Маргарет Мюр - Кошечка и ягуар

Это случилось с ней впервые, и она, ошеломленная, еще немного постояла на четвереньках, приходя в себя и ощущая, как леденящий зажим, с которым она жила все эти годы, куда-то исчез. И теперь все ее существо готово полноценно наслаждаться радостью жизни. Тогда новая Тори, смелая и свободная, и даже немного бесстыдная, повернулась к Алану. Она хотела, чтобы он видел ее всю. И он смотрел на ее круглые груди с налитыми алым соком сосками, на чуть выпуклый живот и на черный треугольник, который расходился внизу на две припухшие губки, между которыми выглядывал розовый язычок.

— Тори, Тори! — простонал Алан и постарался прикрыть рукой совершенно неуправляемый сейчас орган, который неудержимо вставал из апельсиновой пены, устремляясь навстречу его возлюбленной. Но Тори отвела эту укрывающую руку, и то, что она увидела, показалось ей прекрасным. Это было похоже на удивительное растение с крепким, мощным и в то же время нежным стволом, заканчивающимся алым бутоном. На конце бутона вдруг проступила прозрачная капелька, и любопытная кошечка, нагнувшись, слизнула ее.

— Тори, любовь моя, что ты делаешь, я не выдержу!

— И не надо! — прошептала Тори.

Она приподнялась над этим чудным растением и стала медленно опускаться на него, впуская бутон в свой разнеженный сладострастием шелковый коридор. Ее руки легли на плечи Алана, а открытые губы, тяжело вздыхая, искали его губы. Их жаждущие рты соединились, и его язык глубоко проник в нежность ее рта, а руки сжали ее груди. Она ощутила себя наполненной им со всех сторон до отказа и вдруг почувствовала, как горячий стержень, который медленно и неуклонно заполнял ее снизу, взорвался фонтаном горячей жидкости. И тут судорога величайшего в мире наслаждения потрясла все ее тело. Оторвавшись от губ Алана, она закричала мелодично и в то же время пронзительно, как кошка. И услышала в ответ его рычание. Маленькая пантера и ягуар наконец соединились и породили нечто божественное, разлившееся по ванной комнате розовым светом. Запахло раздавленными тропическими цветами.

И Тори поникла, подхваченная сильными руками любимого. Он нежно целовал ее горящие щеки, шею, грудь и плечи, пока она не открыла глаза. А она с тихим упоением прислушивалась к шевелению внутри себя его зверя. Да, это оказался все же не цветок, а зверь. Но сказочный и прирученный ею зверь. Она прошептала:

— Не выходи... Я хочу, чтобы он оставался там всегда.

Только когда он пообещал навещать ее шелковый коридорчик как можно чаще, она нехотя согласилась на временную разлуку.

— Ой, как нехорошо, — вдруг вскрикнула Тори, заметив, что любопытный котенок продолжает внимательно наблюдать за ними. — Алан, малыш все видел, какой ужас!

— Ничего, — успокоил ее Алан, — пусть учится. В жизни пригодится. Тори, меня больше беспокоит то, что мы ничего не предприняли. У тебя опасные дни? Может быть...

— Нет, ничего не надо, милый. Я хочу, чтобы он был рыжий и зеленоглазый, как ты. И с такой же улыбкой. Пусть он бегает по всему дому, балуется и кричит. И пусть разбивает у соседей окна.

— Я ему разобью! — строго сказал Алан.

— Знаешь что, если ты только попробуешь повысить на него голос... — рассердилась Тори.

— Ладно, пусть разбивает, — согласился Алан, вытирая ее большим полотенцем. — Новые вставим, нет проблем.

Они надели белые махровые халаты, подаренные Филипом и Анджелой, и Алан отнес свою белую кошечку в спальню.

— Проголодалась? — спросил он, прикрыв ее одеялом.

— Я бы съела что-нибудь очень легкое. Только прямо сейчас.

— Понял!

Он закрыл распахнутые испуганной Тори окна, опустил жалюзи, а потом сбегал на кухню и через десять минут вернулся с бутербродами, фруктами и бутылкой легкого сухого вина. Это было то, что надо.

Насытившись, они откинулись на подушки и немного полежали рядом, ощущая свою близость, как чудо, которое сразу трудно осознать.

Вдруг Тори ахнула и села на кровати, повернувшись к Алану.

— Господи, Тори, что еще случилось, — испугался тот, увидев ее расширившиеся глаза.

— Подумать только, Алан, я могла стать клятвопреступницей! И только сейчас с ужасом это поняла, — покаянно проговорила она. — Ведь я обещала Магде, что долюблю за нее. Я тебе не рассказала, что Рамон ворвался как раз в тот момент, когда Аньоло раздел свою любимую и сам скинул с себя одежду. Они успели только увидеть друг друга обнаженными. И еще я обещала дожить за маму. В прошлом она была цыганкой Лией, ее, совсем юную, убил негодяй, которого она любила. Из-за него она предала Магду. И в этой жизни мама недолго прожила. Какое счастье, что ты вернулся, любимый. Я могла так и умереть без любви. А теперь я выполню все свои обещания.

Она снова легла и доверчиво положила голову на его плечо. Глубоко вздохнув от переполнявшего его блаженства, Алан обнял ее. Все-таки мужчины и женщины, определенно, существа с разных планет. Удивительно, что они вообще умудряются понимать друг друга! Как это часто бывает в такие минуты, ему хотелось молчать от счастья, а ей, напротив, без умолку говорить. Она рассказала ему обо всех своих цыганских снах. Но осталось еще столько тем!

— Скажи честно, Алан, ты очень рассердился, когда я так себя повела в день нашего приезда? — решилась наконец Тори спросить о том, что ее мучило.

— Совсем не рассердился. Огорчился, конечно, ужасно. Мне так хотелось побыть с тобой! Но я понял, что слишком поторопился и теперь придется все начинать сначала. Я же знал, что ты была напугана каким-то негодяем. Помню, как ты кричала, что мужчины вызывают у тебя только боль и омерзение. Ясно же: этот тип был груб и нетерпелив. Видимо, даже и не попытался разбудить в тебе женщину, а напал как зверь, удовлетворяя свою животную потребность. А я так истосковался по тебе за это время, что не смог скрыть свое нетерпение, вот и вызвал в тебе ассоциацию с этим гадом. Сам виноват.

— Все-то ты понял, дорогой мой... Скажи, а с чего это я вся стала как отмороженная?

Это тоже не удивительно, малышка. Твое «онемение» — это реакция на все стрессы последних дней. Ты разве не заметила, что так всегда бывает? Пока плохо, трудно, страшно — держишься, как стойкий оловянный солдатик. А все прошло, наступила тишина — тут накопившееся напряжение и сказывается. Начинаются болезни, нервные срывы и прочие гадости.

— Какой ты у меня умный-разумный. — Тори потерлась носом о плечо Алана. — Слушай, а ты правда собирался уехать от меня в пустыню? — Алан засмеялся и прижал ее к себе. — Эй, ну-ка отвечай! Уехал бы?

— Нет, это я тебя специально дразнил.

— Ах, дразнил! — Тори, сверкая глазами, привстала на постели и пристально посмотрела в его хитрые зеленые глаза.

— Ну да, ты же у меня дикая кошка. А им не нравится есть то, что им подают на блюдечке. Им надо жертву закогтить. Дождаться, пока она будет убегать, броситься вслед, поймать. И тогда уж кушать в свое удовольствие. Предварительно наигравшись, разумеется.