Голди Росс - Путь к алтарю

— Добрый вечер. Столик на одного? — любезно спросил подошедший официант.

Лерой рассеянно кивнул. Он не отрывал глаз от Хейзл. Она явно была хорошо знакома со своим спутником: сейчас у девушки было оживленное лицо, глаза ее смеялись. Лерой нахмурился.

— Сюда, пожалуйста, сэр.

Официант подвел его к столику в нише. Но, когда он выдвинул для клиента стул, Лерой передумал.

— Только не здесь, — решительно заявил он и указал на стол, откуда мог видеть Хейзл и ее спутника.

Пересев и взяв меню, Лерой поднял его до уровня глаз и стал наблюдать. Через минуту он с удовлетворением пришел к выводу, что спутник Хейзл слишком стар для нее.

— Забудь ты об этом бистро! — сказал Гауэйн. Главное, что у меня есть треть галереи, где мы можем устроить выставку твоих работ.

Он откинулся на спинку стула в ожидании ответа.

— М-мою? — заикаясь спросила Хейзл.

Гауэйн поставил на стол свой бокал и подался вперед.

— Послушай, я преподаю изобразительное искусство двадцать лет, но такой ученицы, как ты, у меня еще не было. Ты лучшая художница из тех, кого я знаю. Потенциально лучшая. У тебя огромный талант, но его надо развивать. Отбрось все лишнее, что мешает тебе заниматься живописью, и начни серьезно работать. У меня такое ощущение, что ты чего-то боишься.

У Хейзл защемило сердце. В минуты волнения она прижимала ладонь к груди, и сейчас тоже сделала этот характерный жест.

Лерой, не спускавший с нее глаз, даже привстал со стула. Заняв через минуту прежнее положение, он удивился охватившему его беспокойству и… разозлился. Разве Марша и Изабелла не преподали ему урок того, как женщины могут постоять за себя и за свои интересы? Почему же его новая соседка должна быть другой? Он что-то не заметил испуга в ее глазах, когда она, упав с куста сирени, попала в его объятия. Совсем наоборот.

Гауэйн поставил локти на стол и скрестил пальцы рук.

— Наша галерея устраивает летнюю выставку для молодых английских художников. Для тебя, Хейзл, тоже найдется местечко, если хочешь выставить свои картины.

У девушки загорелись глаза, но тут же потухли.

— Я не могу, — сказала она упавшим голосом. У меня мало работ. Может быть, к Рождеству…

— Нет. Этим летом, — решительно заявил Гауэйн. — Мне нужно от тебя всего четыре-пять картин, от силы — семь.

— У меня нет ни одной законченной работы.

— Тогда закончи их или лучше подготовь новые картины для выставки. Можешь объединить их одной темой.

— Боюсь, я не успею к сроку. Да и Хедли будет недоволен, если я часто буду использовать школьную студию. — Хейзл виновато посмотрела на своего учителя.

Увидев ее расстроенное лицо, Лерой нахмурился. Не глядя в меню, он наугад заказал какое-то блюдо стоявшему рядом официанту. Взгляд его голубых глаз был по-прежнему прикован к опущенной голове Хейзл.

— Ты не заслуживаешь своего божественного таланта — вот что я тебе скажу, — тяжело дыша от возмущения, проговорил Гауэйн. — Ты…

Он читал ей лекцию на протяжении всего ужина. Хейзл не возражала. В чем-то она даже была согласна с учителем. Она и в самом деле не верила в свои способности — Гауэйн мог и не говорить ей об этом.

Официант поставил перед Лероем тарелку и налил вина. Тот машинально поблагодарил — все его внимание было сосредоточено сейчас на спутнике Хейзл, который, несмотря на возраст, оставался красивым мужчиной. Он что-то сердито доказывал Хейзл, возбужденно жестикулируя. Девушка же была молчалива и выглядела удрученной.

У Лероя появилось желание схватить ее спутника за ворот рубашки и заставить замолчать, чтобы Хейзл могла вставить хотя бы слово.

И вдруг до него дошло: мужчина тут ни при чем. Это он, Лерой Уэскер, был причиной ее напряженной позы и опущенной головы. Хейзл знала, что он находится в зале, и поэтому не поднимала глаз, боясь встретиться с ним взглядом. Его присутствие взволновало ее.

У Лероя моментально исчезло с лица хмурое выражение и поднялось настроение.

Наконец Хейзл подняла глаза и обвела ими зал. На мгновение ее взгляд встретился со взглядом знакомых голубых глаз. Лерой взял свой бокал и приподнял его, как бы приветствуя Хейзл. Она покраснела и, подавшись вперед, быстро сказала:

— Гауэйн…

— Что тебе нужно, так это приличное место, где бы ты могла спокойно отдаться живописи, — увлеченно поучал тот.

Хейзл посмотрела на «садовника». Тот смеялся. Ее возмутило, что он даже не пытался скрыть, как забавляется ее смущением.

— Я знаю, — нетерпеливо сказала она, — но…

— Оставь свои пораженческие настроения, держись за жизнь обеими руками!

По ироничному выражению лица «садовника» Хейзл поняла, что он прислушивается к тому, что говорит Гауэйн. Она положила нож и вилку на тарелку и обратилась к собеседнику:

— Ты закончил? Я бы хотела вернуться домой. Пойдем, посмотришь остальные картины.

— А как же кофе?

— Я сварю его тебе дома, — бросила Хейзл, поднимаясь из-за стола.

— Тебя, кажется, злая муха укусила, — пробормотал Гауэйн. — Я думаю, что «Уэскер Корпорейшн» может помочь тебе решить проблему со студией.

— Опять Уэскер! — в сердцах воскликнула Хейзл.

Она увидела, как за спиной Гауэйна «садовник» резко поднял голову. Хейзл быстро отвела взгляд, но все же успела заметить, как голубые глаза превратились в щелки.

— Я имею в виду не самого Уэскера, — утешил ее Гауэйн. — Говорят, он настоящий мещанин.

Хейзл, понимающая, что голубоглазый «садовник» все слышит, в ужасе посмотрела на учителя. Но вдруг ее словно бес попутал, и она едко заметила:

— Вот именно — мещанин! Его садовник похож на вышибалу из портового кабака, а его сад выглядит так, будто планировкой занимался целый комитет.

«Садовник», прекрасно слышавший эту тираду, рассмеялся, и Хейзл бросила на него свирепый взгляд. Гауэйн расплатился с официантом и встал. Хейзл взяла его под руку.

— Бог с ним, с садом Уэскера, — сказал Гауэйн. — Ты лучше подумай о его замечательном толстом кошельке. Прекрасный стимулятор творчества, уж поверь мне.

Хейзл, хоть и не смотрела в сторону «садовника», знала, что тот внимательно слушает. Ну почему Гауэйн не заткнется наконец?! — подумала она с досадой.

— Настоятельно советую тебе, — продолжал Гауэйн, — познакомиться с миллионером и взять над ним шефство. Чего ему не хватает в жизни, так это уроков по эстетике.

— Я бы сказала — полного перевоспитания, — проворчала Хейзл.

Гауэйн обнял свою ученицу за талию, и они вышли из бистро.

Лерой, услышав последнюю фразу Хейзл, едва не подавился.

Перевоспитывать? Меня? — негодовал он. И кто это говорит? Девица, у которой только и хватает ума, чтобы лазить по чужим заборам! И она еще имеет наглость судить о вкусах других людей!