Энн Питерс - Семья навеки

— Перестань! — Зак присел перед ней на корточки и взял ее руки в свои. Пальцы Моники были холодны как лед, и Зак принялся растирать их, снизив голос до шепота: — Дик видел машину, которая была припаркована за ангаром. Сейчас, однако, ее там нет.

— Но… — Моника нахмурилась. — Кто мог так быстро уехать и при этом остаться незамеченным? — Нервы у нее были натянуты до предела.

— Когда я туда пришел, Дик проверял двигатель. Даже если бы пробежало стадо слонов, он бы не услышал. Я сказал ему, чтобы он пока не включал больше двигатель для проверки.

— Но, может быть, мне просто показалось. — Моника вскочила на ноги. — Я должна занять себя чем-нибудь, а иначе просто сойду с ума. Ада, вы разрешите мне испечь пирог?

Не успела та ответить — вернее, отказать, — как Ники захлопала в ладоши и воскликнула:

— Да! Пирог!.. — Она подвинула свою скамеечку к шкафу и достала с полки пакет с пшеничной мукой. — Мамочка, я тебе помогаю…

Бросив недовольный взгляд на Зака, Ада зашаркала обратно к раковине.

— Только не оставляйте после себя беспорядка, чтобы мне не убираться здесь до утра, — оскорбленным тоном сказала Ада.

К полудню следующего дня Зак и Роджер были уже на пути в Сиэтл. Весь вечер и все утро Зак и Моника препирались: Зак хотел остаться, а Моника, раздосадованная своим вчерашним опрометчивым поступком, настаивала, чтобы он ехал. Но прежде чем уехать, Зак еще раз собрал всех проживающих в Виндемиере и повторил те инструкции, которые давал раньше.

Монике и Николь позволялось находиться только в двух местах: в доме и в офисе. Гулять на свежем воздухе они могли только в сопровождении Митча или Дика.

Из гостей в Виндемиере можно было принимать лишь чету Романовых и доктора Кунца, но сама Моника с Николь ни при каких обстоятельствах не должна ездить в город, даже вместе с Романовыми.

— Я собираюсь уехать максимум дня на три, — сказал Зак, когда в сопровождении Моники и Николь шагал в сторону «сессны». Там его уже ждал готовый к вылету Роджер Кресвеллл. — Уверен, что за это короткое время вы не умрете от тоски. — Он присел на корточки перед Ники. — У тебя скоро день рождения, крошка. Чего бы тебе хотелось получить от меня в подарок? Может, новое платье?

— Не-ет. — Ники покачала головой. Подстриженная под Жанну д'Арк, она была похожа на прелестного маленького эльфа. — Я хочу ве-ве… — Она сморщила личико и наконец выговорила: — Велосипед!

— Вот как? — Брови Зака поднялись. — А ты хотя бы знаешь, как на нем ездить?

Николь помотала головой, на ее личике появилась нерешительность.

Незаметно подмигнув Монике, Зак задумчиво произнес:

— А не рано тебе? Сколько лет тебе исполнится? Шестнадцать?

— Нет. — Николь захихикала. — Шесть. Какой ты глупый!

— Ага… — Улыбнувшись ей в ответ, Зак взъерошил ее волосы и выпрямился. — Ты права: самый подходящий возраст для того, чтобы начать кататься на велике, — шесть лет.

Завизжав от восторга, Николь бросилась к Заку, и он закружил ее. Как только ее ступни снова коснулись земли, она тут же побежала к Аде делиться своей новостью.

Зак повернулся к Монике:

— Пусть Пит выберет и купит в городе велосипед, а потом спрячет его в ангаре.

— Спа… спасибо тебе, — сказала она, запинаясь и вдруг оробев. — Ники…

— Давай не будем о Ники, — прервал ее Зак. — Как насчет тебя?

Моника заморгала.

— Меня?

— Что тебе привезти из Сиэтла?

— Ничего. Ничего не нужно. — Взглянув на Зака, Моника почувствовала, что ее любовь к нему требует выхода. Пусть момент неподходящий, подумала она и сказала то, что лежало у нее на сердце: — Потому что все, чего может желать любая женщина, у меня уже есть.

— Любая женщина? — спросил Зак, помолчав. Напряженно всматриваясь в глаза Моники, он поднес ее руку к своим губам.

— И особенно та, что стоит перед тобой, — прошептала Моника.

Он заключил ее в свои объятия, и она словно растворилась в Заке и его поцелуе…

— Сохрани эти чувства, — проговорил он, снова страстно ее целуя. И прежде чем подняться в кабину пилота, добавил: — А когда я вернусь, мы наконец во всем разберемся.

Моника в ответ молча кивнула. Слов он все равно бы не разобрал из-за шума мотора. Она снова растерялась от наплыва чувств, но все же подняла руку и помахала ему на прощание.

После ланча Николь ушла с Митчем в сарай, где Митч кормил животных, а девочка играла со щенками Зельды. Николь нравилось дрессировать своих маленьких пухленьких подопечных, командуя им «сидеть» или «стоять». При этом она смеялась и визжала от восторга.

Моника отправилась в контору и открыла шкаф с архивными папками. На самой нижней полке лежало что-то еще… Это оказался альбом с пожелтевшими газетными вырезками и фотографиями, посвященными Закариусу Робинсону, звезде баскетбола.

На одном из снимков внимание Моники привлекла молодая женщина, чью удивительную красоту была не в силах исказить даже нечеткая газетная фотография. Рядом с женщиной, обнимая ее за талию, стоял молодой и, как показалось Монике, глупый от счастья Зак. Надпись под фотографией гласила: «Король баскетбола взял в плен любви королеву красоты».

Моника занервничала. Вполне возможно, она просто ревновала. Ревновала, пока не напомнила себе, что Зак не только развелся с этой королевой красоты, но и сама королева сейчас уже на двадцать лет старше.

Она услышала, как открылась и закрылась дверь офиса, и быстро положила альбом на место. Ее ждут служебные обязанности, и их нужно выполнять.

— Это ты, Дик? — спросила Моника, услышав тяжелую поступь, и с улыбкой повернулась.

Слова застряли у нее в горле.

— Привет, Моника, — сказал Ричард Синклер, направляясь к ней и по пути оглядывая все вокруг. — Не ахти какой офис для такого прибыльного бизнеса. — Он остановился у рабочего стола Моники и быстро просмотрел письма, которые она только что распечатала. — Вижу, что курсы секретарей, которые ты окончила благодаря мне, приносят свои плоды.

— Единственное, через что я прошла благодаря тебе, — это ад, — холодно процедила Моника.

Страха она уже не испытывала. Только ледяное спокойствие, подкрепленное железной решимостью.

— Ой-ой, какой же ты стала склочницей! — с гаденькой улыбочкой на лице произнес он, растягивая слова.

Он подошел к Монике так близко, что она могла чувствовать запах его лосьона после бритья. Это был тот самый дорогой лосьон, каким он пользовался всегда. Она зажала нос.

И окаменела, когда он схватил ее за подбородок.

— Может быть, прошло слишком много времени с тех пор, как я учил тебя уважению! — рявкнул он.

И в следующий момент произошло нечто такое, к чему Моника не успела подготовиться: он наотмашь ударил ее по лицу.

Голова Моники откинулась назад, у нее вырвался непроизвольный стон. Но она тотчас же плотно сжала губы, помня о том, как много удовольствия получит этот человек, если услышит ее плач.