Джеймс Шульц - Сатаки и я

– Вот он где, наш народ! – воскликнул я.

Мы пристали напротив того места, где слышался лай, вытащили нашу лодку на берег, взяв свое оружие, пробрались через тополиные заросли и увидели, что на открытой низине светятся сотни костров, горящих в вигвамах. Приблизившись к ним, мы увидели, что на одном из вигвамов нарисованы два больших бизона – это был вигвам старого Кремневого Ножа, жреца Священного Бизона. Мы подошли поближе и услышали, что люди разговаривают на нашем языке. Мы прибыли домой.

– Ну, мой «почти брат», – прошептал мне Маньян, – теперь ты пойдешь своим путем, а я своим. Мы встретимся завтра и поговорим. – И мы расстались.

Я пошел вдоль лагеря к своему вигваму. Когда я отодвинул занавеску, мать, увидев меня, закрыла голову плащом и заплакала. «Горестные вести для меня! Мое предчувствие оказалось верным!» – сказал я себе. Опустив занавеску, я подошел к своему месту и сел.

Отец смотрел мимо меня, на его лице не было улыбки.

– Ну вот, ты и вернулся, – с трудом произнес он.

– Вы пришли тихо. О, брат! Ваш поход кончился неудачно! – прозвучал тихий голос моего брата.

– Мой сын, у нас горе. Страшное горе. О, Вы, стоящие над нами! Там, высоко в небе, сжальтесь над моим сыном! – выкрикнула мать и снова заплакала.

– Сатаки! Она умерла? – спросил я.

– Ее мужем стал Три Бизона, – ответил отец.

После этих слов я почувствовал себя очень плохо. Я уже знал, что случилось несчастье, но это было слишком!

– Но это еще не все дурные новости, – продолжал он. – Посмотри, что мы нашли перед входом в наш вигвам на следующее утро после твоего ухода.

Говоря это, он вытащил из-под своей подушки стрелу и воткнул ее в землю острием перед собой. К ее древку, пониже оперения, было привязано ожерелье, украшенное посредине тонкой ракушкой, к которой были прикреплены медвежьи когти.

Я взглянул на стрелу, не думая о ней. Для меня все теперь не имело значения.

– Но посмотри на это ожерелье! – настаивал отец. – Можешь припомнить, видел ли ты его раньше?

– Да. Его носил этот кроу, Красное Крыло.

– А! Ты это вспомнил. Ну, а теперь послушай, что я скажу. Как я только что сказал тебе, мы нашли этот знак перед входом в вигвам на другое утро после вашего ухода, а добытый тобой у Раскрашенных в Голубое жеребец и все другие привязанные у вигвама лошади исчезли. Оставив на виду свое ожерелье, этот кроу, у которого не лицо, а собачья морда, хотел, чтобы мы знали, что это он увел наших лошадей. Ты помнишь, в какую ярость он пришел, когда мы не отдали ему жеребца.

– Все это теперь не имеет никакого значения. У меня был другой жеребец, которого я захватил у Народа Раскрашенных в Голубое, и какой-то кроу тоже увел его у нас. Но мне уже все равно. Эти лошади мне теперь не нужны, – ответил я.

После этих слов мать заплакала еще сильнее. Мы же – отец, брат и я – сидели молча. Отец отложил в сторону знак, оставленный врагом.

Всю эту ночь я не спал, только ворочался на своем ложе и не находил себе места. Мне было жалко себя, но Сатаки – еще больше. Я хорошо знал, какие ужасные страдания она испытывает. И, о, как я ненавидел Черную Выдру, который стал причиной наших несчастий!

Наступил день. Мой отец и брат отправились на охоту. И я спросил мать:

– Что же дал за Caтаки Три Бизона?

– Ничего! Он попросил, и отец отдал ее. И все.

– Тогда должна быть какая-то причина, по которой Черная Выдра отказался принять мои дары. Я уверен, что ты знаешь, почему он не разрешил мне жениться на ней. Ты должна теперь мне рассказать об этом, – заявил я.

– Хорошо, ты сейчас узнаешь, – ответила она. – Никому я об этом не рассказывала, даже твоему отцу. И то, что я сейчас тебе скажу, ты не должен говорить другим.

Это было много лет назад, когда я была совсем юной девушкой. Меня добивались двое – Черная Выдра и твой отец. Я боялась и ненавидела Черную Выдру – такого гордого, скупого и подлого, но уже тогда богатого. И я любила твоего отца – бедного, но такого доброго и отзывчивого. Он был похож на моего отца, которого ты никогда не знал; он умер еще до твоего рождения.

Однажды мой отец обратился ко мне: «Черная Выдра прислал мне своего друга рассказать, какой он хороший молодой человек, как он богат, щедр и храбр на войне. Моя дочь, он хочет на тебе жениться. Теперь скажи мне, что ты об этом думаешь?»

Я обняла отца и сказала: «Отец, он богат, он храбр, но у него злое сердце. Я боюсь его. Но есть один, кого я люблю. Он очень беден, но сердце у него доброе. Разреши мне быть женой Пятнистого Медведя. Ты любишь мою мать, ты любишь меня, разреши Пятнистому Медведю и мне поставить наш вигвам».

И что же он произнес в ответ на это? Он наклонился ко мне и прошептал на ухо: «Дочь моя, есть одна вещь, которая значит больше, чем все богатства и походы против врага. Это любовь мужчины к женщине и женщины к мужчине. Разве я не знаю этого! Твоя мать и я. Ха! Ты и Пятнистый Медведь можете поставить свой вигвам, как только твоя мать и те, кто будут ей помогать, смогут его изготовить и снабдить всем необходимым».

Для вигвама нужно было много выдубленной кожи. Мать и ее подруги нарезали кожу на большие куски, сшили их вместе, собрали необходимые принадлежности, шкуры для лож, изготовили парфлеши для пищи, миски, ложки из рога бизона, большие черпаки, сделанные из бизоньих рогов, собрали вязанки нарубленных дров. И пришло время, когда мать сказала мне, что через четыре дня все будет для нас готово.

В назначенный вечер она отправила меня отнести блюдо с пищей в вигвам родителей твоего отца, чтобы передать ему. Когда я шла через лагерь, люди, старые и молодые, ласково смотрели на меня и молили Солнце дать счастье, долгую и полную жизнь моему будущему мужу и мне. А на обратном пути меня остановил Черная Выдра. Он сказал: «Итак, ты не будешь моей женой. За то, что ты отказала мне, ты заплатишь! Я призываю Солнце в свидетели тому, что сейчас скажу тебе: всеми доступными мне способами я заставлю страдать тебя и твоих детей!»

Я никому не рассказала об этом ужасном заклятии. И, прежде всего, я не хотела, чтобы знал твой отец – иначе он мог попытаться убить Черную Выдру и погибнуть сам. Зимы приходили и уходили. Я думала, этот человек забыл свою клятву. Я видела, что он не только разрешил Сатаки играть с тобой, но и создал все условия для того, чтобы вы всегда были вместе. Он даже велел матери Сатаки с помощью «почти матерей» изготовить этот вигвам для игр, в котором вы играли столько времени. Я была счастлива.

Глупая, как же я сразу не поняла, какую он замыслил подлость! Со временем я разгадала ее, но даже тогда я надеялась, что такой скупердяй, как он, если ты дашь ему много, очень много самых лучших лошадей, забудет свою ненависть ко мне и разрешит тебе и Сатаки поставить собственный вигвам.