Арлин Джеймс - Срочно нужен папа

Он в явном замешательстве поглаживал усы кончиком пальца.

— Видите ли, здесь не место говорить об этом. Когда вы заканчиваете работу?

— Поздно.

— А когда начинаете?

— Рано.

— В таком случае я буду ждать вас в своем кабинете в восемь часов утра.

В восемь утра! Значит, ей придется на час раньше выйти из дому, на час меньше спать, на час дольше оставить детей без материнского глаза. Она тяжело вздохнула: и без того от усталости еле держат ноги, впереди еще целых восемь часов работы, утром, конечно, будет ломить все тело, а тут… Эти невеселые раздумья отразились на лице миссис Мор, но Джек воспринял их как знак невнимания к его словам и придал своему лицу строгое директорское выражение, с каким обычно распекал провинившихся школьников.

Конечно, следовало с большим почтением отнестись к словам нежданного гостя, но она вертится у кассы как белка в колесе. Коди, ее старшенький, хороший, серьезный мальчик, но порою у малыша возникают странные идеи. «Ах, Коди, Коди, что ты, родной, мог натворить?» Но что толку строить догадки, она все равно ничего не узнает, пока Джек Тайлер не соблаговолит ей все рассказать. Конечно, ей грозят новые неприятности, хотя их и без того сверх головы. Сама по себе жизнь — уже неприятность.

— Я настаиваю на том, чтобы побеседовать с вами, — твердо сказал Тайлер.

— Хорошо, — вздохнув, согласилась Хеллер.

— Итак, я ожидаю вас завтра в восемь утра.

— В восемь утра! — повторила она, улыбаясь очередному покупателю и в то же время провожая глазами Тайлера до двери. Директор ее сына, оказывается, прихрамывает, но что ей до того? — А это что такое? Молочный сок и мартышкин завтрак? — сострила она, подмигивая пожилому мужчине, положившему перед ней пакет молока и банан.

— Здоровая пища — основа хорошего самочувствия, — весело блеснув глазами, в тон ей ответил старик фразой из рекламного объявления.

— Доллар пятнадцать центов.

Он вынул два зеленых и расплылся в улыбке, дав ей налюбоваться вставными челюстями.

— Сдачи не надо.

— О, вот это настоящий джентльмен! Благодарю вас!

Усвоенная ею раз и навсегда беспечная манера общения с покупателями стала как бы ее второй натурой. И слава Богу — без этого ей, безмужней матери троих детей, пришлось бы ох как туго! Забот полон рот, больше ни на что нет ни времени, ни сил. На эти непредвиденные восемьдесят пять центов она купит ребятам что-нибудь вкусное, пусть знают: мамочка о них помнит. Завтра после ленча Бетти даст им незамысловатое лакомство — пачку вишневых леденцов, что ли, баловать-то их нечего, ведь то, что другие получают каждый день, им не по карману.

С несколькими последующими покупателями она держалась немного мягче, и даже самый внимательный наблюдатель не принял бы предательский блеск в ее глазах за слезы. Она бы и сама не смогла сказать, почему ей с таким трудом удается не разрыдаться. Неужто ее так тронула проявленная стариком доброта? Или встревожило сообщение о надвигающейся новой беде? Или же всему виной непреходящая усталость от двух работ, без которых не свести концы с концами? А может, причина в мелькнувшем перед глазами видении будущего, представляющего собой лишь повторение настоящего; будущего, в котором если что и изменится, то только к худшему?

Джек в сердцах заскрипел зубами. Нет-нет, он больше не будет смотреть на часы. Ничего нового они ему не сообщат. Она опаздывает, и с каждой секундой все больше. Но все равно в конце концов она обязательно придет. Ведь разговор касается не кого-нибудь, а ее собственного сына. Конечно, она придет. Он бросил взгляд на часы.

Тридцать пять минут девятого! Куда же запропастилась эта женщина? Все еще нежится в постели? Пьет очередную чашечку кофе? Если она так мало обеспокоена своим сыном, что не способна встать пораньше ради него, то ей вряд ли можно помочь, пустая трата времени.

Впрочем, его это не касается. Он не в силах заставить эту женщину выслушать его. Даже не знает толком, что именно собирается ей сказать. Вот так-то. Такие дела.

Джек откинулся на спинку кожаного кабинетного кресла, уселся поудобнее и издал продолжительный вздох облегчения. Итак, чем бы ему сейчас заняться? Раз уж он сюда явился, можно сделать что-нибудь полезное. Он перелистал перекидной календарь, вчитываясь в ежедневные записи. Да, они содержат кое-какие задумки, но одни из них уже осуществлены, а другие утратили для него интерес. И к тому же, так или иначе, в ближайшие два месяца у него каникулы. Придумать бы что-нибудь увлекательное! Пригласить, например, к себе старых приятелей по спорту, съездить с ними разок-другой на рыбалку, вспомнить былые времена. Можно даже отправиться к месту тренировок, посмотреть, как они идут. Можно, но не тянет. Интерес к футболу угас у него еще до того, как он повредил себе колено. В голове у Джека пронеслись названия фильмов, которые он не успел посмотреть, книг, которые он собирался прочитать, письма от родных, вот уже сколько времени напрасно ждущие ответа. Но вот беда: читать, смотреть кино, писать письма — ничего этого сейчас делать не хочется. Ага! Гольф! Проще простого — извлечь на свет Божий клюшки, нанять тележку, без которой не обходится игра в гольф, глядишь — и день прошел незаметно.

Он поднял трубку и набрал несколько номеров своих коллег по школе. Троих застал дома, но они еще спали. Выругавшись, он положил трубку на место, вынул карандаш из деревянного стаканчика ручной работы — подарок по случаю окончания учебного года от первоклассников миссис Формэн — и его наконечником с резинкой машинально начал выстукивать азбукой морзе отдельные слова и целые фразы. Вдруг он поймал себя на том, что выстукивает: «ХЕЛ-ЛЕР». В негодовании Джек швырнул карандаш в мусорную корзину, но тот рикошетом отскочил от ее края и, сломавшись, отлетел в угол.

К дьяволу эту женщину! Неужели ей невдомек, что ее мальчонка из-за нее страдает? Или она не понимает, что Коди, видя, как она борется за существование, пугается? А ведь он еще маленький ребенок, которому более всего нужен покой. Джек провел ладонями по лицу, будто стирая с него мысль о Хеллер Мор. Да что ему, в сущности, за дело до того, боится Коди за свою мать или не боится? Его, Джека, задача — обучать детей, а не нянчить. Но вот вопрос: может ли ребенок, обуреваемый страхом, успешно учиться?

Он вскочил со своего места, решительным шагом пересек комнату, вышел и с грохотом захлопнул за собой дверь, не переставая сквозь зубы посылать в адрес «этой женщины» проклятия, которые напоминали приглушенный рев раненого животного. Нет на земле второго человека, которому его имя и фамилия подходили бы так, как этой Хеллер Мор [2] На слух эти английские слова воспринимаются как «адская трясина», хотя пишутся несколько иначе. !