Сьюзен Барри - Будь моей

Кэти никак не могла поверить, что очень скоро станет маркизой де Барратейра, а Паула будет называться вдовствующей маркизой.

Они с Себастьяном нигде не появлялись вдвоем, если не считать короткой прогулки в парке, когда они кормили лебедей. Кэти спрашивала себя, насколько это соответствует португальским понятиям о благопристойности. Они пошли в театр вчетвером — четвертой была Паула, которая весь вечер хранила молчание, — посетили одну или две галереи, оказались под сводом собора Святого Павла, побывали в стенах безмятежного Вестминстерского аббатства. И каждый раз — вчетвером.

Прощаясь с Кэти, Себастьян всегда легко целовал ее в лоб, целовал руку крестной и ждал следующей встречи, не проявляя особого волнения.

Семья Шеридан должна была прилететь из Ирландии за день до свадьбы, но накануне Кэти получила телеграмму, в которой говорилось, что ее отец не сможет присутствовать на церемонии. Телеграмма оказалась длинной — должно быть, стоила ему больших денег, — нежной и печальной. У него простуда, и старый доктор и друг отца Барни Халлоран отсоветовал ему ехать. Кэти поняла, что доктор Халлоран лишь настоял на своем — Джеральду Шеридану был противопоказан полет на самолете. На свадьбе его дочери будет посаженый отец, ему же приходится слушаться доктора, если он хочет дожить до свадеб двух других дочерей.

Кэти достаточно знала своего отца, чтобы понять: он не пропустил бы ее свадьбу ради тех, что состоятся в будущем. Вероятно, он мечтал на ней присутствовать с тех пор, как в Ирландии попрощался с дочерью. А теперь, вместо того, чтобы сопровождать Кэти в самый важный день ее жизни и передать ее руку ее мужу, вместо того, чтобы пройти рядом с ней по проходу между рядами в церкви, он, вероятно, сильнее прежнего будет надрываться от кашля и придет в отчаяние от горя и безысходности.

Кэти получила телеграмму в одиннадцать часов и через несколько минут продиктовала по телефону длинный ответ. Потом спустилась вниз и беспокойно бродила по комнате, пока не появился Себастьян. Она бросилась к нему. Увидев горестное выражение лица Кэти, он спросил, что ее так расстроило.

Она объяснила дрожащим голосом:

— Мой отец не сможет приехать на свадьбу. Он болен… Перелет противопоказан ему, и он не сможет отдать меня замуж.

Ее губы дрожали так же сильно, как голос.

— Мне очень жаль, Кэти, — мягко сказал Себастьян. Он взял у Кэти телеграмму и прочел ее. — Но все не так плохо, как ты думаешь, потому что на такой свадьбе, как наша, присутствие посаженого отца вовсе не обязательно, если свидетелей достаточно. И в любом случае, приедет мой друг, старый маркиз де Мариалва. Если захочешь, посаженым отцом будет он. Или в церемонии может принять участие твоя мать.

Но девушка покачала головой, изо всех сил пытаясь справиться с дрожью в губах:

— Дело не в этом. Конечно, я… я понимаю, что это необязательно… Но я так хотела, чтобы мой отец… — У нее на глазах медленно выступили слезы и заблестели на кончиках ресниц.

Себастьян взял ее за локоть и отвел в тихую комнату, где можно было успокоиться и сосредоточиться, как раз для тех, кто хочет без помех написать письма. Он усадил Кэти на жесткий диван в стиле эпохи Регентства и сел рядом с ней.

— Кэти, мне действительно очень жаль, но твой отец не захотел бы, чтобы ты горевала из-за того, что произошло какое-то злосчастное событие. — По ее щеке покатилась блестящая слеза. Себастьян вынул носовой платок и протянул его Кэти, мягко обняв ее другой рукой за плечи. — Кэти, я все подготовил для поездки твоего отца за границу. Через две недели он уезжает в солнечные края, и твоя мать едет вместе с ним. Айлин и Брайд погостят у леди Фитц, пока не решат, что им делать дальше — поехать за границу к твоим родителям или заняться чем-нибудь еще. Что бы они ни выбрали, я оплачу их расходы. Тебе совершенно не о чем беспокоиться. Может быть, твои родители даже смогут заехать в Лиссабон, а мы их встретим и проведем время вместе.

Кэти задохнулась:

— Ты… ты такой добрый!

— Ерунда! — Он говорил очень эмоционально. Ирландская кровь, похоже, взяла верх над португальской. — Я женюсь на очень хорошенькой девушке и не хочу, чтобы она плакала на нашей свадьбе!

— Не беспокойся. Я бы не стала вести себя так глупо, — пыталась заверить его Кэти. Однако в глубине души она так и не утешилась. Сильная рука, обнимавшая ее за плечи, могла с таким же успехом принадлежать красивому старшему брату, которому хотелось успокоить сестренку накануне свадьбы. Даже его взгляд казался ей скорее веселым, чем нежным. Хотя нежность там явно присутствовала — ирландские темно-синие глаза на нее всегда глядели с нежностью. И Кэти даже показалось, что он немного волнуется: вдруг кто-нибудь войдет? Тогда ему станет неловко из-за ее слез.

Она выпрямилась и отодвинулась от него, потом вернула платок. По крайней мере, протянула его Себастьяну, после чего взяла его обратно.

— Мне лучше его выстирать, — довольно слабым голосом произнесла она.

В ответ Себастьян рассмеялся:

— Не говори глупости, — и положил платок в карман.

Потом ей позвонила мать. Они уже приехали и остановились в «Клариджиз», где Себастьян забронировал для них номер. Миссис Шеридан говорила взволнованным и радостным голосом. Она заверила Кэти, что «недомогание» ее отца, как она выразилась, не так уж серьезно. Доктор Халлоран лишь просил его соблюдать осторожность. Она без конца говорила о купленной одежде, о платьях, которые девочки наденут на свадьбу, а потом сказала, сегодня вечером у них обед — с ней и леди Фитц — в ресторане, который выбрал для них Себастьян. Нечто вроде вечеринки накануне свадьбы. Кажется, придут и другие гости. Маркиз пригласил одного или двух друзей, и Брайд и Айлин — в восторге.

Кэти повесила трубку и отправилась погулять в парк. Шел дождь, и она была вне себя от горя. Кэти постоянно думала об отце, оставшемся в далекой Ирландии, и ее сердце разрывалось от отчаяния, потому что ее не было рядом с ним. Она выходила замуж, чтобы ему помочь, и ее не было рядом — какая нелепость!

Потом Кэти подумала о том, что маркиз все подготовил для круиза, подумала о его необыкновенной добросовестности. Даже Айлин и Брайд существенно выиграли от ее замужества. Леди Фитц была счастлива, ее мать была счастлива… Только у нее на сердце лежал лед. Она чувствовала, всем сердцем ощущала, что совершает ошибку, и от этой мысли ей было не по себе. Но ведь все остальные будут так счастливы. Разве ей в таком случае не следует забыть о своих мелких горестях? Даже Себастьян выглядел гораздо счастливее, чем при их первой встрече. Он вел себя решительно, он знал, что этот поступок, можно сказать, обезопасит его в будущем, и больше не выглядел измученным. Может быть, только потому, что почувствовал себя в безопасности?