Элизабет Бартон - Ниагара в хрустальном бокале

Роджер понимал, почему она так поступает, и выполнил ее просьбу. У дверей он оглянулся и, вынув из кармана пиджака взятую из дома бумагу, протянул Джоанне.

– Я хотел вручить тебе, – сказал он, ни словом, ни взглядом не намекая на то, о чем идет речь.

– Да, конечно, – вдруг деловито встрепенулась Джоанна. Ей пришло в голову, что она до сих пор не заплатила Роджеру за его работу, и она потянулась к сумочке, в которой лежал кошелек. – У меня совсем вылетело из головы. Сколько я тебе должна?

– Это не счет за услуги, – заговорщически улыбаясь, сказал Роджер.

– А что? – растерялась Джоанна.

– Свидетельство о разводе. Взгляни сама, если не веришь.

Он заметил, что ее рука, потянувшаяся за бумагой, дрожит. Джоанна взяла документ и испытующе посмотрела на Роджера.

– Ты слишком самонадеян, если решил, что я стану в него заглядывать.

– Но тогда ты не узнаешь, сколько мне в действительности лет, – улыбнулся Роджер.

– Только если ради этого.

Роджер внимательно наблюдал, как осторожно она разворачивает лист, но, сделав это, Джоанна, не читая, тут же отбросила его на пол и кинулась в объятия Роджера. Он обхватил ее сильными руками и прижал к своему сердцу так, что Джоанна едва не потеряла сознание, но она мечтала именно об этом – лишиться чувств от любви. От его мягких, вкусно пахнущих губ веяло жаром, и всех ласк, которые Роджер дарил ей теперь, было мало, недостаточно, чтобы утолить любовную тоску Джоанны.

– О чем ты думаешь? – глубоким нежным голосом спросил Роджер, оторвавшись на миг от ее губ.

– О том, что я дурная женщина. И мне не следовало в тебя влюбляться. – Джоанна спрятала лицо на его груди.

– Если уж на то пошло, моя дорогая, – он приподнял пальцами ее подбородок и заставил посмотреть себе в глаза, – тебе не следовало появляться на свет. Потому что ты рождена для меня.

Перестав гладить ее блестящие рыжие волосы, Роджер начал неторопливо снимать с нее одежду. И вдруг ее поглотило пламя утраченной страсти. Джоанна волновалась, трепетала под его руками, и вот они слились, сгорая от любовного голода, который обессилил, иссушил души обоих.

В эту ночь они любили друг друга со всей пылкостью, на которую способна только молодость, старательно восполняя потерянное в разлуке время. Джоанне казалось, что она никогда не насытится его ласками, так что Роджеру пришлось признать себя побежденным, когда первый луч солнца робко заглянул в окно спальни.

Наконец, когда вспыхнувший костер превратился в тлеющие угольки, и они лежали в объятиях друг друга и улыбались, Роджер нежно сказал:

– Если бы жизнь состояла из одних ночей, ты была бы счастливейшей женщиной в мире.

Льдисто-синие глаза Джоанны так радостно засияли, что Роджер едва удержался от улыбки.

– Я уже счастлива, – сказала она сонным голосом и переплела его пальцы со своими. – Я люблю тебя, Роджер.

В «Метрополитен-опера» у Джоанны было все, о чем она мечтала: рояль, чтобы репетировать и заниматься импровизациями, отдельная комната для отдыха и достойное жалованье, которое дало ей свободу и независимость. Новые друзья не позволяли ей скучать, и, благодаря заботе Роджера, она почти совсем забыла обо всех неприятностях, которые преследовали ее.

После развода отношения Роджера с Ванессой ухудшились, хотя, думала Джоанна, куда уж хуже. Ванесса много пила, часто проигрывала дела и настраивала Шона против отца. Как-то она и вовсе забыла забрать его из школы. Каждая встреча Джоанны и Ванессы оканчивалась возмутительным всплеском взаимной ненависти, и отчасти поэтому Джоанна не соглашалась выходить замуж за Роджера Деннехи. Боясь, что бывшая жена назло переедет в другой город или запретит Роджеру видеться с сыном, Джоанна выдумывала дурацкие отговорки. Но бесконечно лгать нельзя. Джоанне, как и любой женщине, хотелось быть счастливой рядом с любимым человеком.

Джоанна сидела за роялем в конце сцены, размышляя о будущем под переливы любимой музыки Гершвина. Плач клавиш помогал ей думать.

Когда Джоанна положила руки на колени, из пустого зала донеслись аплодисменты. Во втором ряду поднялась женщина в коротком приталенном плаще.

– Ванесса? – не поверила глазам Джоанна.

– Роджер знает, как ты великолепно играешь Гершвина? Он его обожает.

Решив, что Ванесса пришла ссориться, Джоанна, опустила крышку рояля и спустилась по ступенькам в зал. Она прошла мимо Ванессы, даже не взглянув на нее, но Ванесса поспешила ее вернуть:

– Нет-нет, постой. Я пришла поговорить.

Во взгляде Ванессы появилось какое-то новое выражение. Что это было, Джоанна пока не поняла, но не привычное высокомерие, это точно.

– Хочешь подняться на сцену? Я репетирую новую постановку.

Джоанна вернулась за рояль и стала тихонько наигрывать джазовую импровизацию, а Ванесса встала рядом, опершись локтями на крышку.

На сцене пахло свежеструганными досками, с колосников тянуло холодом. Ванесса чувствовала себя странно – от куража, который вызывает сцена, приятно щекотало в груди.

– В последние месяцы, да что там, в последние лет пять я вела себя как законченная идиотка, – начала она, глядя на длинные полуопущенные ресницы Джоанны, под тенью которых взволнованно розовели щеки. – Я рвалась наверх, хотела доказать себе и Роджеру, что кое-чего стою, – продолжала Ванесса. – Стала полноправным партнером в фирме своего босса и потеряла мужа. Но у меня остался сын. Я поняла это совсем недавно, когда чуть не сбила его на машине.

– Как это случилось? – Джоанна устремила тревожный взгляд на Ванессу.

– Я проиграла процесс и разозлилась, я очень разозлилась на жизнь. Почему все не ладится? – подумала я. Я никому не нужна, так какого дьявола? – Ванесса тряхнула волосами и отвернулась. Ей было стыдно. – Я увидела впереди опору моста и дала по газам. Скорость взлетела до двухсот, и вдруг я увидела мальчишек. Они играли и не видели мою машину. Я стала сигналить, один из них отделился и побежал навстречу мне. А я не могла затормозить, нога будто приросла к педали. И вдруг понимаю, что это Шон.

Джоанна зажмурилась, словно все это происходило на ее глазах. Она уже слышала визг тормозов и детский вскрик Шона.

– Каким-то чудом я успела отвернуть. Хотела покончить с собой, а чуть не сшибла своего сына. – Из груди Ванессы вырвался слабый вздох. Казалось, она расстается с застарелой болью, которая мучила ее и вот оставила.

– Когда это было? – спросила Джоанна, подойдя к Ванессе. Ей хотелось быть как можно ближе, чтобы ее сочувствие стало ощутимее.

– Три дня назад. Когда я пришла в себя, поняла, это был знак. Словно кто-то хотел сказать: хватит жаловаться на жизнь, займись сыном. Джоанна, мой мальчик такой талантливый, ты сама говорила, помнишь? Он мечтает участвовать в национальном музыкальном фестивале. Там будут дети со всей страны. Ты поможешь ему? Он так скучает по тебе, только ты можешь подготовить его за месяц.