Ли Майклс - Миллион в шкатулке

Брентон много помогал ей в первые месяцы работы в компании «Стивенс и Вебстер», когда она только пришла и ничего не знала. Это также говорило в его, а не в ее пользу, он был образцовым учителем и руководителем. В их сотрудничестве не было и намека на давление или сексуальную интрижку. Он никогда не рассказывал небылиц о Ханне и никогда ей не угрожал. Даже в этот вечер она почувствовала угрозу потерять работу лишь по мимолетному выражению, мелькнувшему в его взгляде, но она знала, что он никогда не признается в намерении избавиться от нее. Тем не менее Ханна была уверена, что ничего хорошего ожидать не стоит. Вода вскипела, она достала заварку и открыла шкафчик, чтобы взять чашку. Чашек не было.

Неудивительно, подумала она. «Расхожие» чашки Айсобел были частью коллекционного фарфорового сервиза. Не было и ложки. Только сейчас она вспомнила слова Айсобел, что, в отличие от серебра, нержавеющая сталь дает ужасный привкус. А если вся утварь Айсобел была из серебра, значит, она не принадлежала хозяйке.

Ханна вылила кипяток в раковину.

Так что же ей теперь делать? Как ей поступить? Уйти с работы, пока Брентон не найдет повода вышвырнуть ее? Перевестись в другой отдел фирмы?

Она долго размышляла над этим. Потом, вздохнув, поднялась по лестнице на верхний этаж.

Купер провел вторую половину дня в своем офисе. Но можно сказать, что время прошло впустую, так как все валилось у него из рук. Происшествие в ресторане было для него таким потрясением, что голова отказывалась соображать.

Он восхищался поступком Ханны. Этот трюк был достоин самой Айсобел в лучшие ее годы, он слышал о ее выходках.

Некоторые из приятелей его деда были еще живы, и Купер время от времени встречал их на семейных вечерах. Старики любили вспоминать славные дни своей юности, разумеется преувеличивая собственные подвиги. Но кое-что было и правдой.

Куперу поневоле приходилось выслушивать их истории. Чего он только не наслушался! Разумеется, Айсобел Лоу заказывала музыку, под которую плясал его дед. Плясал с удовольствием, хотя было непонятно, что уж такого нашел старик в этой женщине, чтобы выставлять себя таким дураком?

Ответ на вопрос возник сам собой. Ты прекрасно знаешь, в чем тут дело, сказал себе Купер. Непреодолимая сексуальная привлекательность, он это и на себе почувствовал сегодня.

К счастью, его чувство самосохранения вовремя пришло к нему на помощь, тем более что он все больше укреплялся в мысли о необходимости забрать у Ханны Шкатулку влюбленных.

Я не собираюсь платить ей , думал Купер. Она еще не знает, что упустила свой единственный шанс получить деньги. Он и сам пока не знал, что предпримет, но в одном был уверен: Шкатулка влюбленных будет в его руках. Ханна останется с носом.

Ханна стала подниматься в пентхаус, и тут ее остановил один из рабочих:

— Мисс, одежду мы сложили на полу, шкаф уже вынесли.

Ханна кивнула и посторонилась, пропуская рабочих с кушеткой.

Плохо дело , насмешливо подумала она, я начинаю чувствовать жалость к мебели .

Она никогда раньше не поднималась на верхний этаж Баррон-Корта. Да ей никогда этого и не хотелось, особенно — встречаться с Купером.

Отель «Баррон-Корт» когда-то принадлежал деду Купера, который перестроил его в эксклюзивные апартаменты для очень богатых людей, но пентхаус унаследовал Купер.

Ханна распахнула дверь запасного выхода, которым заканчивалась лестница, и оказалась в маленькой прихожей. Она почувствовала разочарование, хотя чего она ожидала? Золотых стен? Ханна глубоко вздохнула, как перед прыжком в пустоту, и позвонила в колокольчик. Тишина. Похоже, его нет, но разве он обязан ждать ее? Только она это подумала, как дверь бесшумно открылась и Купер, высокий, широкоплечий, в темном свитере и джинсах, вопросительно поднял брови.

Ханна тут же почувствовала себя маленькой и незначительной. Язык прилип к нёбу, как тогда, когда она стояла в зале суда перед строгим судьей. Но тогда все было проще, рутинная бумажная работа, между тем как на этот раз…

Она с трудом проглотила слюну.

— Я хотела бы поговорить, если у вас найдется несколько минут.

Взгляд Купера медленно прошелся по ее фигуре, с головы до ног. Потом он отступил в сторону и жестом пригласил ее войти.

Она знала, что пентхаус огромный, но не ожидала увидеть мраморные колонны, поддерживающие сводчатый потолок в фойе с каменным полом. Здесь можно было устраивать костюмированный бал. В перспективе просматривалась огромная гостиная, освещенная лишь золотистыми уличными фонарями. С одной стороны фойе был банкетный зал со столом, за которым могли бы разместиться по меньшей мере восемнадцать человек. Комната находилась в полумраке, свет шел лишь от висевшей на стене картины в стиле импрессионизма.

— Вы пришли слишком поздно, — заметил Купер. — Моя мама в прошлом году устраивала экскурсии для желающих посмотреть дом, но я отказался пока от этой идеи, но, если решу, дам вам знать заранее, чтобы вы купили билет.

— Я действительно неприлично таращусь? — Ханна постучала носком туфли по каменному полу. — Извините, я никогда не видела таких роскошных апартаментов и столько мрамора…

Сначала ей показалось, что он намеревается вышвырнуть ее из квартиры, однако он пригласил ее в холл, куда она молча проследовала. До ее слуха донеслись голоса из комнаты, и она остановилась. Если у него собралась компания…

— Я смотрел футбол, — нетерпеливо сказал он.

Должно быть, в этой комнате он проводит все свое свободное время . На кофейном столике лежал пульт дистанционного управления телевизором, а также утренняя газета, кейс с вывалившимися из него документами, стояла огромная миска с попкорном.

Купер указал ей на кушетку, потом выключил телевизор и спросил:

— Чего ты хочешь, Ханна?

— Именно сейчас? — сказала Ханна. — Я хочу есть… попкорн вполне подойдет.

— Что ж, прошу, больше у меня ничего нет, — сказал он, пододвигая к ней миску.

Ханна взяла горсть попкорна. Он был еще горячий.

— По крайней мере, если ты швырнешь это в меня, большого ущерба не будет, — медленно проговорил Купер.

Выбирая твердые зернышки, Ханна уставилась на ладонь, чтобы не смотреть на него.

— Я сожалею о своем безумном поступке.

Купер присел на другой конец кушетки, вытянув ноги и искоса поглядывая на нее.

— Это надо понимать как извинение или признание поражения? В принципе это неважно, но мне все-таки любопытно.

— Я заплачу за химчистку.

— Да что ты говоришь? Вряд ли белой шелковой рубашке, вымоченной в красном вине, поможет химчистка. Хотя, если ты настаиваешь, я выставлю тебе счет за новую рубашку. Так ты за этим пришла сюда?..