:

– Я в хижине!

Гарви сориентировался в пространстве, быстро приблизился, заглянул в окно и возмущенно поинтересовался:

– Скажи на милость, Джин, что ты тут делаешь?

Джин тоже возмутилась:

– Пришла сюда поразмыслить над своими грехами, заперлась и выбросила ключ!

Бросив шляпу на землю, Гарви уселся на валун, достал портсигар и нехорошо усмехнулся:

– Ах вот оно что. Ну, размышляй, я не стану мешать. Тебе действительно нужно поразмыслить. Удели особое внимание тому, как паршиво ты со мной обращаешься.

Джин сдалась:

– Ну хватит, Гарви. Я правда заперта.

– Заперта? Честно? Как это? – Брук от удивления даже сполз с валуна.

– Эти негодные де… – Джин умолкла на полуслове, не желая рассказывать про Салли-Мэй и Флору Калвин. – Замок защелкнулся. Я осматривалась в своем старом домике для игр и не успела опомниться, как оказалась запертой. – Это была правда. Хитро подтасованная, но все-таки правда.

Брук достал ключи, попробовал их один за другим и проворчал:

– Это один из тех проклятых йельских замков. Может, я смогу расшатать решетку. Попробуй со своей стороны.

Когда Джин взялась за прутья, он ухватил ее за руку, притянул ближе к решетке и возликовал:

– Попалась! Ты меня поцелуешь, прежде чем я тебя выпущу.

– Не могу представить себе худшего способа целоваться, – раздался спокойный голос.

Кристофер Уинн! Он пришел по тропе с двумя рыжими сеттерами. Хватка Брука внезапно ослабла. С глупой улыбкой он повернулся к священнику:

– Я бы тоже так сказал, мистер Уинн. Но ситуация вовсе не такая непотребная, как кажется. Я до того беспокоился о Джин, что чуть с ума не сошел, даже обет дал: если Бог поможет мне ее найти, непременно женюсь на ней и…

– Замолчи! – Джин задохнулась от гнева. И так все плохо, а тут еще болтовня пьяного Гарви! – Теперь, когда… сэр Галахад прибыл, я, возможно, выберусь наконец из заточения.

– Как он тебе поможет? У него ведь тоже нет ключа, – обиженно сказал Брук.

Джин заметила, как пристально смотрит на нее Уинн. В его добродушном голосе прозвучали стальные нотки, когда он заявил:

– У меня есть ключ. Я выпущу Джин. А вы, мистер Брук, отправляйтесь в «Холлихок-Хаус» и успокойте мистера Рэндолфа.

Брук замялся:

– Но Джин…

– Ее родстер на дороге у реки – не бросать же его здесь. Салли-Мэй заверила мистера Рэндолфа, что Джин в хижине, но он будет беспокоиться до тех пор, пока не убедится, что с ней все в порядке.