Джеймс Шульц - Сатаки и я

Лежа на краю обрыва и рассматривая их лагерь, мы сделали еще одно открытие. Мы увидели флатхедов – они, совсем недавно заключившие с нами и с белыми мир, – переправились через Большую реку, поднялись сюда и поставили лагерь поблизости от Раскрашенных в Голубое! Мы дали им разрешение охотиться и зимовать на Желтой реке. А они были здесь, далеко на севере от тех мест, вместе с нашими врагами. И было похоже, что с тех пор, как они прибыли сюда, прошло уже много времени.

Мы решили, что будет только справедливо, если мы заставим эти народы пожалеть о сделанном. Мы должны послать большой военный отряд из пикуни и кайна, и они будут вышвырнуты вон с нашей земли.

Наступила ночь. Мы спустились с обрыва и, следуя вдоль реки, приблизились к двум лагерям. Большие серые жеребцы были в верхнем. Мы стали обходить по кругу вигвамы флатхедов, придерживаясь тех мест в долине, где заросли полыни были самыми густыми, и, благополучно миновав нижний лагерь, приблизились к верхнему.

Все его палатки изнутри были освещены пламенем горевших в них костров, и люди еще бодрствовали. Было похоже, что обитатели лагерей часто ходят друг к другу в гости. Однако смеха не было слышно – без сомнения, Раскрашенные в Голубое все еще скорбели о тех, кого потеряли во время нападения на них Желтого Волка.

Мы полагали, что они теперь не очень бдительно сторожат своих лошадей. Ведь флатхеды, наверное, сообщили им, что племена прерий далеко отсюда и не собираются посылать военные отряды в этом направлении. Мы сидели в зарослях и не двигались, пока огонь не погас во всех вигвамах.

Мы прокрались в лагерь и увидели отличных скакунов, которых хозяева привязали на ночь к колышкам перед своими вигвамами. Но мы высматривали только породы серых. Скоро каждый из нас вел по две лошади.

Привязав их в зарослях, мы снова отправились в лагерь, доставили еще четырех лошадей. Среди добытых мною был великолепный серый жеребец. Затем Маньян захотел идти опять и попытаться захватить жеребца, но я стал возражать. У меня появилось чувство (и оно все усиливалось), что мы должны уходить. Похоже было, что мой Бизоний Камень как бы советует мне удалиться, и, когда я сказал об этом Маньяну, он перестал возражать. Мы погнали добычу вдоль по долине.

Выехав из нее, мы повернули к Большой реке, переправились на другой берег и поскакали на восток со всей возможной скоростью. Только на вторую ночь мы, не видя преследователей, остановились на отдых. Это было на реке Стрела [34] Стрела – река Арроул-Крик. . С этого места мы решили ехать только по ночам – так было меньше риска, что нас обнаружат военные отряды, которые могут оказаться в этой части страны.

Спустя еще два утра мы прибыли на Их Сокрушила Река, в то самое место, где мы расстались с нашим народом и начали свой поход. Он, конечно, был уже далеко на востоке. Однако мы думали, что нам, может быть, удастся перехватить его на Другой Медвежьей реке. В течение двух следующих ночей мы скакали так быстро, как только было возможно, по следам, оставленным нашим народом.

Но, когда на второе утро добрались до реки, мы не нашли никого из наших – только следы их лагеря, покинутого много дней тому назад.

Хайя! И как же упало у меня сердце, когда я увидел заброшенные остатки лагеря!

Недалеко от лагеря мы свернули в небольшой лесок отдохнуть.

Напоив лошадей, привязали их на колышки у реки: там был хороший корм. А сами пошли искупаться.

Там, где паслись наши лошади, было очень мелко, и мы направились ниже по течению, за излучину реки, где был глубокий омут, и скоро уже плескались в холодной воде. Когда же выбрались на берег, чтобы одеться, мы услышали топот быстро бегущих животных.

– Наши лошади! – закричал я.

– Может быть, это бизоны, – предположил Маньян.

Мы схватили оружие и, не одеваясь, как были, побежали к тому месту, откуда должны были увидеть лошадей. Колючки шиповника и ягодников раздирали кожу, но мы не чувствовали боли. Мы побежали еще быстрее, когда начался ивняк, пробрались сквозь него и увидели: наших лошадей гонит одинокий всадник, и сидит он на моем сером жеребце! Мы побежали вслед за ним, но, когда добежали до опушки, одинокий всадник уже выгнал наш небольшой табун на открытое пространство.

Я выстрелил по нему и промахнулся. Маньян стоял рядом с бесполезным здесь луком в руках. Всадник оглянулся на нас, взмахнул рукой и запел песню победы. Теперь мы знали, кто он. Это была военная песня кроу!

Я опустился на землю. Мне казалось – лучше бы я умер.

– Сатаки! Сатаки! Я так старался для тебя, и все рухнуло! – скорбел я.

Маньян сел поблизости. Мы смотрели, как кроу гнал наших лошадей по долине и, наконец, скрылся за поросшей лесом возвышенностью. И только сейчас почувствовали боль в наших израненных колючками ногах.

Мы промыли свои раны и оделись.

– И что мы будем делать теперь? – спросил Маньян.

Я тоже думал об этом и уже принял решение.

– Для нас осталась только одна возможность, – сказал я. – Идти по следу, оставленному нашим народом. Когда мы найдем наших, нужно составить большой военный отряд – снова выступить в поход против Раскрашенных в Голубое и флатхедов и захватить еще больше жеребцов.

– Сейчас наш народ уже разбил лагерь далеко отсюда, в устье реки Лось, – произнес он в ответ. – Подумай, как много дней пройдет, если мы пойдем пешком. А рядом есть путь по воде. Ты уже плавал в лодке из шкуры бизона и знаешь, как ее сделать. Давай спустимся вниз по реке вплавь. Я не боюсь Подводных Людей.

По долине мы добрались до следующей рощи и там проспали до наступления ночи. Затем мы вышли на равнину, отыскали стадо бизонов, пасшееся поблизости от реки, и убили большого быка. Его язык и немного печени мы поджарили и сытно поели. Затем натянули шкуру бизона на каркас из ивовых прутьев, и наша лодка была готова. Мы не стали сушить ее на костре, опасаясь, что дым выдаст нас какому-нибудь проходящему военному отряду. Весь день она сохла на солнце. На следующее утро мы сели в нее и отправились вниз по течению.

День за днем мы плыли по Большой реке и не видели врагов. Маньян был счастлив и часто распевал песню «Я ни о чем не тревожусь» [35] Первые строчки песни, которую черноногие обычно пели, будучи в беззаботном настроении. , приглашая меня подпевать. Что, дескать, из того, что мы потеряли наших хороших скакунов? Мы можем захватить их еще больше.

Однако мне было невесело. Мое предчувствие надвигающегося несчастья усиливалось с каждым днем.

На четвертый день, после того как миновали Малую реку, я почувствовал, что скоро мы должны добраться до устья реки Лось, и, значит, до лагеря нашего народа. Мы обогнули излучину реки, затем еще одну, и до нас донесся лай собак, сотен собак большого лагеря.