Рита Рейнвилл - Вдвоем все же лучше

— Как Кевин? Ты его часто видишь?

— Не далее как вчера мы вместе ужинали.

— Ну и как он?

— Загадочен и уклончив. Ты ж его знаешь: скользит по жизни и неведомо как добивается полного успеха.

— Да уж.

— Послушай, ласточка, поскольку у тебя все о'кей, я, пожалуй, сейчас распрощаюсь. Видишь ли, у меня тут… назначена встреча.

— Встреча в десятом часу вечера? — спросила Кэти, непроизвольно вцепляясь в трубку.

— Да, я вызвался… согласился кое-что сделать. Ничего интересного. Так, мелочи.

— Вызвался? Что это значит? Вызвался помочь? Что-то случилось в «Доме милосердия»?

— Ну-ну-ну, только не начинай волноваться. Нигде ничего не случилось. Я просто пообещал. Подробнее поговорим завтра. Я люблю тебя, Кэти.

— Джад, не смей вешать трубку. Я… — Но в трубке были уже гудки, и, раздраженная, озадаченная, Кэти швырнула ее на рычаг.

Вскочив с дивана, она прошла через комнату, отдернула занавески. Днем из окон открывался ласкающий взгляд вид на Тихий океан, но сейчас, вечером, стекло позволяло увидеть лишь отражение ее озабоченного лица.

Что-то случилось. Что-то случилось в «Доме милосердия», а Джад не захотел ей рассказать.

И правильно. С чего б он стал рассказывать? — холодно поинтересовалась Кэтрин. Что бы там ни происходило, к тебе это уже не относится. Ты ведь ушла оттуда навсегда. Разве не помнишь?

Но там мои друзья, растерянно заморгала Кэти, и, если что-то случилось, я хочу…

Нет. Ведь должна ты когда-нибудь оборвать с ними связь. Так почему не сейчас?

«Дом милосердия» — это…

Что? Твое детище? Забудь эти глупости. Соскучилась? Пошли им открытку.

Но этого недостаточно…

Более чем достаточно. Многие на твоем месте не сделали бы и этого. Когда уходишь, уходи, не оглядываясь.

— Простите, что немного опоздал. Я разговаривал с Кэти. — Закрыв за собой дверь конторы, Джад на секунду остановился на пороге, разглядывая открывшуюся ему сцену. Головы Кевина, Гордона и Агаты едва виднелись среди груд бумаг. Конверты всех цветов и размеров переполняли новенький мусорный бак вместимостью тридцать галлонов. Три человека сидели полностью поглощенные работой. На мгновение подняв глаза и торопливо кивнув Джаду, они снова углубились в чтение. — Ну и дела, — только и выговорил Джад.

— Я же сказал вам, что мы не справляемся, — не отрываясь от писем, пробормотал Кевин.

— И неужели все это…

— Именно так, — поддергивая рукава алого джемпера, с гордостью и удовлетворением сказала Агата. — Все это результат устроенного Кэти комплексного показа «Дома» журналистам. Но к делу. Вот ваш инструмент, — докончила она, протягивая Джаду зеленый пластмассовый шпатель для вскрывания конвертов.

— И что я должен делать? — спросил Джад, забирая охапку писем.

— Делите все на четыре части: первая — конкретные предложения помощи, вторая — предварительные обещания, требующие уточнений, третья — просьба о дополнительной информации, четвертая — всякая чушь.

— А как дела у Кэти? — поднимая глаза от очередного письма, спросил Кевин.

— Она задает вопросы, — ответил Джад и, встретившись с чутко-настороженным взглядом Кевина, невольно улыбнулся.

— Ну, наконец-то. Давно уж пора.

— Вы рассказали ей обо всем этом? — Гордон жестом обвел заваленные письмами столы.

— Даже не заикнулся.

— А что вы ей собираетесь рассказать? — поинтересовалась Агата.

— Ничего, — сказал он, осторожно вскрывая большой коричневый конверт, и, неодобрительно покачав головой, спросил: — Но как вы умудрились до такой степени все запустить?

— То, что вы видите, — только верхушка айсберга, — поморщившись, ответил Кевин. — В кабинете у Кэти стоят еще три таких, — он кивком указал на блестящий мусорный бак.

— И почтальон каждый день приносит полную сумку, — добавил Гордон.

— А день напролет звонит телефон, — с вызовом глядя на Джада, закончила Агата.

— Виноват. — Джад примирительно поднял руку. — Я не хотел наводить критику. Я просто задал вопрос, к тому же глупый.

— Но как же все-таки быть с Кэти? — вернулся к прерванной теме Кевин.

— Что вы имеете в виду?

— Как быть, если она захочет узнать… — озабоченно начала Агата.

— Если захочет, — отрезал, прищурившись, Джад, — то приедет сама и посмотрит.

Кэти трусцой обежала пляж. Бег давался легко: на шаг она перешла только возле дорожки, ведущей к дому.

Считается, что бег равно хорош и для души, и для тела, вдруг вспомнилось ей. Остановившись, она подняла отшлифованный океаном камешек, размахнулась и постаралась «испечь блины». Увы, чуть коснувшись поверхности, круглый камень ушел на дно. Кэти пожала плечами и медленно двинулась дальше.

Считается, что бег прочищает мозги. Помогает решить запутанные проблемы. Снимает тревогу. Дает заряд сил. Так говорилось во всех встречавшихся ей журнальных статьях.

Чушь, подвела итог Кэти. Ничего такого не происходит. От бега только потеешь. Других результатов нет.

Иначе она бы уже давно их почувствовала.

Кэти, Кэтрин, или как там ее теперь называть, сама стала за три недели жизни на острове компетентным специалистом по бегу. Если надо, могла бы написать статью.

Факты свидетельствовали, что бег не помог ей разобраться в своих проблемах. И не принес внезапных озарений. Как ей быть, она понимала сейчас ничуть не лучше, чем в тот день, когда Джек доставил ее на остров, выгрузил замороженные завтраки, обеды и ужины, помахал на прощанье и улетел в яркое кобальтовое небо. С тех пор все осталось как было.

Неправда, внезапно прервала она себя. Кое-что изменилось. После двадцати одного телефонного разговора с Джадом она знает его гораздо лучше, чем знала своего мужа после двух лет брака. Джад всегда идет напрямую, а не пытается очаровывать исподволь, как это делает Кевин; ему свойственно навязывать свою волю, но он способен и на глубокую нежность. Теперь, приезжая к родителям, он ласков с матерью, подумала она с довольной усмешкой, отирая пот со лба.

Он хорошо умеет слушать. Может быть, даже слишком хорошо? Слышит то, чего и не говорят. Вчера она пожаловалась, что утратила свой энтузиазм, что, наверно, никогда уже больше не сможет заботиться о других. И что он сказал на это? Четыре коротких слова: я люблю тебя, Кэти.

Она прерывисто вздохнула, вспоминая, каким властным мужским тоном были произнесены эти ласковые слова. В последнее время он часто повторял эти четыре коротких слова. И ведь он никогда не отступает от правды, напомнила она себе, взбегая по ступенькам террасы. Раз он так говорит, значит, он это чувствует. И все равно его слова пугают. Да, он способен любить, и он даже доказал это. Но в то же время он так нуждается в том, чтоб его любили. Ему было недодано любви в детстве, и он хочет получить компенсацию.