Грейс Кэвидж - Власть памяти

— Я чувствовала себя неважно. Саймон старался как-то развлечь меня. Вот и все.

Он скривил губы.

— Ты так это объясняешь?

Эрни сжала пальцы в кулачки.

— Кроме того, он дал мне дружеский совет…

— Он же целовал тебя! — хрипло перебил он, своим тоном насторожив Эрни. Теперь она оказалась полностью во власти своего характера. Кровь бросилась в лицо, тело напряглось.

— Саймон мой друг! Его поцелуй означал лишь дружеское участие и ничего больше.

— По моему разумению, он означал нечто большее.

— Мне наплевать на твое разумение! — вспыхнула она. — Во имя всего святого! Я сказала тебе, что это был просто жест дружеской симпатии. А ты выдумываешь черт знает что! Тихо подкрадываешься, ведешь себя непристойно по отношению к Саймону и вообще действуешь, как… как грубое…

Она задохнулась, прикусив губу. Но было уже поздно.

— Как грубое животное, как невоспитанный мужлан — ты это хотела сказать? — Голос у него стал низким. Он оторвался от косяка и стал приближаться к ней. — Именно так я выгляжу, да? Плевать… Но если я еще раз застану здесь этого урода, го сверну напрочь его поганую шею.

Эрни затрясло. Она стремительно отвернулась к окну, еще сильнее сжав кулачки. Пальцы больно впились в ладони.

— Кто дал тебе право… говорить мне такие… такие глупости? — не скрывая злобы, произнесла она.

— Я, черт возьми, имею право!

Она не слышала, как он пересек палату. Его голос вдруг зазвучал совсем рядом с ее ухом. Она почувствовала, как ее охватывает паника, и попыталась отшатнуться, но его пальцы, как когти, вцепились в ее плечи. Когда он с силой повернул ее к себе, она вскрикнула.

— Предупреждаю тебя, Эрни, что могу принять такие меры, после которых он никогда больше не появится у тебя на глазах.

— Ты… ты не можешь…

Он снова прищурился.

— Я не бросаю слов на ветер! Хочешь убедиться?!

— Я… я буду принимать любых посетителей, каких захочу!

— Ты кое-что забыла.

Огоньки гнева плясали в его глазах. Она было попыталась отшатнуться, но руки, сжимавшие плечи, как тиски, удерживали ее.

— Твой возлюбленный жених уже основательно окоченел в своей могиле. Теперь ты хочешь, чтобы и другого постигла такая же участь?

Она задохнулась от испуга, отпрянула от него и руками попыталась оттолкнуть его лицо. Внезапно стало тихо-тихо. Эрни с ужасом заметила, что на его щеках остались следы от ее ногтей. Но вместо того, чтобы освободить, он с еще большей силой притянул ее к себе. С возгласом, больше всего похожим на стон, он прижался к ее рту. Его губы были жесткими и требовательными. Руки, как стальные обручи, обхватили ее трепещущее тело, сейчас более похожее на тростинку, ломаемую ураганным ветром.

С той же внезапностью она была освобождена. Резко откинувшись назад, она чуть не скатилась с кресла. Грэм отвернулся. Его лицо было искажено какой-то судорогой, а Эрни инстинктивно прижала ладони к трясущимся губам. Она обвела помутившимся взглядом палату и почувствовала, что все вокруг начинает кружиться. Со стоном она закрыла глаза. Голос Грэма доносился словно издалека. Она попыталась сосредоточиться, понять, о чем он говорит…

Еще через мгновение она вздрогнула от прикосновения жесткой ладони, легшей ей на затылок. Голова у нее качнулась и опустилась на грудь. В ушах отчетливо зазвучал голос Грэма:

— Дыши ровнее и глубже!

Она поступила так, как он велел. Постепенно в голове стало проясняться. Она попыталась разогнуться, с усилием села прямо. Затем приоткрыла глаза. Грэм склонился над ней, побледневший, растерянный. Он что-то пробурчал, но слов она не разобрала, только почувствовала, как он поднимает ее и осторожно опускает на кровать, подсовывая под голову подушку.

Она пошевелилась, устраиваясь поудобней, и тут же подумала, что сейчас в палате появится старшая сестра, будет хлопотать, щупать пульс, измерять давление. Так и случилось. С нее сняли халат, и она оказалась под прохладной простыней.

— Ну вот, пришла в себя, девочка. Вот и славно, — ласково улыбнулась старшая сестра и выпростала ее руки из-под одеяла. Но в голове у Эрни творилось нечто невообразимое, во рту было сухо. Старшая сестра приподняла ее голову.

— Проглоти-ка вот это, будь умницей.

Холодная жидкость смочила пересохший рот и горло. Эрни позволила положить себя на спину, закрыла глаза, чувствуя, как приходит облегчение.

Сквозь дрему она улавливала тихий разговор, в котором иногда слышала звуки мужского голоса. Она рискнула чуть приподняться и оглядеть объятую сумраком палату. Сумела разглядеть силуэт Грэма, вырисовывавшийся в дверном проеме. Он тихо переговаривался со старшей сестрой и дежурной сиделкой. Как бы почувствовав устремленный на него взгляд, он повернулся, увидел ее открытые глаза и приблизился. Она почувствовала, как его ладонь легонько поглаживает ее волосы, освобождая лицо от упавших на него прядей.

— Как ты сейчас себя чувствуешь?

— Клонит в сон.

— Очень хорошо. Сестра дала тебе транквилизатор. Когда проснешься, почувствуешь себя намного лучше.

Голос Грэма был тихим. Она почувствовала, как дрожит его рука, прикоснувшаяся к щеке. Она сумела лишь легонько кивнуть головой и погрузилась в забытье.

Увы, на следующее утро никакого улучшения не наступило. Стало очевидным, что она заболевает. Вставать с постели ей не разрешили. Никаких посетителей. В последующие два дня она пребывала в одиночестве. В душе у нее царил хаос.

Вполне вероятно, что субботнее посещение Саймона и Эмми вызвало у нее приступ депрессии. По этому поводу старшая сестра сделала несколько колких замечаний, но Эрни хранила молчание и только поджимала губы. Плечи, за которые ее держал Грэм, продолжали ныть, но на такую боль она не обращала внимания. Ее больше беспокоило воспоминание о том, как Грэм схватил ее и прижал к себе. Это воспоминание тревожило.

Она была абсолютно ошеломлена его поцелуем. Хоть она подсознательно и ожидала его, но совершенно не была к нему готова. Этот поцелуй до боли напоминал что-то знакомое: ощущение его рук, обнявших ее, теплоту его тела, передавшуюся ей.

В мозгу всплывал пейзаж с деревьями, на которых сохранились желтые листья, с высокими домами. Она была с Грэмом. День стоял безоблачный и холодный. Мимо них сновали люди. Она слышала щелчки фотокамер. Ей улыбались глаза Грэма. Они источали любовь и нежность, заставляли сильнее биться сердце. Это видение так же внезапно исчезло, как и появилось, сменившись воспоминанием о том, как Грэм освободил ее от своих объятий и она чуть не упала с кресла.

Она задумчиво пожевала губами. Что могло означать это мимолетное видение? Не является ли оно признаком возвращения памяти, или это просто плод воображения, некая галлюцинация?