Диана Гамильтон - Под угрозой жантажа

Он оперся на локоть. Сузившиеся до щелок зеленые глаза изучали ее лицо и, казалось, горели страстью. И Селина утонула в них. Девушку захлестнуло желание, ее лихорадило от чувственного нетерпения. Селина приоткрыла губы, собираясь принять его, и Адам наклонился, припав к ее устам.

Послушная импульсу собственного тела, она выгнулась под ним, забыв обо всем на свете, когда его рука заползла под край ее свитера и принялась ласкать ее грудь до тех пор, пока она не подумала, что умрет от сладостной муки. Селина приникла к его губам, требуя, умоляя и подавляя всхлип разочарования, когда он, лениво дразня поочередно ее затвердевшие соски, оторвал свой рот от ее и поднял голову. В его глазах она прочла непреклонность. Он плотно сомкнул губы.

И в миг полного отчаяния она вспомнила: ведь она по собственному опыту знает, что он ведет себя подобным образом с целью возбудить ее и довести до грани экстаза, но не до конца. Она не вполне отдавала себе отчет в том, что все повторилось снова. Опять позволила ему вытворять с ней то же самое.

В любой момент он уйдет. Уйдет, унизив ее, с презрением в глазах. А она так и не поймет, почему. Неизвестность для нее оказалась даже хуже стыда от того, что она вновь разрешила ему растравить себя лаской. В который уже раз она стоит перед миражом блаженства, терзаемая горькой болью неудовлетворенности.

Рыдания сдавили ей горло. Отшатнувшись, она спросила:

– Зачем ты это делаешь? Ты не хочешь меня!

Последовала пауза. А потом его рот дрогнул в разбивающей надежды улыбке. Его глаза смотрели вниз, в нее. Незабываемый, не похожий ни на чей голос негромко и очень ласково произнес:

– Не хочу? Вот это новость, дорогая. Доказать, что ты не права?

– Нет! – Селина задохнулась, дернувшись в сторону и пытаясь вскочить на ноги. Но Адам перевернулся; его сильные руки захватили ее в плен, потянули назад и прижали к полу.

– А я говорю – да! – возразил он насмешливо, глядя в ее пылающие золотистые глаза. Его глаза сверкали. – Ты не можешь делать подобных заявлений и ожидать, что вызов не будет принят.

Зеленые глаза потемнели от страсти. Она всхлипнула; ее руки отталкивали непробиваемую стену его груди. В камине ярко вспыхнуло пламя и осветило прекрасные мужественные черты его лица.

– Как ты можешь утверждать, будто я не хочу тебя? – Его губы сжались плотнее; она слышала его затрудненное дыхание и судорожно глотнула воздух, опять оказавшись в смертельной опасности забыть всех и вся. – И все время пытаешься ускользнуть, убежать.

Блеск понимания яркой точкой сиял в бездонных зеленых глубинах его глаз – последнее, что она видела, поскольку он поочередно закрыл ей глаза поцелуями. Его губы легли на ее губы, и он тихо прошептал:

– Это было не просто, милая. Мне понадобилась вся сила воли, чтобы отступить, когда все, чего я хочу, – это взять то, что ты предлагаешь.

– О-о-о! – Крошечная струйка негодования Селины прорвалась, подыскивая подходящий ответ, шелковистый жар губ Адама укротил ее. Селина тихо застонала, отчаянно желая близости с ним.

Кончик его языка исследовал уголок ее рта, сначала один, потом отыскал другой. Его острая потребность в ней угадывалась по вязкости бормочущего голоса:

– Я хотел, чтобы ты хоть немного полюбила меня, прежде чем мы займемся любовью. Мне это необходимо. Эгоизм, да?

Его язык проник в глубь ее рта – и неожиданно исчез. Его зубы стали покусывать ее нижнюю губу.

– До сего дня я считал, что все твои действия продиктованы стремлением досадить мне. Думаю, сейчас все иначе.

Сердце Селины вспорхнуло и заныло: он не знал, насколько иначе. Последствия шокирующего внезапного столкновения с ним наполнили ее безысходной грустью. Она любила его.

Сколь долго она будет отрицать собственное поражение?

Горячие слезы покатились из-под закрытых век, Адам слизнул их. Интимность, близость, полная безнадежность наступившего печального момента совершенно опустошили ее. Сердце болело невыносимо.

– Не плачь, – скомандовал он. – Все будет хорошо. Поверь мне.

Поверить ему? Как могла она верить, зная его? Сближение с ним погубило ее. Но как растолковать это ему, не выдавая себя? Плаксивое дамское блеяние о любви нужно ему меньше всего! Ведь любовь для него – глупая иллюзия, которой он не хотел.

Селина слабо оттолкнула Адама. Его напрягшиеся мускулы дрожали от желания, да и ее собственное всепоглощающее желание затмило все остальное. Здравый смысл, чувство опасности и самосохранения больше не существовали. Она отдастся ему, и вспоминать о своем падении ей придется всю дальнейшую жизнь.

Однако он не внял порывистому требованию ее впивчивых рук, взяв их в плен. Адам перевернул каждую ее ладонь и поцеловал. А после снова потянулся к губам. И целовал так долго, что она не могла думать ни о чем другом, кроме этой вневременной наркотической ласки.

Но поцелуя Адама оказалось недостаточно, совершенно недостаточно. Когда Селина запустила пальцы в волосы Адама, его глаза заблестели еще ярче. Все ее тело трепетало. Оба хотели большего.

Если влечение испытывают они оба, она смирится с его дьявольской необъяснимой шарадой. Тогда она позволит ему думать, что его шантаж женитьбой на ней удался. Союза, в котором есть место для оглушительной, необузданной обоюдной страсти, сердечности, душевности и симпатии, ей, пожалуй, хватит. Она любила его… Последняя попытка спасти свои принципы и уважение к себе почти лишила Селину дара речи. Она с трудом выдавила из себя:

– Ты никогда бы не привел в исполнение свои угрозы в адрес Мартина. Даже если бы я отказалась выходить за тебя замуж, ты не сумел бы навредить ему.

Он неторопливо раздевал ее вперемешку с поцелуями и ласками. Она допустила такое, ибо сказала ему: сегодняшняя их встреча – последняя. А он бормотал в угаре страсти:

– Любопытно, сколько тебе понадобится времени, чтобы разобраться в ситуации? – Его рот приник к ее набухшему соску. Она задыхалась от острого, мучительного удовольствия. Он стал хрипло умолять ее: – Коснись меня! Ну пожалуйста, дорогая, коснись меня!

Она не нуждалась в повторном приглашении.

Нечто среднее между рыданием и стоном вырвалось из ее груди, когда она помогала ему раздеваться. Селина выгнула шею, покрывая ожившие мускулы его потрясающей груди жадными поцелуями – до тех пор, пока его руки не сжали ее обнаженные плечи, в спазме желания напоминая ей, чтоб раздевала.

И когда, дрожа, они добрались до последней части его туалета, он стал так же бесстыдно наг, как и она.

Селина тонула, тонула, задыхаясь и погружаясь все глубже в водоворот желания и любви. Адам склонился, накрывая ее разгоряченное тело своим и раздвигая ее чресла…