Мэри Лайонс - Давай поженимся!

– Ума не приложу, почему это тебя интересует. Но если ты желаешь во что бы то ни стало знать, то изволь. Я подам ей свежеиспеченный хлеб, домашний суп с луком-пореем и картофелем, а затем яблочный пирог со сливками. Надеюсь, ты одобряешь меню? – ядовито закончила она.

– Бесспорно. Полагаю, у тебя найдется что-нибудь и для меня...

– Что?!

– Мне сегодня пришлось выехать из Лондона на заре. И за весь день крошки во рту не было.

– Рассказывай! – воскликнула Эмбер, едва веря своим ушам. – Подумать только! Сначала ты похищаешь меня на глазах у всех, потом напрашиваешься в постояльцы, потом нападаешь на меня в спальне, а в завершение... – Эмбер энергично помахала деревянной ложкой в воздухе, – а в завершение преспокойно просишь, чтобы я же тебя и покормила!..

– Брось, Эмбер! – оборвал он. – Этот поцелуй наверху вряд ли можно назвать нападением. К тому же я был поражен тем, с какой готовностью ты откликнулась на...

– Ничего подобного! – вознегодовала Эмбер. – Я просто была застигнута врасплох.

– Правда? – протянул Макс недоверчиво, но потом решительно добавил: – Я полагаю, нам обоим лучше забыть этот неудачный эпизод.

– Да-да... Прекрасная мысль, – сказала Эмбер, избегая смотреть ему в глаза и кладя на поднос столовый прибор.

– Но я не шутил. Я действительно голоден как волк, – сказал Макс с обезоруживающей улыбкой. Эмбер упорно молчала, и он продолжил жалобным голосом: – Не можешь же ты не накормить умирающего с голоду человека?

– Не могу? Ты уверен, что не могу? – мрачно поддразнила его она.

Не зная, плакать ей или смеяться, Эмбер подумала, что упорство Макса в достижении своих целей воистину достойно восхищения. Он явно поставил перед собой задачу как можно больше осложнить ее жизнь, превращая все происходящее в фарс.

С ироничной ухмылкой она произнесла:

– Ну что ж! Прекрасно! Я накормлю тебя. Но только потому, что хотя бы один из нас должен вести себя как цивилизованный человек. – С этими словами Эмбер удалилась. Она понесла поднос с едой наверх, к матери.

К сожалению, в этот день Вайолет Грант капризничала. То она говорила, что совсем не хочет есть, то спрашивала, почему дочь так запоздала с завтраком.

В результате Эмбер, твердо решившей не сообщать матери о приезде Макса – а это было нетрудно, так как комнаты Вайолет находились в отдельном крыле здания, – пришлось довольно долго просидеть у постели больной, всячески ее ублажая и успокаивая. Но все было напрасно.

– Если бы дорогой Клайв был жив! Он бы никогда не согласился продать этот дом, – причитала Вайолет. – Клайв был такой добрый, такой щедрый человек. Надеюсь, ты-то понимаешь, как тебе повезло, что ты вышла за него замуж? Такие мужья, знаешь ли, на улице не валяются.

– Знаю-знаю, конечно, не валяются, – закивала головой Эмбер, не желая быть втянутой в бесполезный спор. Все ее силы ушли на то, чтобы уговорить мать съесть суп.

Совершенно неуместные рассуждения матери, объяснявшиеся исключительно ее глубокой депрессией из-за предстоящей продажи дома, в чем-то, однако, соответствовали истине. Клайв и в самом деле был на редкость добрым и щедрым человеком. Но в то далекое теперь время, когда она была без ума от Макса Уорнера, Эмбер и не помышляла выходить замуж за Клайва.

Эмбер до сих пор прекрасно помнила, какие ужас и паника охватили ее, когда лондонский врач подтвердил ее опасения – она была беременна. Их фамильный особняк был продан: иначе она не расплатилась бы с кредиторами отца; мать еще находилась в больнице, и Эмбер жила в Лондоне у тетки, в старом мрачном доме в Кенсингтоне. Крайне нуждаясь в деньгах на пропитание и одежду, Эмбер, к счастью, нашла временную работу на период Рождества в отделе мужского платья в роскошном универсальном магазине.

Ей потребовалось много времени, чтобы осознать, что Макс не намерен к ней возвращаться. И еще больше – чтобы внутренне примириться с этим, подавить в себе боль и чувство унижения. Винить в случившемся было некого, кроме себя самой, прекрасно знавшей, что за Максом с младых ногтей закрепилась репутация отчаянного сердцееда. Однако Эмбер, влюбленная в него по уши, витала в облаках и, давая ему при прощании номер телефона и адрес своей лондонской тетки, даже не задумалась о том, что он ей своего адреса в Америке не сообщил.

Куда ей идти? Что делать, когда родится ребенок? Эти вопросы неотступно преследовали ее ночью и днем. Поделиться своей мукой с теткой, старой девой в летах, было абсолютно невозможно. И прервать беременность Эмбер не решалась. В продолжение бесконечных часов выстаивания у прилавка Эмбер действовала наподобие автопилота в самолете – механически улыбалась вымученной улыбкой клиентам и с отсутствующим видом обслуживала их, а голова ее раскалывалась от напряженных дум. Но вот в один прекрасный день перед ней появился школьный товарищ из Элмбриджа, купивший несколько пар запонок и галстук.

Сын богатого землевладельца, Клайв Станоп рос сиротой и сначала воспитывался в Элмбридж-Холле у дедушки, а после его смерти – в пансионе, в Лондоне. Унаследовав Холл и прилегающие к нему огромные земельные владения, Клайв виделся с Эмбер только мельком, но сейчас обрадовался встрече и настоял на том, чтобы она приняла его приглашение на обед.

Он оказался веселым и приятным собеседником и сумел поднять настроение Эмбер – в течение обеда она не раз хохотала от души. У них оказалось много общих интересов, и Клайв искренне огорчился, услышав о смерти отца и болезни матери Эмбер. Она оттаяла в его обществе и, к своему собственному удивлению, рассказала ему о своей беременности и мучивших ее мыслях о неопределенном будущем.

– Все решается очень просто, – весело заявил он, чокаясь с ней бокалом вина. – Ты выходишь за меня замуж – и никаких проблем. Вот увидишь, мы заживем на славу.

Уверенная, что Клайв пошутил, Эмбер весело рассмеялась. Но, выслушав рассказ Клайва о том, как тоскливо ему одному в огромном старом доме деда, какую бессмысленную он ведет жизнь, в которой главное место занимают карты и вино, Эмбер прониклась глубокой жалостью к якобы удачливому молодому богачу.

– По правде говоря, Эмбер, я исковеркал свою жизнь дальше некуда. Но пока что у меня хватает разума сознавать, что мне необходимо вырваться из этой пучины. Будь со мной рядом женщина вроде тебя, которая помогла бы превратить эту развалюху, мой дом, в уютный семейный очаг, я бы наверняка смог снова стать человеком.

Эмбер возразила, что не может принять столь безумное предложение, но Клайв в ответ стал ей доказывать, что замужество устранит многочисленные трудности, которые так или иначе неизбежно встанут на ее пути.

– Твой единственный источник дохода – твоя работа, правда ведь? Что же будет, когда ребенок появится на свет? Ты отдашь его в приют? Или рассчитываешь жить на те крохи, которые наскребут для тебя в отделе социального обеспечения? Достаточно почитать газеты, чтобы сообразить, какая это кошмарная перспектива!