Томас Кэрри - Милая лгунья

— Надо было тебе вчера пораньше распрощаться с Андрэ, — ласково попеняла ей Женевьева.

— Он уехал совсем не поздно, бабушка, — отозвалась Стейси, думая о том, как легко и просто ей даже в мыслях считать мадам Страусс своей настоящей бабушкой.

Старая дама, которая после вчерашних торжеств тоже выглядела усталой, нежно улыбнулась Стейси.

— Родная моя, до чего же мне приятно видеть, что вы с Андрэ снова стали друзьями! Я, конечно, глупая старуха, но мне так хочется надеяться, что теперь, когда все прощено и забыто, ваша дружба перерастет в нечто большее...

Стейси, памятуя о наставлениях Анны, хотела раз и навсегда объявить, что это исключено, но тут Женевьева сильно побледнела и задышала чаще.

— Что случилось? — испугалась Стейси. — Бабушка, тебе плохо?

Старая дама откинулась в кресле, хватая ртом воздух.

— Лекарство... мое лекарство... — с трудом проговорила она. — В спальне... на столике возле кровати...

Громко позвав Борину, Стейси опрометью взбежала по лестнице, со второго раза отыскала спальню хозяйки дома, нашла лекарство и что есть духу бросилась назад. Упав на колени возле кресла Женевьевы, она принялась растирать ее холодеющие руки.

— Позвонить доктору?

— Нет, дитя мое. — Голос Женевьевы Страусс, хотя и почти неслышный, прозвучал все же на редкость твердо. — Сейчас я положу таблетку под язык — и все будет в полном порядке.

Через несколько минут мадам Страусс уложили на диван в салоне, а Стейси уселась в кресле рядом. Лекарство уже подействовало, и на бледное лицо старой дамы понемногу возвращались краски жизни.

— Теперь тебе лучше?

— Намного. Борина меня отчитала. — Женевьева невесело усмехнулась. — Напрасно, конечно, я вчера поздно легла спать, но ведь это был мой день рождения! Если мне не суждено дожить до следующего, я буду знать, что вволю повеселилась хотя бы сейчас.

— Не говори так, бабушка! Ты еще отпразднуешь много-много дней рождения! — И, даст Бог, Анна еще побывает на них, добавила про себя Стейси.

Старая дама ласково улыбнулась.

— Дорогое мое дитя! Как же я рада, что ты вернулась... И как жалею, что не позвала тебя раньше. Сможешь ли ты простить меня?

— Не нужно об этом, — попросила Стейси, терзаясь угрызениями совести. — Давай просто наслаждаться временем, которое мы проведем вместе. Мне ведь скоро уезжать.

— Неужели скоро? — Женевьева с грустью взглянула на «внучку». — Разве ты не можешь остаться... хоть ненадолго?

— В другой раз, бабушка. Меня ждет работа, помнишь? Саймону без меня сейчас не обойтись.

— Да, конечно. — Мадам Страусс вздохнула. — Я просто самонадеянная, эгоистичная старуха. Настолько эгоистичная, что решусь, пожалуй, высказать то, что у меня на сердце... Прошлым вечером, Анна, мне — и не только мне — стало ясно, что вы с Андрэ... небезразличны друг другу. Если бы не это, я смолчала бы, но сейчас... Я уверена, что вы любите друг друга, и, если уж с прошлым навсегда покончено, самое горячее мое желание — дожить до того дня, когда вы пойдете под венец.

Стейси охватило отчаяние.

— Но, бабушка... — начала она хрипло, откашлялась и продолжила уже четче: — Не думаю, что это хорошая идея. Во-первых, мы двоюродные брат и сестра...

— Это препятствие можно преодолеть, — отмахнулась старая дама и проницательно взглянула на Стейси. — Скажи откровенно, ведь Андрэ тебе небезразличен?

— Это неважно. Знаю, Андрэ считает меня привлекательной...

— Ты хочешь сказать — желанной!

Стейси криво усмехнулась.

— Возможно. Только это еще не значит, что он хочет на мне жениться.

— По-моему, ты заблуждаешься. Андрэ давно уже пора обзавестись семьей. — Она ласково погладила Стейси по руке. — А теперь, дитя мое, я хочу подремать. Отдохни в спальне или посиди с книжкой на балконе.

На самом деле Стейси была в таком смятении, что не могла ни отдыхать, ни читать. Ей хотелось лишь одного — бежать без оглядки прежде, чем все запутается окончательно и непоправимо. Убедившись, что старая дама задремала, Стейси сказала Борине, что пойдет в сад. Она долго бродила меж цветочных клумб, потом по низким, заросшим травой каменным ступеням спустилась к пруду, посреди которого мраморный херувимчик яростно дул в витую раковину, рассыпая брызги воды. Стейси долго сидела у пруда, бесцельно мечтая о том, что никогда не могло бы произойти. Так и не обретя душевного покоя, она по крутому склону поднялась на террасу за виллой. Ветви старого каштана осеняли развалины здания, которое некогда служило часовней.

Укрывшись в тени каштана и полуобрушенных стен, Стейси уселась прямо на землю и со вздохом привалилась спиной к холодному камню. Закрыв глаза, она вдруг почувствовала безмерную усталость. Стейси попыталась утешиться мыслью, что завтра в это же время она уже отправится домой и никогда больше не встретится ни с мадам Страусс, ни с Андрэ. Как ни странно, эта мысль не принесла ей ни малейшего облегчения. Наоборот — бессильно уткнувшись лицом в колени, Стейси дала волю слезам. Она плакала беззвучно и так отчаянно, что не расслышала шагов, и очнулась, лишь услышав недоброе:

— Что, преступника потянуло на место преступления?

Стейси оцепенела, затем вскинула голову и, торопливо вытерев слезы, с вызовом посмотрела на Андрэ Страусса. При виде ее заплаканного лица он дрогнул и, опустившись на колени, бережно укрыл ее ладони в своих.

— Что с тобой, Анна? — обеспокоенно спросил он. — Ты не заболела?

Она помотала головой.

— Нет, у меня все в порядке. А вот бабушке после завтрака было плохо.

— Да, знаю. Борина мне звонила.

— Так вот почему ты здесь, — охрипшим от слез голосом пробормотала Стейси и, высвободив руки, принялась рыться в карманах в поисках носового платка.

— Отчасти, — сказал Андрэ, глядя, как она вытирает припухшие глаза. — Борина сказала, что бабушка вчера переутомилась и ей пришлось принять лекарство, только и всего. Ничего страшного.

— А мне вот было страшно! — Стейси невольно вздрогнула, и Андрэ бережно обнял ее за плечи.

— Я только что виделся с бабушкой. Она хорошо себя чувствует и послала меня за тобой.

— Я не слышала, как ты подъехал...

Стейси понимала, что должна отстраниться, оттолкнуть его... Но ведь с завтрашнего дня Андрэ никогда больше ее не обнимет, никогда больше она не услышит его голоса! Эта мысль отозвалась в Стейси такой болью, что она, всхлипнув, спрятала заплаканное лицо на груди Андрэ.

Он сидел, привалившись спиной к полуобрушенной стене часовни, и, обняв Стейси, ласково гладил ее по волосам, нашептывал на ухо что-то бессвязно-утешительное — она настолько не владела собой, что не могла разобрать ни слова.

— Меньше всего я ожидал найти тебя именно здесь. Неудивительно, что ты плакала.