Энн Питерс - Семья навеки

Он помог Монике надеть пальто, восхищаясь тяжелым водопадом ее шелковистых волос. Ему так захотелось зарыться лицом в ее волосы, что он поспешно отступил на шаг назад.

Когда она посмотрела ему в лицо, застегивая пуговицы на пальто, он спросил — только для того, чтобы что-то сказать:

— Вам здесь не понравилось?

— Нет. Но к делу это отношения не имеет, ведь это моя работа.

— Понятно. Вы партнер Бекки. — Он принял свой плащ и, надев его, бросил на стойку несколько банкнот. — И чем же вы занимаетесь в вашем клубе знакомств?

— В настоящий момент выхожу из него. Навсегда.

Застегнув пальто, Моника открыла сумочку и достала бумажник.

— Пожалуйста, не надо, — опередил ее Зак, — я уже заплатил.

— Спасибо, но не стоило, — сухо ответила Моника и дала женщине однодолларовую купюру. — Спокойной ночи, мистер Робинсон. — Моника пошла к турникету.

— Зак, — снова поправил он и направился следом. — Там проливной дождь.

— Вижу.

— Ваша машина…

— Я пешком.

— Вы пришли пешком?!

— Да. — Она подняла воротник своего светлого пальто. — Здесь недалеко.

— Под таким ливнем любое расстояние окажется огромным. — Зак решительно втиснулся вместе с ней в отсек вращающейся двери. — Я подвезу вас.

— Нет, вы этого не сделаете! — Дождь был такой сильный, что ей пришлось повысить голос, чтобы он услышал.

Зак посмотрел на Монику выразительным взглядом и, взяв за локоть, потащил ее к стоящей неподалеку машине.

Усевшись за руль, он принялся отряхиваться, как мокрый пес.

— И вы хотели идти пешком под таким дождем? Куда ехать?

— Мотель «Гринбрайер». По улице направо, потом…

— Я знаю, где это. — Он смерил ее взглядом. — Это же клоповник!

— Вам-то что?

— Кто вам его порекомендовал?

— Ваша сестра.

— О-о…

Их взгляды встретились. Моника выглядела обиженной, Зак — смущенным.

Моника поспешно отвела глаза и теперь смотрела прямо перед собой. Она чувствовала обиду и унижение.

— Простите меня, — сказал Зак. Он знал за собой много недостатков, но бесчувственным ослом не был никогда. Что же касается его сестры, то она никогда не порекомендовала бы это место, если бы у Моники не было туго с деньгами. — Ваш муж без работы?

Ей не хотелось отвечать. Зак мог поклясться, что ее ноздри раздулись от гнева. Руки, лежавшие на коленях, были сжаты в кулаки.

— У меня, — наконец выговорила она хриплым голосом, в котором слышалось волнение, — нет мужа, и на этом точка.

— Понимаю.

Зак въехал во двор мимо неоновой вывески, часть букв которой перегорела. От бессилия он скрежетал зубами. Ему показалось, что есть сотни вещей, о которых ему хочется спросить эту женщину, но он знал, что она не захочет отвечать.

— Какой номер?

— Двенадцатый.

Моника восседала гордо и величественно, как королева. Достоинство. Она цеплялась за него, как утопающий — за соломинку.

Незнакомец, хотя и был насмешливым и докучливо властным, излучал доброту и надежность. Монике хотелось свернуться калачиком в его объятиях, интуитивно она понимала, что с ним была бы в безопасности. Вот почему, когда он выключил двигатель и повернулся к ней, она не смогла тотчас уйти.

— Спасибо, что подвезли.

— Не стоит благодарности.

Она нащупала ручку, но никак не могла с ней справиться. В тот момент, когда Зак наклонился к ней, чтобы помочь, ее охватила безумная паника. Она почувствовала его дыхание на своем лице и замерла, когда их плечи соприкоснулись, а его рука потянулась вперед, мимо нее. Зак широко распахнул дверцу и убрал руку.

— Спокойной ночи, — произнес он. Голос его сейчас был невыразительным, а выражение лица — жестким. Стало ясно, что он заметил ее реакцию.

Моника стояла под дождем. Их взгляды были все еще прикованы друг к другу. Чувствуя нелепость своего поведения, Моника, казалось, хотела что-то объяснить. Но в конце концов лишь сказала:

— Прощайте, мистер Робинсон.

Зак посмотрел на часы. 11.30. Пора позвонить, справиться о погодных условиях.

Телефон был в двух шагах. Как он и подозревал, приближался циклон. Но ему сказали, что его «сессна» опередит циклон и с перелетом на Кадьяк проблем не будет.

Другое дело — паром. В такой шторм пролив может быть очень опасен. Он лениво наблюдал за несколькими пассажирами, прилетевшими из Анкориджа, которые друг за другом проходили к терминалу. Одна старушка показалась ему знакомой.

— По-моему, это миссис Романова, — сказала Ада, его старая домоправительница.

Зак не ответил. Все его внимание было поглощено другой женщиной — блондинкой с длинными ногами. Уже тридцать с лишним часов Зак находился в состоянии тягостного беспокойства. И только сейчас понял, что по вине этой молодой особы. На руках у нее сидела тепло укутанная маленькая девочка.

— Моника! — Он и подумать не успел, как уже громко выкрикнул ее имя и большими шагами направился к ней.

Несмотря на бледность и растерянность, молодая женщина была очень привлекательна. И то же, что заставило Зака так упорно преследовать ее в пятницу вечером, сейчас побудило его спросить:

— Что вы делаете здесь, в Хомере?

Это был не очень удачный вопрос. Он удивился, что она вообще ответила:

— Мы делаем здесь пересадку на паром, направляющийся на Кадьяк.

— Вы шутите! В такую погоду?

— Когда мы брали билеты, погода была отличная.

Девочка у нее на руках взглянула на Зака и быстро спрятала свое личико, уткнувшись в мамину шею.

— Ваша? — спросил Зак.

— Моя. — Она крепко обняла ребенка, словно защищая его. Зак размышлял, почему он никак не оставит ее в покое. Он чувствовал, что и Моника желает того же, особенно когда она сказала: — Боюсь, вы ее напугали.

— Простите, — холодно сказал он и отвернулся. Да, его лицо, возможно, не слишком красиво, но никогда прежде оно не пугало ни одного ребенка.

Позади него стояла жена Пита Романова, известного на Кадьяке рыболова.

— Здравствуйте, Карла, — приветствовал ее Зак.

— Здравствуйте, Зак, — ответила Карла, бросая в сторону Моники и ее ребенка беспокойный взгляд. — Я и не знала, что вы знакомы с моей дочерью.

Ах, вот кто она такая!

— Мы очень мало знакомы. Моника сказала, что вы собрались плыть на пароме.

— Совершенно верно. Моя внучка очень больна и…

— Мама, — оборвала ее Моника, — нам нужно идти…

— Подождите! — Зак поймал ее за руку, но обратился к Карле: — Даже и не думайте об этом. Какой сейчас может быть паром?

Прежде чем Моника успела что-либо ответить, он мягко повернул головку Николь к себе и положил ладонь ей на лоб. Девочка отпрянула от его прикосновения.

— Ребенок весь горит. — Зак укоризненно посмотрел сначала на Монику, а затем на ее мать. — Ей надо лежать в постели, а не болтаться десять часов по штормящему океану.