Джудит Мейджер - ПОДНЯТЬСЯ ДО НЕБЕС

Тысячу лет назад…

Есть такая печальная старинная сказка…

Один юноша ловил как-то рыбу в океане.

Вдруг на гребне зеленой волны показалась русалка. Она была так прекрасна, что молодой рыбак протянул к ней руки и хотел ее поймать, но русалка, смеясь, отплыла подальше.

Влюбленный рыбак бросился в воду и поплыл за красавицей, отчаянно пытаясь догнать ее. Плыл-плыл, да и утонул в океане. Тогда русалка взяла его в мужья и поселила в своем подводном замке. Рыбак прожил с ней счастливо целый год, а потом стал проситься домой, чтобы повидаться с родными.

Долго не хотела отпускать его прекрасная русалка, но потом все же позволила уйти. Вышел рыбак на родной берег — а деревни-то его и нет! Только песок да сухие водоросли, только обломки рыбацких хижин да остовы лодок. Сто лет прошло на земле, пока он Пировал в подводном дворце. Заплакал рыбак и ушел, куда глаза глядят. А русалка зачахла от горя в своем подводном дворце…

Но есть и другая версия сказки, которая, признаться, нравится нам гораздо больше. По этой версии рыбак все-таки поймал тогда эту самую русалку и унес ее в свою хижину. Она стала его женой и родила ему шестерых детей, и они все жили долго и счастливо…

За четыре часа до того, как…

Наверное, это был далеко не рай. Даже по сравнению с Техасом. Разумеется, это был также и не Техас. Совершенно не Техас. И вообще — Техас здесь абсолютно ни при чем!

Однако это было настолько близко к совершенству, насколько совершенство в принципе возможно на земном шаре. Волны — ш-ш-ш, птички — фью-у-у, солнце шпарит во всю силу и на несколько десятков миль вокруг нет никаких неприятных личностей, типа налоговых инспекторов или учителей начальной школы. Причем миль не простых, а морских.

Рой Салливан еще немножко вытянул босые ноги и пошевелил пальцами. Белоснежный песок с беззвучным шелестом просыпался вниз. Рой тихонько застонал от удовольствия и сунул руку в сумку-холодильник, стоявшую под его шезлонгом.

Волны — ш-ш-ш… Птички — фью-у-у… Пиво — буль-буль-буль… Так недолго превратиться в абсолютно счастливого идиота.

Атлантический океан убаюкивал волю, усыплял разум, время тянулось медленно и прекрасно, словно волосы одалиски в гареме. Направо посмотришь — Багамы, налево посмотришь — открытый океан, а посередине, на маленьком островке — он сам, Рой Салливан, бос и практически наг, небрит… и ни одна зараза не попрекнет его тем, что он с утра пораньше сосет пиво из горлышка уже четвертой бутылки!

Ему тридцать пять, он здоров как бык, свободен как ветер, одинок, как этот остров, а былые заслуги в качестве военного летчика — забыть, забыть! Не имеют они ровным счетом никакого значения.

Рой Салливан встретил свой тысяча пятьсот сорок восьмой рассвет на этом острове и до сих пор не пресытился этим зрелищем. Об этом он мечтал в десять раз дольше, пока служил родине и летал на воняющих керосином, хищных и стремительных истребителях, тяжеловесных бомбардировщиках, пузатых десантных транспортах — на всей этой груде железа, предназначенной для уничтожения всего живого, теплого, душистого и солнечного. Нет, не подумайте плохого — его никто к этому не принуждал. В летчики он пошел исключительно по велению сердца и к тридцати годам заслуженно считался одним из лучших воздушных асов Ее Величества королевы Великобритании, но примерно в это же время его вдруг охватила тоска.

Уроженец неярких холмов Уэльса, коренной британец, Рой вдруг стал видеть во сне белые пляжи и ослепительную лазурь неба, стекавшую в изумрудное великолепие чужого, теплого и восхитительного океана. Потом желание увидеть это наяву настолько окрепло, что на пике своей военной карьеры он оставил службу, забрал из банка свои сбережения — а их накопилось немало, с семнадцати-то до тридцати! — и едва ли не впервые стал пассажиром, а не пилотом огромного лайнера, перенесшего его из вечной осени Англии в такое же вечное лето Багам.

Небо он не бросил, небо — это навсегда. Теперь бывший майор британских ВВС управлял небольшим, на десять посадочных мест, самолетиком, таким беленьким и хрупким, что сам Рой рядом с ним смотрелся Кинг-Конгом. Самолетик совершал рейсы между побережьем Флориды и Багамскими островами, доставлял туристов в отели, лекарства на дальние острова и продукты на рыболовные суда. Короче говоря, Рой Салливан превратился в трудолюбивую фею здешних мест. Работал он исключительно в свое удовольствие, лишь бы окупить собственный транспорт, денежки лежали в банке и потихоньку накапливались, так что жизнь, можно сказать, налаживалась.

Островок Перли-Бей он приглядел сразу по приезде в Штаты. Слишком маленький для того, чтобы строить на нем отель, слишком удаленный от остального архипелага, чтобы возить сюда экскурсии, населенный слишком невинными животными, чтобы устраивать здесь сафари. И цена вполне подходящая.

Рою нравилось летать между островками Багамского архипелага, нравилось встречаться с новыми людьми, нравилось знать в лицо и по имени всех здешних рыбаков, но по-настоящему счастлив он бывал вот в такие дни, когда солнце, и океан, и птички, и пиво под шезлонгом, и удочки лениво утонули в бирюзовой воде, а делать не надо НИЧЕГО. В такие дни он чувствовал себя по-настоящему свободным и счастливым.

Честно говоря, дела имелись. Небольшие, незначительные, не слишком срочные — но имелись. Разобраться со счетами. Сгонять на Абако за продуктами. Проявить братское внимание к Марго. Все-таки нехорошо — она копается в замасленных железках, а он греется на солнышке…

Марго Салливан была его младшей сестрой и Божеским наказанием, ниспосланным Рою, чтобы он не расслаблялся в своем земном раю. В Марго его раздражало все. И рыжие кудри, завивавшиеся мелким бесом (Рой подозревал, что это от злости, которую сестричка испытывала постоянно и по любому поводу). И прекрасная память («В прошлом месяце ты обещал привезти мне новые тиски через пару дней, это было десятого. Где тиски?!»). И даже специальность — инженер-конструктор летательных аппаратов.

Марго была младше Роя на семь лет, страшная разница. Мистическая, можно сказать. Злющей ведьмой она была с детства, даже, пожалуй, с младенчества. К успехам брата испытывала почти болезненную ревность, и поэтому никто в семье Салливанов даже глазом не моргнул, когда Марго в пятнадцать лет заявила, что тоже идет в летное училище. Отец — детский врач в тихом Кармартене — только печально вздохнул, старший брат — ветеринар — открыл и быстро закрыл рот. Мама на небесах, вероятно, загрустила, но в целом все смирились. Бушевал только Рой, но задним числом, потому что узнал о выходке Марго только полгода спустя, когда она уже училась на авиамеханика. Слава Богу, к полетам ее не допустили из-за слабых легких.