Маргарет Мюр - Кошечка и ягуар

— Хотите, я напишу ваш портрет? — нашлась Тори, будто не заметив его намека.

— Портрет? — Он расхохотался. — А что? Это мысль! Только с одним условием. — Все время, пока ты пишешь портрет, ты проведешь у меня в гостях, Я хочу налюбоваться твоей красотой на всю оставшуюся жизнь. Подходят тебе такие условия?

— Подходят! — храбро сказала Тори. — Только у меня тоже свои условия. Аванс — вы находите мне Филипа. Расчет — он улетает со мной на Бермуды, к жене.

— А ты нравишься мне все больше и больше! — расхохотался Дон Кортесе, если его действительно так звали. — Согласен.

Музыка умолкла, словно оркестранты только и ждали конца их беседы. И новый знакомый крепко пожал Тори руку. Как деловому партнеру. А потом подвел к столу, где ее уже заждался мрачный Алан.

— Ты знаешь, с кем ты танцевала? — мрачно спросил Алан, когда Тори села за стол и с жадностью выпила бокал холодного шампанского, которое поспешил ей подлить официант.

— Его зовут Дон Кортесе, — улыбнулась Тори. — Думаю, что он — глава местной мафии.

— Он тебе сказал? — Алан пораженно уставился на нее.

— А что, догадаться трудно? — пожала плечами Тори. — Тебе-то кто об этом сообщил?

— Начальник здешней полиции. Объяснил, что итальянец имеет в Майами огромный авторитет. Просил меня быть осторожнее и с этим Доном Карлеоне не ссориться.

— С Доном Кортесе, — поправила Тори.

— Ты думаешь, есть разница? — Алан мрачнел на глазах, видя ее легкомысленный настрой.

— Не понимаю, чем ты недоволен, — поддразнила его Тори. — Ты же сам мечтал, чтобы я вскружила голову главарю местной мафии. Вот я и постаралась.

— По-моему, ты перестаралась!

— Тише! — шепнула Тори, видя, что объект беседы направляется к их столу.

— Разрешите? — Подошедший взялся за спинку свободного стула и вопросительно взглянул на Алана.

— Пожалуйста, — вынужденно кивнул тот.

— Думаю, мне не имеет смысла представляться. Вы знаете, кто я. Я вас тоже знаю. Так вот, Алан Йорк, ваша спутница оказала мне честь, согласившись писать мой портрет. В ответ на небольшую услугу с моей стороны. Я сейчас ухожу, поэтому хочу заранее обо всем договориться. — Он повернулся в Тори. — К вам сейчас подойдет мой человек. Пожалуйста, продиктуйте ему список вещей, которые понадобятся вам на время работы над портретом. Все, вплоть до одежды. Вы, как я понимаю, не собирались задерживаться в Майами, так что вряд ли прихватили с собой гардероб. И будьте готовы: мой шофер заедет за вами завтра в десять часов утра.

Он нежно поцеловал руку Тори, кивнул совершенно остолбеневшему Алану и быстро вышел.

— Тори! Ты сошла с ума? — Алан больно схватил ее за руку. — Что все это значит?

— Только то, что Дон Кортесе согласился отдать нам Филипа, живого и невредимого, в ответ на изображение своей драгоценной личности, написанное моими восхитительными ручками.

— И все? Портрет — и все?! Я же видел, как он на тебя смотрел, маленькая ты глупышка!

— Я не глупышка, Алан. Я — цыганка. Знаешь, во мне просыпается какое-то неведомое чувство. Можешь назвать это интуицией, можешь — ясновидением, но только не глупостью. Я уверена, что этот человек ничего плохого мне не сделает. И совсем его не боюсь, хотя он настоял, чтобы я все это время жила у него в доме.

— Зато я боюсь за тебя!

