Сьюзен Мейер - Счастливого Рождества!

Кэнди лежала в кроватке и теребила пальчиками правой руки носок, надетый на левую ногу. Стиснув бутылочку едва прорезавшимися передними зубами, она с улыбкой слушала какую-то несуразную сказку о собаке и драконе, которую сочинял на ходу Гейб. Изображая одетой в носок ладонью дракона, он просунул руку между прутьями кроватки и стал щекотать девочке грудку. Та, выплюнув бутылочку, громко выразила свой восторг. Чем больше она смеялась, тем сильнее щекотал ее Гейб.

Внезапно, отпрянув назад, он уселся на пятки, пристально глядя на девочку.

– Кто бы ни стал твоим отцом, ему страшно повезет, – пробормотал он.

Кассандра решила, что настал самый подходящий момент вмешаться.

Толкнув дверь, она вошла в комнату, стараясь произвести как можно больше шума.

– Эй! – воскликнул Гейб, вскакивая на ноги.

– Привет, – ответила Кассандра, проходя мимо него к кроватке. – Тебе пора спать, – сказала она, погладила девочку и снова дала ей бутылочку. Потом отошла от кровати. – Пойдем отсюда. Пока мы будем в комнате, Кэнди не уснет.

Гейб схватил ее за руку, не пуская к двери.

– Кассандра, нам нужно поговорить.

– Это невозможно. Кэнди нужно спать.

– Пойдем ко мне.

Она покачала головой.

– Ни за что на свете.

– Тогда в гостиную, а хочешь, поедем за город, – сказал Гейб. – Потому что так или иначе нам с тобой придется поговорить. Это необходимо.

Кассандра вздохнула.

– Ну хорошо, Гейб, ты прав. Вчера ночью мы едва не совершили ошибку, – сказала она, глядя Гейбу прямо в глаза, чтобы убедить его в своей искренности. – Но нам удалось сдержаться, так что, по-моему, лучше обо всем забыть. С первого же дня здесь я была как на иголках, вчера мне стало очень тоскливо и одиноко, я испугалась, что Эмма раскрыла наш обман. Я нуждалась в участии, и мы оба потеряли голову. Но ничего серьезного не произошло. Так что давай обо всем забудем.

– Забудем? – недоверчиво переспросил Гейб.

– Да, забудем, – весело подтвердила Кассандра. – Тебе больше нечего бояться. – Она повернулась к кроватке. Глаза у Кэнди слипались. Забытая бутылочка лежала рядом. – Ну все, пошли отсюда, – шепнула она, подталкивая Гейба к двери.

Когда они вышли в коридор, Гейб раскрыл было рот, собираясь завершить разговор, но передумал. Все складывается именно так, как он хотел. Судя по всему, Кассандре не меньше его хочется забыть все. По ее решительному взгляду Гейб понял, что по возвращении в Пенсильванию Кассандра будет счастлива возобновить их прежние отношения взаимной полутерпимости. Все обстоит как нельзя лучше. Именно так, как он хотел.

Гейб повернулся к лестнице.

– Увидимся за ужином.

Он шел по коридору и ждал, когда же его захлестнет чувство облегчения оттого, что безумство одной ночи не изменило их отношений с Кассандрой, но оно никак не приходило. Ни радости, ни удовлетворения. Единственным чувством были острые уколы разочарования, к которым примешивалось что-то очень похожее на злость.

Кассандре пришлось вынести целый ужин, сидя рядом с Гейбом, но затем она без труда удалилась к себе, сославшись на желание побыть с Кэнди. Так как на следующий день было назначено бракосочетание, времени на то, чтобы побыть с дочерью, у нее, скорее всего, не будет. Никто не стал возражать, даже Эмма. Услышав отговорку насчет того, что последнюю ночь перед свадьбой невесте желательно проводить вдали от жениха, бабушка Гейба не сказала ни слова и позволила Кассандре лечь спать вместе с дочерью.

Кассандра поиграла с девочкой не больше часа, и та начала зевать. Одев Кэнди в желтую фланелевую ночную рубашку, она уложила ее в кроватку. После чего, не находя, чем заняться, принялась беспокойно слоняться по комнате. Она взбила подушки, попыталась читать, наконец отправилась под душ, чтобы хоть чем-то занять себя.

Ирония судьбы в том, что это ее последняя ночь перед свадьбой. Кассандра не нервничала, не чувствовала радостного возбуждения – вообще ничего не чувствовала. Хоть свадьба и не была настоящей, до вчерашнего дня молодая женщина испытывала приливы и спады разнообразных эмоций, подобные тем, какие, по ее представлению, должна была бы испытывать настоящая невеста, но сегодня, убедившись, что Гейб не любит ее, Кассандра ощущала лишь пустоту в душе.

Укутавшись в махровый халат, Кассандра вышла из ванной и в это время кто-то постучал в дверь. Решив, что это ее матери захотелось перед сном взглянуть на внучку, она открыла.

– Привет, – дрогнувшим голосом сказал Гейб.

– Добрый вечер, – шепнула Кассандра.

– Слушай, мне по-прежнему кажется, что нам с тобой необходимо поговорить.

Она покачала головой.

– Кэнди уже спит.

– Тогда пошли ко мне.

– Гейб, позволь мне хоть эту ночь побыть одной. С завтрашнего дня нам придется целую неделю жить в одной комнате, так как все будут считать нас супругами. Тогда и поговорим.

– Нет, нам нужно поговорить сейчас.

– Читай по моим губам. Сейчас мы не можем разговаривать. В этой комнате спит Кэнди. Но даже если бы мне захотелось поговорить с тобой где-нибудь в другом месте, я не могу. Я в халате.

– Здесь же есть ванная, – ласково произнес Гейб, судя по всему довольный тем, что додумался до этого. – Мы закроем за собой дверь.

Образованно схватив Кассандру за руку, Гейб, словно это было совершенно естественно, потащил ее в ванную. Когда они очутились внутри, он закрыл за собой дверь.

– Я не могу понять, что случилось у нас с тобой вчера ночью, – без обиняков начал он.

– Я, Гейб, не намерена объяснять это тебе.

– Насчет физического влечения мне все ясно, – сказал Гейб.

– Если я правильно помню, только это между нами и было.

– Нет, неправда, – запальчиво возразил Гейб. – Дело далеко не ограничивается только этим. Во-первых, завтра мы женимся. Не по-настоящему, это лишь часть нашего соглашения. Мои родные будут ждать, что все оставшееся время, которое ты погостишь здесь, мы будем спать вместе. Сможем ли мы лежать в одной кровати и не заниматься любовью?

Кассандра гордо вскинула голову.

– Я уверена, что смогу!

– Почему ты так уверена? – спросил он, принимаясь шагать по ванной комнате.

Все еще в черном костюме и белой сорочке с пестрым галстуком – так он оделся к ужину, – Гейб выглядел совершенно неуместно в этой комнатушке, типично женской, выдержанной в нежных бело-розовых тонах.

Мысли об этом помогли ей удержаться от вспышки. Но тон Гейба делал оскорбительным его совершенно невинный вопрос.

– Насколько я понимаю, ты в себе не уверен.

Стремительно обернувшись к ней, Гейб едва не своротил розовую раковину.

– В чем это я не уверен?

– В том, что ты сможешь просто спать со мной.

Гейб чувствовал, что задыхается. Вот он здесь, в крохотной ванной комнате, один на один с одетой в белый халат женщиной, пахнущей так, словно она только что искупалась в солнечных лучах; и он готов поставить последний доллар, что под этой толстой мягкой фланелью у нее ни черта нет.