Энн Вулф - Лабиринты памяти

Трэвор глянул вверх, на распахнутое окно. Она спасалась от преследования Стэнли, пыталась выбраться из комнаты. Наверное, он до сих пор там. Трэвор оставил Млисс и опрометью бросился в дом. Однако Стэнли оказался проворнее: его белесая взъерошенная шевелюра уже мелькала за забором. Трэвор бросился вдогонку. А вот теперь он точно порешит Стэнли Ларсона! Места живого на нем не оставит! Таким подонкам нечего коптить белый свет! Но Стэнли был прирожденным бегуном: с быстротой зайца, спасающего свою шкуру в полном голодных зверей лесу, он сделал несколько прыжков и растворился во мгле ричмондских переулков.

Трэвор пробормотал парочку непристойных выражений и отправился назад, к неподвижно лежащей под яблоневым деревом Млисс.

Он бережно поднял Млисс с земли и понес ее в дом. Положил на диван в гостиной, где она в первый раз отходила от нелегкого путешествия в прошлое. Как привести ее в чувство? Вызвать скорую? Нет, сначала попробуем обойтись подручными средствами. Есть ли у нее что-нибудь, похожее на нашатырный спирт. Говорят, он хорошо помогает людям, упавшим в обморок.

Трэвор порылся на полках в ванной, но обнаружил лишь перекись водорода, стоящую рядом с раствором бриллиантового зеленого. Эти пузырьки едва ли спасут положение.

Трэвор метнулся в кухню и увяз в непроходимой трущобе множества шкафчиков и дверочек. Господи, у нее какое-то маниакальное пристрастие к ящикам. Зачем человеку, который почти ничего не готовит, такая кухня? Нет, он никогда не поймет женщин.

Поиск нашатырного спирта едва ли можно было назвать успешным. Трэвор ограничился стаканом воды и решил просто облить ею Млисс. Вряд ли она будет в восторге, но больше он ничего не может придумать глухой ночью в тихом городке Ричмонд. Если не поможет вода, тогда придется вызывать врачей. Но пока есть шанс обойтись этим нехитрым средством.

Трэвор склонился над Млисс. Лицо ее было бледным, но спокойным, не выражающим никаких эмоций. Дыхание было размеренным, она будто погрузилась в глубокий сон. Трэвор снова вспомнил старинный портрет зеленоглазой красавицы, висящий на стене в отцовском доме. Какое сходство! Правда, сейчас глаза Млисс закрыты, но четкие, нежные линии ее лица продолжали напоминать ему даму с портрета. Такие же алые, изящные, как крепкие лепестки тюльпана, губы, маленький аккуратный нос, благородная бледность щек… Трэвор часто любовался портретом в детстве. Он мог час смотреть на него, не отрываясь. Та дама была для него идеалом женской красоты. В ней была загадка и, одновременно, открытость, непосредственность и, одновременно, скромность, гордость и естественность. Воображение позволило ему сочинить ее характер, наделить прекрасную незнакомку теми качествами, которые казались ему верхом женской притягательности. Туманный взгляд, задумчиво скользящий в никуда, зовущие губы… Она словно ждала своего спасителя, того единственного, достойного ее красоты и сокровищ души, который пришел бы и одним поцелуем развеял чары, оживив ее, заставив сойти с портрета. Мелисса Линсей была так похожа на придуманную им сказку!

Что же он медлит, растяпа! Думает о всяких глупостях, вместо того, чтобы помочь Млисс.

Трэвор набрал в рот воды из стакана, так что щеки его надулись, как у хомяка, и разом выдохнул воду в лицо Млисс.

Девушка подняла тяжелые веки. Длинные намокшие ресницы удивленно взметнулись вверх. Трэвор! Как он оказался здесь? Не важно, главное, он пришел, он спас ее, он рядом с ней. Теперь она его никуда и никогда не отпустит.

— Трэвор…

— Что, Лисси?

— Мне было так страшно, Трэвор…

— Все кончилось. Прости меня, я был полным идиотом. Я знаю, что эту фразу говорят все глупые мужчины в дешевых мелодрамах. Но я действительно был идиотом, настоящим болваном. И теперь страшно в этом раскаиваюсь. Стэнли Ларсон мог убить тебя.

— Да. Ты не знаешь самого главного — ко мне вернулась память.

Странно было, что затворница Млисс вообще отважилась на поездку в Италию. После смерти родителей Мелисса никуда не ездила и почти нигде не бывала. Единственным связующим звеном с миром живых для нее была Грэйс. Любимая сестра. Сестра-мать, сестра-подруга, сестра-доктор. С приездом в Ричмонд это звено изрядно укоротилось. Грэйс приезжала в гости к Мелиссе, но виделись они теперь значительно реже. У Грэйс был Франческо, и Грэйс жила в далеком-предалеком Кертлэнде, куда Млисс совершенно не хотела возвращаться.

Любая поездка после гибели отца и матери казалась Млисс угрозой. Угрозой ее жизни, ее чувствам. Она так и не смогла перебороть страх автомобилей: билась в истерике, представляя то, что случилось с родителями и то, что может произойти с ней. Из Кертлэнда ей пришлось выбираться на повозке лошадей, нанятой Грэйс. В грузовике Млисс наотрез отказалась ехать.

В восемнадцать лет, выбирая будущую профессию, Млисс постаралась придумать что-то соответствующее своему образу жизни. И остановилась на сочинительстве, одной из немногих профессий, которые не сопряжены с поездками и допускают возможность работать, не выходя из дома. К тому же у Мелиссы оказались недюжинные способности в этой области, и первый же сборник рассказов (изданный не без помощи Грэйс) разошелся на ура. Переехав в Ричмонд, она продолжила заниматься своим делом, окончательно и бесповоротно заперев себя в четырех стенах нового дома.

Раз в месяц приезжали Грэйс и Франческо, но потом сестра вышла замуж и уехала. Млисс ненавидела себя за свою слабость, ненавидела за то, что не может заставить себя приехать к сестре, навестить ее, посмотреть, как та устроилась. Ей оставались лишь регулярно присылаемые Грэйс открытки, письма, оставалась лишь надежда на то, что сестренка когда-нибудь приедет к ней в Ричмонд.

Надежда осуществилась. Только сестра приехала не к ней, а в унылый городок под названием Волтингтон.

Второй раз Млисс добиралась до Волтингтона на машине. Зажмурив глаза и пытаясь не думать, не думать, не думать… На этот раз шестичасовая пешая прогулка (впервые она добиралась до Волтингтона именно так) оказалась ей не по силам.

Грэйс позвонила ей рано утром и попросила больше не приезжать в Волтингтон и не искать ее.

— Со мной все в порядке, Млисс. Я найду тебя, когда смогу.

Только и всего. В трубке гудки, а обескураженная, напуганная Млисс не знает, что думать.

Голос у сестры был странный. Глухой, взволнованный. Словно она хотела сказать Млисс что-то еще, но не смогла. Почему не смогла? Млисс приоткрыла один глаз и скользнула взглядом по дороге. И тут же закрыла его — голова неимоверно закружилась, поплыла. Когда же она доедет, Господи?!

Кареглазый молодой водитель не мог понять, отчего эта красивая девушка всю дорогу едет, зажмурившись. Неужели он так быстро везет, что ей все время страшно? На него еще никто не жаловался.