Тереза Френсис - Высшая сила

— Не надо!..

— Брэд!..

Выкрики Ника и Келли раздались одновременно. Мальчик потерся щекой о плечо.

— Господи, ну вы д-даете. Я знаю. Я же не м-маленький. — Он вскочил, побежал к воде и ополоснул руки.

Ник пошел за ним и снова осмотрел лицо мальчика. Без стеснения и неловкости он убрал волосы со лба сына и поцеловал его в макушку.

Как удивительно, что такой большой, сильный мужчина может быть таким нежным и заботливым. Навернувшиеся слезы обиды обожгли Келли глаза. До нее он едва дотрагивается. Но он любит своих детей. С ними он держится открыто и непринужденно. Отыщется ли когда-нибудь в его сердце местечко и для нее?

Подошел Ник и в шутку брызнул на нее водой, а потом отдал ей полотенце.

— Тебе нужно нанести защитный крем. У тебя нос уже краснеет.

— У меня нет крема.

Он указал на темное пятно на берегу:

— Наше покрывало там. Я купил тебе средство против солнечных ожогов.

— Зачем?

Он потрепал ее по щеке.

— Потому что, моя маленькая златовласка, скоро ты будешь похожа на вареного рака.

Она пошла с ним и опустилась на покрывало. Он уселся рядом и, вытянув длинные ноги, открыл коричневый флакон и выдавил на ладонь густой белый крем. Она почувствовала кокосовый парфюмерный запах.

—Сними очки и не двигайся. Если я пропущу какой-нибудь участок, ты будешь похожа на енота.

Она сделала так, как было велено. Ник нежно намазывал крем на ее щеки, втирал его. За его спиной солнце сделало попытку пробиться сквозь тучи, и Келли зажмурилась от его сияния. Она наблюдала, как Ник старательно покрывает кремом каждый дюйм ее кожи. По ее телу начало разливаться тепло. В этот момент, когда он за собой не следил, у него был такой же вид, как тогда, когда он возился с Брэдом.

Почему-то это возродило в ней надежду. Она поняла, что этот мужчина способен на глубокое чувство, он показал это своим отношением к мальчикам. И ее он тоже немножко любит, даже если она того и не заслуживает.

Неожиданно Ник стянул майку через голову, вывернув при этом наизнанку, и бросил на покрывало.

— Я иду купаться с Брэдом.

Келли вновь охватила тоска.

— За что, Боже? — прошептала она. — За что мне это все?

— Келли, успокойся и спи.

Ник стиснул зубы от неудержимого желания, которое охватывало его всякий раз, когда она поворачивалась. В темноте он мог видеть на постели рядом с собой лишь очертания ее тела под ночной рубашкой. Но мысленное представление о ней в тон розовой маленькой рубашке будоражило его кровь.

— Не могу. У меня болят ноги, — тонким, словно у обиженного ребенка голосом отозвалась она. — Когда они под простыней, кажется, что я засунула их в печку.

Ее ноги были ярко-красного цвета, но он был способен обращать внимание только на то, какие они стройные и красивые, и думать только о том, как приятно было бы провести по ним рукой. Он призвал на помощь всю свою выдержку.

— Та зеленая грязь из аптеки не помогла?

— Нет — извини. Тебе пришлось за ней специально ходить.

— Это не важно. Я переживаю только из-за того, что ты мучаешься. Но я же говорил...

— Пожалуйста, не повторяй: «Но я же говорил». На мне была рубашка.

— Короткая рубашка.

— Казни меня, судья. Я забыла, что ноги тоже могут сгореть, и теперь, терплю чертовские муки.

— Боже правый! Кажется, я в первый раз слышу из твоих уст ругательство.

— Будешь меня донимать, еще услышишь. — В темноте послышался ее смех. — Думаю, когда все время имеешь дело с тремя мужиками, невольно опускаешься на их уровень.

— Да, похоже на то. — Он задумался над ее словами. — Это, видимо, для тебя действительно тяжело. Ты всю жизнь провела в окружении женщин. А тут вдруг сплошные ящерицы и стирка.

— Как ты думаешь, Гудини там нормально поживает? — Из темноты донеслось ее хихиканье.

Эти звуки, казалось бы, такие ребяческие и безыскусные, задевали каждый его нерв.

— Донна сказала, что будет за ним присматривать. — Он тоже засмеялся. — Никогда не забуду выражение твоего лица, когда я предложил тебе его подержать. Ты, по-моему, была уверена, что он вцепится тебе в горло.

— В общем, да. А что бы Мери-Элизабет делала в такой ситуации? — спросила она мягко.

Мгновение он хранил молчание, глядя на скользившие по стене отблески фар проходящих машин. Что бы она делала? Единственное, что вызывало его восхищение в характере первой жены, была ее самоуверенность. Если она чего-то и боялась, то он об этом не знал. Она никогда и ни в ком не нуждалась — пока не оказалась при смерти. Но даже тогда она не доверяла ему; даже неизлечимо больная, она сама принимала решения и умела настоять на своем. Ей необходимо было знать, что мальчики не останутся без присмотра. Насколько он помнил, это был ее единственный бескорыстный поступок.

— Она бы не взяла его в руки. Она бы сделала из него ремень и кошелек ему в пару.

— Ох.

Келли беспокойно заерзала, и ее гладкая голень скользнула по его ноге. Ника будто током ударило. Он затаил дыхание и зажмурил глаза — ее волнующие движения воскресили в нем воспоминания о прошлой ночи.

Когда он вчера принес ее в дом, он хотел ее безумно, до боли. Долгое воздержание начинало сказываться, а искушение было слишком велико.

Ее неожиданное опьянение очаровало его. Процедура ее раздевания стала для него изощренной пыткой. От ее тела у него захватывало дух. Мягкость кремовой кожи, свежесть каждой черты, каждого изгиба... Он жаждал любви, и уже ничто в мире не могло бы остановить его.

И никогда еще он не был так раздосадован, так зол. Он был зол не на нее, но на себя — вдвойне за то, что так легко позабыл все данные себе обещания. Собственная слабость вызывала у него отвращение.

Он снова почувствовал, как матрас прогнулся от ее движений.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Немного лучше. — Голос у нее был сонный, мягкий и нежный. — Мне кажется, обезболивающее подействовало. Я только пытаюсь найти удобное положение.

Он испытал сильнейший приступ сексуального напряжения. «Да, я тоже», — мрачно подумал он. Ее замечание было невинным, как и она сама. Может, это и остановило его вчера ночью? Прошлой ночью желание обладать ею пересилило все. Он не мог думать ни о чем другом.

Его спасло только то, что она отключилась. Он хотел, чтобы она все осознавала и испытывала желание. Он улыбнулся. Она и в самом деле испытывала желание — с этим как раз все было в порядке. Но с сознанием было значительно хуже. Если бы Келли не опьянела, она бы уже не была девственницей.

Он услышал мягкое, ровное дыхание и понял, что Келли заснула — наконец-то. Все к лучшему; он знал, что такое мучиться от боли. Она беспокойно раскинулась во сне. Ее рука скользнула по его шее и опустилась на грудь. От этого прикосновения по его телу прошла дрожь.