Лора Брантуэйт - Наш маленький Нью-Йорк

Эмили фыркнула по-кошачьи. Вот еще придумала. И слово это навязалось — принц, принц… Не бывает принцев-безработных! Не бы-ва-ет! Она позлорадствовала, будто нашла у личного врага уязвимое место.

Пожалуй, она и сражалась со своим самым главным врагом: собственной глупостью.

Да, надо выстроить мощную оборону. Оборону против самой себя. Чтобы не получилось так, что она сама себя загнала в ловушку в коммунальном аду на восьмом этаже старой восьмиэтажки, и деваться ей уже некуда.

Итак… со всех экранов кинематограф трубит о том, что современный принц должен быть богат и знатен, или только богат, но безмерно (человек, который сам сделал себя и свое состояние), благороден, красив, высок, остроумен и интеллектуален, хорошо одет, должен водить дорогую машину, увлекаться чем-нибудь необычным вроде дайвинга с акулами или экстремального альпинизма… Он должен легко и изящно разрешать все проблемы, обходиться с женщиной, как с королевой всей вселенной…

Черт! Эмили намочила в тазу с мыльной водой тряпку и зло шлепнула ее на пол.

Том очень умен. И с чувством юмора у него полный порядок. И одевается он со вкусом. Хорошо хоть машины у него нет. И ростом он всего на пару дюймов повыше ее. Про деньги можно умолчать… И вряд ли он выходец из высшего света…

В общем, Том отличный парень.

— Но никакой не принц, — прошипела сквозь зубы Эмили. — Да и ты не королева, даже в масштабах Манхэттена, не то что всей вселенной. И с твоей стороны, Эм, было бы величайшей глупостью влюбиться в него…

Да и вообще, откуда такие мысли? Влюбиться, влюбиться…

Эмили оторвалась от своего занятия, раздраженно сдернула перчатки и пошла в свою комнату — спальню, — чтобы сделать то, что надо было сделать с самого начала, сегодня с утра.

Повесить на стену плакат с квинтэссенцией ее и Скотта жизненного опыта.

Идти пришлось через гостиную — в гостиной Том занимался перестановкой мебели.

— Фэн-шуй? — поинтересовалась Эмили. По ее мнению, до того, как Том взялся за дело, все стояло идеально.

— С потолка течет. — Он перевел дыхание. — Дождливая нынче осень…

Эмили проследила взглядом за его жестом и увидела немаленькое темное пятно на диванной подушке, прямо у изголовья. Туда приземлилась еще одна капля.

— Давай помогу.

— Нет, ни в коем случае! Ты же девушка!

— Ты хочешь заработать грыжу в одиночку?

— Нет, я даже не собирался двигать шкаф.

Эмили скрестила руки на груди.

Том бодро приподнял за один край диван и потащил его на место, которое только что освободил от комода, столика и двух кресел.

Подмигнул ей.

— Какого черта вы тут творите?! — грянул от дверей густой, гулкий бас.

Эмили подскочила на месте, как ошпаренный котенок.

Том уронил диван. Видимо, метко — прямо на ногу. В воздухе повисло громкое проклятие, правда, одно. Том сжал челюсти, но на лице его была написана вся брань, которую он рад был бы выплеснуть наружу, если бы не присутствие «белой леди» в закатанных джинсах и косыночке-бандане.

В дверном проеме возникла огромная фигура. Эмили подумала, что надо подороже продать свою жизнь и честь. Она огляделась в поисках оружия. Единственное, что попалось ей под руку — впрочем, не самый плохой вариант, — это тяжеленная бронзовая статуэтка, изображающая пару, танцующую танго.

— На шестом этаже слышно, как ты тут надрываешься, двигая мебель, и портишь хозяйские полы, — совсем другим тоном сказал незнакомец, обращаясь конкретно к Тому. — Поберег бы… их.

— Ты меня чуть не убил, — выдохнул Том с искренним облегчением.

— Это ты себя чуть не убил. И юную леди тоже. И вообще, двери нужно держать на замке, особенно в этом районе. Вы не на Пятой авеню. Да представь ты меня наконец своей подруге!

— Эмили, знакомься, это… кхм… мой друг детства, Мэтт Бродерик.

Эмили не обратила внимания на странную запинку.

— Мэтт, это Эмили Блант.

Эмили не сразу сообразила, что этот большой человек протягивает ей свою большую руку для приветствия. Рукопожатие обернулось для нее поцелуем — тыльной стороны ладони, разумеется. Тысячу лет мужчина не целовал ей руку. И должно же это было случиться именно сегодня, сейчас, когда кожа пропахла резиной, тальком и порошком!

— Очень приятно, мисс Эмили Блант. Том, по-моему, тебе несказанно повезло.

— Говоря по секрету, я тоже так считаю. — Том подмигнул ей с беззастенчиво широкой улыбкой.

Эмили почувствовала, что щеки заливает густой румянец. Нет, только не это! Если мужчина понимает, что в его власти вогнать тебя в краску — все, тебе конец.

— Я… у меня сейчас пол высохнет. — Эмили сморозила глупость, поняла это и тем скорее ретировалась из гостиной.

Она даже забыла, зачем туда шла, то есть даже не туда, а в спальню — шла лишний раз напомнить себе о своих новых жизненных принципах…

«Большой любви не существует.

Маленькой — тоже.

Этот мужчина меня не полюбит.

Я его — тоже.

Мои мечты сбудутся.

Я буду правильно мечтать.

Секс нужен им, а не мне.

Пусть добиваются.

Я самое независимое существо на свете.

Я почти совершенна.

И я умнею не по дням, а по часам!»

Строки «Этот мужчина меня не полюбит. Я его тоже» и «Я умнею не по дням, а по часам» были выделены оранжевым маркером. Чтобы глаз останавливался на них почаще.

Эмили лежала на кровати с книгой в руках, но смотрела не в нее — на те слова, которые записала как руководство к действию. Она пребывала в глубокой задумчивости. Поводов призадуматься было предостаточно, что и говорить.

Они с Томом жили под одной крышей уже почти неделю. Как ни странно, за это время не произошло ничего такого, что заставило бы ее прятаться за крепостной стеной своих новых девизов.

По крайней мере, во «внешнем» мире. Основная часть внимания Эмили в последнее время была направлена вовнутрь.

История с Робертом, как ни странно, стремительно выцветала в ее памяти, будто фотография, забытая на солнце. Острая боль от предательства сменилась глухим неприятным чувством, чем-то средним между тоской и раздражением.

Меньше всего на свете Эмили хотела, чтобы нечто подобное повторилось в ее жизни еще раз. Второго такого удара, пожалуй, можно и не пережить. Если даже ее могучий дух с ним справится, то не факт, что выдержит нежное женское сердечко.

Если судьба и готовила ей какие-то еще злые розыгрыши, то ничем не выдавала своих намерений. Затаилась. Возможно… А может статься, основное испытание уже позади?

Все было бы хорошо, если бы с ней рядом находился не Том, а кто-то другой. Может быть, кто-то грубый и напористый, или хитрый — о, Эмили научилась чувствовать хитрость и неискренность! Если бы этот кто-то давал ей понять, что она ему интересна как женщина и он намерен ее добиться, Эмили просто как щитом закрылась бы своим новоприобретенным кредо.