Доната Линкольн - Дуновение страсти

– Хоть чем она больна, я могу узнать заранее?

Девушка не сопротивлялась, когда Брюс решительно повел ее через сад к дому. Тащит, как на буксире, подумала она покорно.

– У нее легочная эмфизема – болезнь заядлых курильщиков, плюс цирроз печени, потому что много пила.

Сказал без тени сочувствия, сразу отметила Пэгги, он ненавидит ее! И если она мне мать – Брюс возненавидит и меня, подумала девушка, сознавая с сожалением, как ей не хочется попасть в немилость к такому человеку.

– Эмфизема? Как же она может громко кричать? Обычно такого рода больные не в силах даже свечу задуть!

Брюс приложил палец к губам. Они уже приближались по коридору к двери, у которой днем побывала Пэгги.

– Соберитесь, возьмите себя в руки,– шепотом сказал Брюс.– Ее часто мучают кошмары, проявляющиеся в агрессивности. Ничего удивительного, когда нарушена нервная система. С таким букетом болячек трудно справляться…

Из комнаты глухо доносились голоса. Один возбужденный, другой – очень спокойный, они смолкли, как только Брюс постучал.

На пороге появилась Глория Стоун.

– К вам пришли, миссис Макинрой. Посмотрите, кто к вам пришел,– бросила она через плечо.

Брюс наклонился и тихо сказал:

– Надеюсь, у вас не будет проблем с визитом, Пэгги?

– С тех пор как Энн навестила больную, она сильно возбуждена,– ответила сиделка.– Без конца твердит, что хочет ее видеть. Они выгнали меня из комнаты и разговаривали наедине. По тому, как обе вели себя, мне показалось – узнали друг друга…

Брюс остался в коридоре, а Пэгги, подталкиваемая сиделкой, прошла во вторую комнату.

В тусклом свете различила сгорбленную фигуру женщины, сидящей перед туалетным столиком.

– Входи, входи,– произнесла та, продолжая пудрить свое морщинистое лицо с ввалившимися щеками.

– Здравствуйте,– остановившись поодаль, выдавила Пэгги.

Воцарилась тягостная тишина. Больная окинула девушку быстрым взглядом. От неловкости Пэгги поправила растрепавшиеся на ветру рыжие волосы и потупилась. Молчание казалось вечностью.

– Я ее не знаю,– наконец раздался надтреснутый голос, в глазах больной мелькнул испуг. Девушка невольно съежилась.– Пусть убирается! Это не Пэгги!– Крик нарастал и становился невыносимым.– Я не хочу тебя видеть, вон! Знать тебя не желаю!..

Пэгги растерялась. Почему эта женщина будто испугалась ее?

– Ты не Пэгги!– не унималась миссис Макинрой.– Чтобы ноги твоей здесь не было! Глория, Глория!– Громкие крики переходили в истерику.– Выкиньте ее прочь. Я не хочу видеть эту, эту…

В комнату поспешно влетела сиделка.

– Уведите ее отсюда, Брюс,– скомандовала она.

Он схватил Пэгги за руку. За их спиной слышались вопли и звон разбившегося стекла. Больная швырнула стакан с водой, оставленный сиделкой на туалетном столике, следом полетели флаконы, баночки с кремом, характерный звук заставил Пэгги побледнеть: точно детство вернулось, как наваждение. Такое кого хочешь доконает. Когда Брюс вывел девушку из комнаты, у нее зуб на зуб не попадал от дрожи.

– Я не ожидал такой реакции,– виновато проговорил Брюс, бережно заключая ее в свои объятия.– Что произошло?

– Она думала, придет Энн,– проговорила Пэгги, стараясь унять волнение.– А только увидела меня, начала кричать. Мне жаль, но если это моя мать… Почему она меня боится?..

– Откуда вы взяли?

– Мне показалось… нет, я знаю, она испугалась. Мне тоже стало страшно.

Брюс, стараясь успокоить, сильнее прижал девушку. В его объятиях она почувствовала надежность. Как хорошо, если бы так было всегда! Очнись, Пэгги, очнись, ты уверена, что понравишься ему, когда не будет помех вроде больной истерички, лихорадочно думала она. Выходит, для нее я не та Пэгги? Значит, ее дочь Энн?..

С сожалением она высвободилась из объятий Брюса. Сцена, участницей которой она явилась в комнате больной, конечно, чудовищна! И все равно у нее было такое ощущение, что она вернулась домой.

– Благодарю вас, Брюс,– сказала Пэгги, справившись наконец с собой.– Мне необходимо отдохнуть, слишком много на мою бедную голову впечатлений… Спокойной ночи. Мы увидимся завтра?

– Конечно, я здесь почти каждый день. Знаете, как пройти к вашей комнате?

– Не беспокойтесь. Днем я прибежала сюда на ее крик, хотя и не решилась постучать. Врагу не пожелаю такой пытки, какая досталась сегодня мне.

– Послушайте, не очень-то переживайте,– искренне старался подбодрить девушку Брюс.

– Когда от тебя отрекается собственная мать?.. Думаю, завтра мне лучше уехать.

– Может быть, хотя не уверен,– произнес Брюс.– Поверьте, я никогда не видел, чтобы она вела себя так с посторонними людьми. С какой стати бушевать, если человек тебе безразличен?.. Может быть, совесть заговорила? Совершенно точно – она хотела видеть Энн. Почему? Да потому, что та не представляет для нее никакой угрозы.

– Ничего не понимаю…

– Все детали мне самому еще не ясны. Но рассуждайте логически: за ней здесь ухаживают, содержат в дорогом и уютном гнездышке, поневоле встревожишься, если про себя знаешь, что не заслуживаешь всего этого. Она… боится отмщения!

– Боже, какая нелепость! Я бы ни за что на свете не поступила жестоко, какой бы ни была моя мать! Прости ее, Господи, за вольные или невольные прегрешения…

Брюс погладил Пэгги по волосам и, улыбнувшись, сказал:

– Об этом знаете вы, догадываюсь я… Но для человека с расстроенной психикой все кажется возможным. Ну, ступайте спать и не думайте об отъезде, пока мы не выслушаем адвокатов. Поняли?

– Д-да.

– Тогда спокойной ночи.

Пэгги миновала коридор, лестницу, вошла в свою комнату. Ей она нравилась: контрастные оттенки зеленых стен, обивка мебели, ковров успокаивали и расслабляли, будто здесь изначально позаботились создать умиротворяющую атмосферу, в которой она так нуждалась сейчас. В поисках ночной рубашки и халата, перерыв все свои вещи, Пэгги направилась к ванной, решив, что наверняка оставила их там. В быту ей всегда не хватало организованности, вечно что-то теряла и находила в совершенно непредсказуемых местах.

У дверей ванной она остановилась как вкопанная. Совершенно ясно сквозь шум льющейся воды до нее донеслось судорожное всхлипывание. Пэгги рывком распахнула створку – на краю ванны сидела Энн и плакала.

– Что случилось?

Девушка не ответила, слезы мешали ей говорить.

Пэгги присела рядом, дружески обняла ее за плечи.

– Ну поплачь, поплачь, иногда выплакаться просто необходимо. Надеюсь, не произошло ничего серьезного?..

– Он меня ненавидит. Думает, я дура,– прошептала Энн.

– Кто?– осторожно спросила Пэгги.– Если кто-то и говорит так, то ошибается.

Полжизни проведя в сиротских домах, она давно поняла, что некоторых людей снедает неуемная жажда подчинять себе других. Иногда они прибегают к насилию, иногда – к словам. Особенно это действует на таких, как Энн, у кого притуплено чувство собственного достоинства.