Виктория Плэнтвик - Помни о хорошем

— И, поскольку ее здесь нет, вы срываете всю злость на мне?

— Да!

— Это несправедливо, — жалобно воскликнул он, — что бы ни произошло между мной и Глорией, это не имеет отношения к вам.

— Не имеет отношения? Вы были в любовной связи с моей кузиной и не сочли нужным сказать мне об этом!

— Неприлично обсуждать интимное прошлое, особенно, если речь идет о знакомых людях. Когда я понял, что Глория вам ничего не рассказывала, передо мной встала дилемма. Могу ли я открыть то, что Глория хотела сохранить в тайне? Что вы будете думать обо мне, если узнаете, что я целовал ее?

— От вашей сестры я узнала, что это было намного серьезнее, чем обмен поцелуями, — сердито прошипела Эвелин. Спокойствие Томаса Айвора только подстегивало ее возмущение.

— Это было пять лет назад, Эвелин. Это уже давнее прошлое. Ни к чему обсуждать бывших любовниц с будущими партнершами. Это не мой стиль.

Что значит, «с будущими партнершами»? Ноги Эвелин стали ватными.

— Всем известен ваш излюбленный стиль! — Эвелин бросила взгляд в сторону надменной Марджори Стамп.

— Это интересно. Может быть, сообщите — какой? — не прекращая танца, спросил Томас Айвор.

— Утонченная, высокомерная красавица…

— … охочая до мужчин, — насмешливо дополнил он, крепче прижимая к себе Эвелин.

— Элегантная женщина, которая мечтает о… о…

— … о том, чтобы поваляться со мной на травке?

Определенно он издевается надо мной, решила Эвелин, сжав руки в кулаки.

— Держу пари, Глория не проводила с вами время подобным образом.

— О, конечно, нет! Ваша кузина обожала лунный свет, шампанское, черную икру и шелковые простыни… Высший класс!

— И вам, вероятно, это нравилось!

Томас Айвор чуть потерся подбородком о легкие волосы Эвелин и в самое ухо зашептал:

— Она очаровательная женщина… Возможно, она вскружила мне голову. Все восемь недель она говорила мне, что только я способен сделать ее счастливой, и я имел неосторожность поверить ей. Она говорила, что любит меня, что мы должны быть вместе. Поэтому ее неожиданное исчезновение было серьезным ударом по моему самолюбию. Да, у нас была связь, и я бы назвал ее чем-то большим, чем простая интрижка… Пять лет назад я был ослеплен внешним блеском… Но с тех пор мой вкус существенно изменился. Я обнаружил, что получаю огромное удовольствие от самых незамысловатых вещей — от солнечных лучей, от веселого смеха, от запаха травы и свежести ветерка и от света пары чистых и теплых глаз, глядящих на меня сейчас так сердито…

Его рука скользнула по ее спине к затылку, пальцы поглаживали нежную кожу под копной темных волос…

— Вы, должно быть, серьезно переживали потерю Глории, — продолжала мучить себя Эвелин. — Ваша сестра говорила, что вы целый год после этого не смотрели в сторону женщин.

— Юджин — неисправимый романтик, — фыркнул Томас Айвор. — Но так и было… и больше, чем год. Я тогда только открывал свое дело и занимался восстановлением «Вязов». Долгое время у меня не хватало ни сил, ни желания заводить новые связи. Я не мог себе позволить тратить время на женщин.

— А сейчас у вас есть время, — ощетинилась Эвелин. Она остановилась, возмущенно глядя на него. — Вы понимаете, насколько оскорбительно это звучит?

Айвор не позволил Эвелин отстраниться и вновь возобновил их плавный танец.

— Зачем вы так говорите? Вы сами не имеете времени на поиски, если удовлетворяетесь обществом Брюса…

— Оставьте Брюса в покое!

— Я не хочу сказать ничего плохого, но он не для вас. При взгляде на ваше восхитительное белье он смутился бы, как школьник, — небрежно заметил Томас Айвор, — вместо того чтобы рвануться его снять. Ваша нежная, еще не раскрывшаяся страстность ждет настоящего мужчину, а не пугливого переростка.

— А вы, конечно, опытный профессионал, — не удержалась Эвелин.

— Да, я учился не один год. — Томас Айвор, в противовес агрессивности Эвелин, говорил спокойно, слегка растягивая слова. — Когда я был школьником, мой язык, мои манеры, желание добиться успеха, отсутствие денег — все отличало меня от других. Я был аутсайдером. И, когда я встретил теплоту и внимание со стороны Кристины, я безоговорочно доверился ей. Я верил ее признаниям в любви, но она обманула мое доверие, лишив права отцовства.

Через много лет я снова поверил в любовь, гордился страстью Глории и открыл ей душу. Но Глория способна любить только себя. Ее слова были красивыми, но это был не более чем фейерверк, внешний блеск и шум. Вот такой был у меня опыт…

Его слова звучали в ушах Эвелин все последующие выходные дни. А еще она перебирала в памяти подробности вечера. Марджори сидела с каменным лицом, когда они вернулись к столику. Эвелин, сославшись на головную боль, быстро увела Брюса из ресторана. Они даже не стали пить кофе. Всю обратную дорогу Эвелин слушала лекцию Брюса на тему о ее покорности причудам Томаса Айвора, что вызвало раздражение высокопоставленной Марджори Стамп, которую дразнить небезопасно.

Покорность? Если бы он знал!

В понедельник Эвелин пришлось вспомнить о покорности. После занятий к ней подошла Сандра с отцом.

— Привет, мисс Лентон! Мы с папой приготовили для вас фантастический сюрприз!

— Правда? — притворно обрадовалась Эвелин. Она повернулась к ним и сняла очки, чтобы не видеть так отчетливо испытующего взгляда Томаса Айвора.

— Папа достал билеты в городской концертный зал Брайтона на вечер. — Сандра дернула отца за рукав. — Они у него в кармане. Сегодня, только один вечер, знаменитый русский пианист играет Второй концерт Рахманинова. Это должно быть замечательно! — восторженно воскликнула она.

— Вечером? — Эвелин задумалась, отыскивая возможность вежливо отказаться.

— У вас сегодня свидание? — вежливо осведомился Томас Айвор, в его глазах промелькнул ревнивый огонек.

— Нет. Но возвращаться домой так поздно…

— Не беспокойтесь! Папа все продумал. Он заказал номер в отеле, мы там переночуем, и утром он отвезет нас прямо на занятия. — Сандрa чуть не прыгала, в восторге от этой гениальной идеи. — Мы возьмем с собой все, что нужно на завтра.

— Это разумный план, — вмешался Айвор, видя на лице Эвелин сомнение.

— Не отказывайтесь, пожалуйста, мисс Лентон! Я никогда не слышала такую знаменитость!

— Мисс Лентон не будет отказываться, — вмешался Айвор, используя самые мягкие краски своего бархатного голоса, — она давно мечтала послушать живое исполнение. И потом, ей не захочется огорчать тебя…

— О, папа! — укоризненно проговорила Сандра.

— Может быть, третий билет вы отдадите более благодарной спутнице? Например, мисс Стамп…

— Мисс Лентон! — с ужасом воскликнула Сандра.

— Мисс Стамп плохо в этом разбирается. Она может перепутать концерт с консервами, — заметил Томас Айвор. Сандра залилась хохотом. — Тем более что мы не подходим для сопровождения столь высокородной особы.