Мелисса Джеймс - Сад нерастраченной нежности

— Как ты можешь быть настолько уверен во мне, Джим?

— У меня нет ни капельки уверенности. Я лишь слепо верю, — признался Джим Хаскелл.

— Тогда… женись на мне, Джим, — неожиданно для обоих предложила ему Даниэль.

Джим с улыбкой смотрел на нее в наступающих сумерках. В его взгляде было столько ласки и обожания, что Даниэль не устыдилась своей смелости. Она чувствовала в себе такое воодушевление, что готова была просить его вновь и вновь.

— Я люблю тебя, Джимми. Люблю тебя все те годы, что мы знакомы. Но мне всегда было так больно любить тебя, так тревожно, что я страшилась признаться в этом чувстве самой себе. Я любила тебя даже тогда, когда ты не обращал на меня ни малейшего внимания. И еще сильнее люблю тебя теперь. У меня такое чувство, что в прошедшую неделю мы прожили с тобою целую жизнь и она удалась. И мне не страшно просить тебя стать моим мужем. Ты женишься на мне, любимый? Прошу тебя, женись, и тогда я стану любить тебя еще сильней. Так сильно, как еще никто никогда не любил. Я в это верю! Я никогда не стану жалеть о том, что сказала сейчас…

— Столько лет кроткого молчания, и вдруг прорвало! Вот уж воистину — чудо! — рассмеялся Джим.

Даниэль с надеждой смотрела в его глаза.

Джим застыл в раздумьях, а затем, помявшись, произнес:

— Ну, не знаю… Это все как-то неожиданно. Вот так, взять и махом жениться? Мне кажется, мы торопимся. Давай, детка, подождем годик-два, присмотримся друг к другу. Это все-таки решение, сама понимаешь, ответственное. В таких делах торопиться нельзя…

— Прекрати, Джим. Я же понимаю, что ты дразнишь меня, — смеясь, ущипнула его Даниэль. И затихнув, она добавила шепотом: — Я так хочу тебя, ты даже представить себе не можешь, миленький.

— Представь себе, как раз могу. Я тоже хочу тебя до умопомрачения, — заверил он, стиснув девушку в объятьях. — Тем более, когда подумаю, сколько лет упустил, не принимая тебя всерьез. Особенно мне жаль последних двух лет, когда я сознательно хотел забыть тебя, расставшись с тобой после выпускного. Теперь понимаю, что проявил незрелость, продолжая держаться за свои юношеские иллюзии. Боялся втянуть тебя в отношения, у которых, как мне тогда казалось, нет будущего. Но стоило мне вновь увидеть тебя, девочка, как словно молнией шарахнуло. Мне нужно было лишь взглянуть на тебя и понять, что Даниэль Моррисон — именно та девушка, которая мне так нужна…

— Не кляни себя. Я до сегодняшнего дня не была ни в чем уверена, милый. Но мы ведь уже готовы к такому решению, Джим. Будь иначе, ты не взял бы меня к своим родителям, а я тебя — к моим.

— Додумалась наконец, глупенькая, — вновь рассмеялся Джимми.

— Какое странное чувство! Сказочное, небывалое! Как же трудно поверить, что меня обнимает рыцарь, признается в любви. И кого я должна благодарить за это? — расчувствовавшись, воскликнула Даниэль.

— Благодари себя, любимая, — сказал Джим, играя ее волосами. — Я точно знаю, что в нашей совместной жизни будет всякое. И хорошее, и дурное. Но ты не должна усомниться в том, что было сегодня, в истинности нашего чувства, в правдивости наших признаний. Поэтому мы будем честно делить на двоих всю нашу жизнь. Я верю, что мы всегда будем так же горячи и нетерпеливы в нашем желании украсить жизнь друг друга… Я люблю тебя, Дэнни, и горжусь тобой.

— А я горжусь тобой, любимый! И это не простые слова, — заверила девушка, не в состоянии удержать слезы.

— А где мы будем жить, детка? В предместье или в городе? — с напускной серьезностью спросил Джим.

— Хаскелл! — ответила Даниэль. — Лучше поцелуй меня и не болтай ерунду, — выговорила она и подставила личико.

Джим охотно выполнил ее требование, но вовремя остановился со словами:

— Да, жаль, что мы в публичном месте.

Даниэль, невзирая на предупреждение, льнула к Джиму без смущения.

— Ведите себя прилично, дамочка, — шутливо удерживал ее Джим.

— Подумай, Джим… А ведь я могла стать твоей еще десять лет назад.

— Не томи мне душу, девочка моя, — прошептал Хаскелл. — Скажи мне откровенно, Дэнни. Ты действительно решила стать моей? Я должен знать. Тебе известно, что у меня уже пять лет как собственная практика в предместье… Я бы не хотел ее оставлять.

— А тебе нужен партнер, милый? Я бы могла быть твоим партнером.

— Ты просто идеальный партнер, Моррисон. Подумать только, какая у нас с тобой выгодная любовь может получиться! — рассмеялся Джим. — А то я даже занервничал тут на днях: не заставишь ли ты меня перебираться в город? А мне так бы этого не хотелось, дорогая.

— Смешно, — отозвалась Даниэль. — А ведь нужно было всего-навсего меня об этом спросить. Значит, и у рыцаря без страха и упрека нервы могут дрогнуть, когда дело касается его любимой работы? — с укоризной спросила девушка.

— Каюсь, грешен, — признался Джим. — Но я знаю отличный способ реабилитироваться.

— Интересно…

— Поторопимся, пока магазины не закрыли, — прибавил шагу Джим Хаскелл.

— За шампанским?

— За кольцом для официальной помолвки! — воскликнул он. — Моррисоны удивили Хаскеллов. Настало время для Хаскеллов удивить Моррисонов. Что на это скажет будущая миссис Хаскелл?

— Ты хочешь сказать моим родителям о помолвке уже сегодня? Умоляю, Хаскелл, не делай этого! Они станут пытать нас о том, когда и где мы поженимся, сколько гостей у нас будет на свадьбе, какого цвета ты выберешь галстук, сколько детей я тебе рожу… Сделаем это потом… Когда-нибудь…

— Нет, мы сделаем это сейчас! Или ты Хаскелл, или трус. Запомни, Дэнни. Какая разница, что они скажут, малыш? Улыбайся и думай свое. А если почувствуешь себя неуютно, позови меня, и я приду на помощь.

— Я обожаю вас, мистер Хаскелл.

— За кольцом? — спросил он, сощурившись.

— За кольцом, — бодро кивнула она в ответ.

Сидней, два года спустя

— Могу я попросить вас встать ближе? Отлично! — эмоционально кричал фотограф. — А теперь улыбнитесь, пожалуйста! Вот, хорошо! Люблю я такие традиционные шумные свадьбы!

На этой свадьбе присутствовали три родительские пары и множество других шумных родственников. Майкл и Анна Бранты несколько терялись в толпе, но выстояли до конца.

— Как утомительно позировать для групповых фотографий, — тихо посетовала Даниэль Хаскелл свекру и свекрови.

— Потерпи еще немного, дочка, — сказала Клер, поправляя фату невесты.

— Устала, девочка моя? — склонился к жене Джим. — Да, долгий был день…

Два года пронеслись быстро…

Джим проявил чудеса дипломатии, введя Брантов в свою огромную семью. Он помог Анне и Майклу перебраться поближе к их дочери Джеки, как они и хотели. Шон и Джеки быстро нашли много общего со своими многочисленными кузинами и кузенами из дружного клана Хаскеллов. Тридцать лет отчуждения подошли к концу, увенчавшись постепенным примирением.