Марджери Хилтон - Жестокий маскарад

— А вы будете рядом с ним… — тихо заметила Вирджиния.

— Да! — ее глаза вспыхнули. — Вы знаете, что Брент первым заметил мои способности? Помог мне преодолеть расовый барьер, устроиться на работу в клинику, хотя у меня и не было никаких рекомендаций, кроме знаний и умений. Брент дал мне жизнь, дал все, кроме… Но я уверена, что, в конце концов, он даст мне и свою любовь! Вы шокированы?

— Да! Вы слишком жестоки и эгоистичны, чтобы сделать Брента счастливым. Вы не любите его!

— Разве? Как вы глупы! Как мало знаете жизнь! Я дам ему не только понимание, но и любовь, причем такую, которая недоступна вам, холодным европейкам!

Повисло тягостное молчание. Вирджиния содрогнулась от отвращения к этой женщине, безжалостно ломавшей две судьбы ради своих эгоистичных целей, женщине, в которой утонченность востока и образованность запада соединились в стремлении достичь желаемого любой ценой. Почти не сознавая, что делает, Вирджиния дико закричала:

— Я не позволю вам! Я расскажу ему все, что вы говорили мне здесь! Я…

— Вы не сделаете этого, — ледяным тоном отрезала Ширани. — Или вы забыли, что ему предстоит? Вы уедете на этой же неделе и никогда не вернетесь.

— А если я откажусь?

— Тогда я прочитаю ему это письмо. Я опишу Бренту его жену — ее бесцветные жидкие волосы, бледное лицо, которое ничем не напоминает лицо на фотографии, ее жалкую фигуру, на которой одежда висит мешком… — Лицо индианки стало почти кровожадным. — И сделаю это немедленно, накануне операции, которая так много значит для него. Ну что? Теперь вы согласны?

Долгую минуту Вирджиния всматривалась в ее красивое холодное лицо, на котором не было ни малейшего проблеска жалости, затем еле заметно кивнула и отвернулась к стене.

Вирджиния перевернула яркую открытку, чтобы не видеть панораму Бангкока — даже теперь она не могла вспоминать о нем без слез. На обороте было несколько строк:

«Рад тому, что вы благополучно добрались до родных. Не грустите, детка, боль проходит, и — как знать! — быть может, мы когда-нибудь встретимся в добром старом Лондоне, и вы скажете: „Я помню этого старикашку, это… дядюшка Чарли“».

Печальная улыбка осветила ее лицо. Она никогда не забудет дядюшку Чарли и его трогательную заботу в тех кошмарных событиях, что произошли месяц назад….

На следующее утро ей удалось встретить Брента почти спокойно. Он говорил, что приготовления к ее отъезду закончены, что в Сингапуре ей придется сделать пересадку и что, к сожалению, до вылета рейса в Перт у нее будет всего час… Потом, перед самым отъездом, они болтали о каких-то незначительных вещах, а она все ждала, пока не поняла, что Брент не собирается говорить ей об операции. Значит, он решил, что она должна уйти из его жизни, ни о чем не узнав…

На прощание он сказал ей несколько вежливых слов… и все.

В аэропорт ее отвезла Ширани. Вирджиния была настолько ошеломлена, что оставалась безучастной даже тогда, когда самолет попал в бурю и был вынужден сесть в Куала-Лумпур.

Теперь она вздрагивала, вспоминая те ужасные часы, проведенные среди мечущихся и воющих пассажиров… и, наконец, последнее воспоминание — все вокруг заволокло туманом, и она почувствовала, что теряет сознание.

Она подумала, что видит сон, когда над ней, с выражением искреннего сочувствия, склонилось добродушное уродливое лицо. Сон оказался явью: это был дядюшка Чарли, случайно оказавшийся в Куала-Лумпур по какому-то делу.

Вероятно, он привел ее в чувство с помощью бренди, вспоминала она, с удивлением обнаружив, что находится на борту самолета, летящего из Сингапура в Перт…

Вирджиния спрятала открытку в сумочку и вернулась на кухню, где вкусно и празднично пахло яблочным пирогом, а бабушка Энни выкладывала на противень рогалики с корицей.

— Ты заправила постель? Убрала комнату? — спросила бабушка. — Тогда пойди, прогуляйся до обеда.

— Но я могла бы помочь тебе, — возразила Вирджиния. — Вот уже месяц ты не позволяешь мне ничего делать!

Энни лишь улыбнулась в ответ, и девушка покорно поплелась в сад.

Было так приятно найти убежище в доме бабушки, позволить ей окружить себя заботой и, как щитом, прикрыться ею от невзгод окружающего мира! Бабушка ни в чем не упрекала ее, и Вирджиния была страшно благодарна ей за это.

Однако она понимала, что два пожилых человека, наслаждающихся осенью своей жизни, не в силах помочь ей решить ее проблемы.

Дед, человек прямой и откровенный, посоветовал ей связаться с адвокатом и подать на развод. Вирджиния не сразу нашлась, что ему ответить. Казалось, ждать ей больше нечего, но она все равно ждала, надеясь, сама не зная на что.

Но разговоры о разводе становились все более настойчивыми, и девушка поняла, что пора принять какое-то решение.

Ночью она окончательно продумала план действий, запретив себе даже вспоминать о Ширани и ее угрозах. Первым делом следовало узнать о результатах операции, и она отправила телеграмму Лансу.

Если Брент может видеть, то предстоящая задача не будет столь ужасной. Да, решено — надо вернуться в Бангкок и поговорить с Брентом начистоту, сделать еще одну, последнюю попытку.

Опустившись в гамак, девушка задумалась о предстоящей поездке. Может, стоит написать дядюшке Чарли и попросить встретить ее? Его советы и поддержка окажутся нелишними…

Услышав грозный лай Джеда, бабушкиного любимого пса, Вирджиния приподнялась и вгляделась в глубину сада, но никого не увидела. Лай смолк, однако тут же раздался снова, теперь уже совсем рядом.

— Кто это? Джед, замолчи! — крикнула она.

— Да, помолчи, дуралей! Я не кусаюсь!

Голос! ЕГО ГОЛОС!

Не веря своим ушам, Вирджиния села, стараясь прогнать золотистый туман перед глазами. Нет, этого просто не может быть…

По дорожке неторопливо шел Брент.

— Здравствуй, Вирджиния.

Ее губы приоткрылись, но язык отказался повиноваться, к глазам подступили слезы.

— Ты видишь, ты можешь видеть! Я знала! — прошептала она.

Он кивнул, вытащил из кармана сигареты и примостился на складном стуле рядом с ней.

— Почему ты не написала мне ни слова? Почему не оставила свой адрес?

— Я… — она растеряно подняла глаза.

Ей казалось, что он просто подойдет и поцелует ее, а когда заговорит, то это будут слова ласки и прощения… А потом будет говорить она, а он — слушать, слушать и улыбаться. Но все оказалось совсем не так…

— Вирджиния, ты решила больше не возвращаться? — нетерпеливо спросил Брент. — Если да, то ты, по крайней мере, могла бы написать мне, что хочешь развода и не желаешь больше меня видеть.

— Нет! — она вздрогнула, как от удара. — Я хотела сказать тебе, но когда я… когда мне… О, я не знаю, как объяснить! — в отчаянии воскликнула она. — С чего же мне начать?