Дороти Уильямс - Ускользающий луч

Одри резко повернулась, открыла было рот, но тут же опомнилась, глубоко вздохнула и дрожащим голосом упрекнула Маричелли:

— Если бы вы не пустились бежать…

— Я никогда не бегаю, — хладнокровно возразил он.

— …этого не случилось бы! — прошипела она. — Я хотела извиниться перед вами, а как это сделать, если вы не желаете меня слушать?

— Извиниться? — с искренним удивлением повторил он.

— Да. За то, что я накричала на вас сегодня утром. За то, что… ну, вы понимаете… Я не знала, что это ваша квартира! Понятно? Хотя вы вели себя так… будто даже не замечаете, что вас оскорбляют!

Не меняя выражения лица, Витторио спокойно сказал:

— Я замечал.

Одри отвела глаза, с опозданием вспомнив свою клятву соблюдать вежливость, и пробормотала:

— Ну да, я вышла из себя… Я надеялась, что вы поговорили с Вулфом и вопрос решился.

— Он решился, — невозмутимо сказал Витторио, сунул свернутую трубочкой бумагу в задний карман джинсов и перешел на другую сторону ямы.

Но не так, как мне бы хотелось! — подумала Одри и закусила губу, увидев, что он распутывает какую-то проволоку. Было ясно, что ограда все-таки существовала. Нынешняя невозмутимость Маричелли только подчеркивала необычность его недавнего взрыва. Нахмурившись, Одри невольно шарахнулась, когда он перепрыгнул через яму и приземлился прямо перед ней.

— Хоть раз в жизни сделайте что-нибудь полезное, — негромко велел он. — Стойте на месте.

Витторио подобрал деревянный молоток и принялся вколачивать в землю столбы. Одри следила за ним, размышляя, не признаться ли в содеянном. Конечно, ей влетит, но, может быть, не слишком сильно. Может быть, Витторио даже поймет ее… вот только она не могла найти нужных слов.

— Вы всегда поднимаете такой шум… — пробормотала она. — Ну что с того, если я поставлю на этом участке несколько клеток? Начнется конец света?

Вручив женщине молоток, Маричелли вынул из кармана кусок бечевки, примотал его концы к столбам, проверил натяжение, забрал молоток и ушел бы, не останови Одри его. Попробуй быть вежливой, сказала она себе. Только попробуй, Одри. Попытка не пытка.

— Что, оседание земли? — спросила она, рассматривая яму и всем своим видом показывая глубочайший интерес. К счастью, Одри не видела, каким взглядом смерил ее Витторио.

— Мы считаем, что это погреб, — ответил он. — Сегодня ночью прошел дождь и окончательно ослабил верхний слой почвы.

— Надо же…

— Вы еще не перестали притворяться туристкой?

— Я не притворялась, — возразила Одри. Она наконец подняла глаза и заставила себя улыбнуться. — Я заметила вас в тот момент, когда шла от Колизея. А потом я собиралась осмотреть церковь святого Петра в оковах, — с наигранным пылом объяснила она.

— Я полагаю, без особого интереса.

— Конечно, с интересом! Я еще многое хочу увидеть, — на сей раз более сдержанно произнесла Одри.

— Как и все мы. Не хотите взглянуть на то место, где волчица вскармливала Ромула и Рема? — смягчившись, спросил он и кивком головы указал туда, где якобы происходило это знаменитое событие.

— Чуть позже, — осторожно ответила Одри.

Маричелли смерил ее насмешливым взглядом, помолчал и наконец заметил:

— Знаете, это не поможет.

— Что не поможет?

— Ваша любезность.

— Но я вовсе не собираюсь быть любезной! — рассердилась она. — То есть собираюсь, но вовсе не потому…

— Не потому что вам нужна моя земля?

— Нет! Мне просто интересно.

— Если вы в самом деле хотите узнать древний Рим и действительно хотите произвести впечатление на Рико…

— Я не собираюсь ни на кого производить впечатление!

— …и если действительно хотите сделать что-нибудь стоящее, вы могли бы помочь мне.

— Чем же? — подозрительно спросила она.

— На раскопках. Мне не хватает людей. Привлечь студентов до начала летних каникул не удастся, а у ведомства по охране памятников нет средств. Поэтому мне нужно как можно больше помощников.

Желательно бесплатных. Впрочем, дело было не в плате. И даже не в нежелании работать на него. Ей хватало и своих забот.

— А Рико не может помочь? Насколько я знаю, он работает именно в этом ведомстве.

— Нет, не может. Потому что как раз он и заведует финансами. Он куратор.

— О… — Этого она не предполагала. Ну и что? И совсем не обязательно смотреть на нее с такой насмешкой… — Вы хотите расчистить погреб?

— Нет. Это может подождать. Мне нужны люди для работы в тоннелях. В Риме прокладывают метрополитен…

— Я знаю, — оборвала она. — Не такая уж я невежественная. Рико что-то говорил об этом.

Маричелли кивнул, не то принимая, не то отвергая это объяснение; выражение его лица не изменилось. Интересно, меняется ли оно, когда Витторио занимается любовью со своей Фелицией или как ее там… Одри ужасно не хотелось думать о том, как он занимается любовью со своей подружкой; при одной мысли об этом ее начинало тошнить. Особенно если речь идет о той самой красотке, которой он улыбался утром.

— И всюду, где бы ни копали, — продолжал Витторио, — трасса проходит через руины времен античности. Используют все ухищрения, чтобы проложить маршрут мимо древних фундаментов, складов и тому подобного, но каждый раз, когда строители на что-нибудь натыкаются… вернее, признаются, что натыкаются, я спускаюсь в шахту и делаю экспертную оценку. Поэтому все строители метро меня дружно ненавидят.

И не только строители метро, хотелось сказать Одри. Есть множество других… Но стоило Витторио заговорить, как ее снова стали одолевать фантазии. Его чувственные губы, его руки…

— Боюсь, скоро примут решение, что строительство метро для Рима важнее, чем древние святыни.

Тут Одри опомнилась и быстро вставила:

— Могу себе представить, как это трудно, если всюду проложены катакомбы…

— Не под самим городом. У древних римлян существовало жесткое табу на захоронение не только тел, но даже пепла людей в городе. Их зарывали за городской стеной, в катакомбах, протянувшихся на восемьсот километров.

— В самом деле? — с трудом выговорила она. — Я не знала…

— Естественно. — Всего одно слово, а сколько в нем яда… — Вы были в подземельях?

— Да, Это было очень интересно. Но, боюсь, мне придется отклонить ваше предложение помочь в раскопках; если вы не сдадите мне землю в аренду, я буду вынуждена вернуться домой и попытаться найти что-нибудь другое.

О Боже, беспомощно подумала она, я разговариваю как викторианская барышня, которая получила бесчестное предложение и смертельно боится показаться грубой и высокомерной…

Он кивнул.

— Сообщите мне, когда вас надо будет отвезти в аэропорт.

— Нет, спасибо, — отказалась она. — И вовсе не обязательно говорить об этом с такой надеждой! — Все, с нее достаточно! Вежливость? Это понятие ему неведомо! На какое-то мгновение ей показалось, что Витторио улыбнулся. Не будь дурой, Одри, это всего лишь насмешка…