— Вот этого не надо, прошу тебя. Дядя Джеймс много рассказывал мне, пока мы бродили по пустыне, о разных духовных законах. Так вот, он говорил, что зло притягивается злом или страхом перед этим злом. Есть большая вероятность, что то, чего боишься, действительно случится. Это, конечно, очень примитивное изложение того, о чем говорил Старик, но, думаю, когда-нибудь у нас наконец появится много-много времени, чтобы об этом потолковать.

Алан с тоской посмотрел на ее губы и голые плечи.

— Если у нас появится много-много времени, я надеюсь использовать его несколько иначе. Впрочем, — покладисто добавил он, заметив ее гримаску, — если времени будет уж очень много, то мы обязательно потолкуем о духовных законах.

Подошел человек Дона Кортесе, деловито записал на портативном компьютере все, что Тори запросила: от мольберта и красок до купального халата и тапочек. После чего они в сопровождении молчаливых людей с зонтами добрались до лимузина. В затемненном салоне Алан обнял Тори, распустил ей волосы, откинул палантин и начал крепко, до боли, целовать ее губы, шею, плечи. Тори как бы со стороны осознавала, сколь горячи его поцелуи, на которые ее тело радостно отзывается. Но новые мысли и побуждения мешали ей полностью отдаться чувственным ощущениям.

— Тори, Тори, я так хочу тебя! Разреши мне провести с тобой эту ночь...

— Нет, Алан, еще не время. Прости, но мне кажется, что мы должны как-то заслужить наше счастье. Я так чувствую.

— Что ж, как скажешь.

На следующий день, в одиннадцать часов утра, мистер Кортесе, слегка волнуясь, вошел в комнату, отведенную под мастерскую. Увидев Тори, колдующую над новеньким мольбертом, он внезапно остановился, поднял брови и вдруг весело расхохотался.

— Доброе утро, мистер Кортесе! — с невинной улыбкой поздоровалась Тори. — Что это вас так рассмешило?

— Доброе утра, Виктория, — просмеявшись, отозвался мафиози, — если только это действительно ты. — Сегодня Тори была одета в свободные брюки — те самые, что скроены по прямой и подходят женщине с любым размером талии, так как их широкий пояс затягивается на веревочку. Довершали наряд мужская рубаха навыпуск и спортивные тапочки. На свежем личике девушки не было ни грана косметики, а пышные волосы убраны в простой «хвостик». — Я, конечно, не ожидал, девочка, что ты будешь в вечернем наряде. Но такое превращение... Бога ради, куда ты девала вчерашнюю обольстительницу?

— Она вам пригрезилась в полутьме зала, — весело ответила девушка. — А я просто Тори.

Впрочем, Дон Кортесе сегодня тоже выглядел иначе. На нем были светлые брюки и рубашка с воротником апаш. Тори с облегчением отметила, что в домашней одежде он выглядит менее опасным.

— Что ж, а я просто Дон. Надеюсь, то, что ты художница и обещала написать мой портрет, мне не пригрезилось?

— В Аризоне мои работы пользовались успехом. Так что я рассчитываю вас приятно удивить, мистер Корте... Дон. — А может быть, и неприятно, подумала Тори, вспомнив правдивость написанных ею портретов.

Дон Кортесе удобно расположился в кресле напротив мольберта. Он беспрестанно курил сигары, а кроме того развлекался тем, что выискивал в сосредоточенно работавшей художнице черты той невероятно эффектной и сексуальной красавицы, образ которой не давал ему спать сегодня всю ночь. Внезапное желание, непреодолимый порыв страсти не были редкостью для этого человека с горячей южной кровью. Но те чувства, которые вызвала в нем вчера эта девушка в ее стилизованном цыганском наряде, были необычны. Они поднимались откуда-то из неведомых глубин подсознания и требовали дерзких и сумасшедших поступков. Вчера он с трудом сдержался, чтобы не похитить девчонку прямо из клуба, понимая, что при всем его влиянии, это поставит его вне закона. Не Сицилия все же. И девчонка — не дешевая шлюха, а дочь знаменитого скульптора, прозванного американским Микеланджело. Сам Дон Кортесе, неравнодушный к искусству, не раз восхищался работами этого удивительного мастера.