Лайза Максвелл - Любовь и закон

Но выяснилось — Рик мертв уже три года. И там были только его молодая вдова и двое детей. Но он не смог идти дальше.

Кол попробовал вздохнуть, особой боли не было. Рискнул пошевелить ногами. Слегка повел плечами. Это вызвало приступ боли, но она не могла остановить его.

Он повернул голову в другую сторону, пытаясь обнаружить дверь. Должна же здесь быть дверь!

Кто-то сидел в кресле рядом с ним, сидел спокойно, не двигаясь. Кол замер, не осмеливаясь даже вздохнуть. Затем понял, что это Холли.

Она спала, свернувшись в большом деревянном кресле, укрытая одеялом, под головой лежала подушка. Занавеска на окне не полностью прикрывала его, лунный луч проникал в комнату и освещал спящую. Копна ее золотистых волос перепуталась и спадала прядями на ее лицо и плечи. Она была так неправдоподобно красива, что у него перехватило дыхание.

Значит, это сделала Холли. Привела его сюда. Обработала рану. Ухаживала за ним.

В голове у него возникла масса вопросов. Он подумал о том, чтобы поговорить с ней, затем отбросил эту мысль. Хотел просто лежать и наблюдать за Холли. Наслаждаться покоем, тишиной…

Боже, за эти четыре года тюрьмы он отвык от этого. Дни и ночи, наполненные криками, хлопающими дверями, орущим радио, проклятиями и звуками рыданий. В воздухе царили страх, отчаяние, ненависть…

А сейчас, лежа под пахнущими свежестью простынями, он слышал лишь кваканье лягушек и чувствовал, как ему становится легче. Снова посмотрел на спящую женщину у его кровати. Маленькая рука лежала на коленях, ладонь вверх, пальцы слегка согнуты. Они были перепачканы чем-то темным, и он понял, что это кровь.

Его кровь.

Горло перехватило, и он с трудом перевел дыхание. Четыре года. Четыре года лжи, предательства и обмана. Все, кому он верил и кого любил, были разлучены с ним. И вдруг сейчас появилась эта женщина. Поверила ему, когда все от него отвернулись. Помогла ему. Прошло слишком много времени с тех пор, когда кто-то помогал ему.

Очень много…

Веки его опустились. Он был в безопасности. По крайней мере, сейчас.

Холли внезапно проснулась, сердце громко стучало. Она вскочила с кресла и бросилась к кровати. Но Кол крепко спал. Холли присела на корточки, легко вздохнув и отбросив со лба потные спутанные волосы.

Когда биение ее сердца пришло почти в норму, она осторожно отодвинула одеяло, боясь разбудить его. Он казался более спокойным, по-видимому, боль немного отступила. На повязке не было свежих пятен крови. Холли дотронулась до раны, она не горела. Хороший признак.

Дотронулась до его лба, он тоже был теплым, а не горячим. Кожа все еще была липкой от пота и крови. Посмотрев на него несколько секунд, Холли с трудом выпрямилась и пошла в дом.

Было еще очень рано, сумрачно, но достаточно светло, ей не пришлось зажигать лампу, и она тихонько поднялась наверх проведать детей. Они крепко спали. Дэнни трудно было различить в постели, на которой развалились собаки, и обе они — и Типпи и Чарли — приподняли головы, с любопытством глядя на нее. Лизбет спала вместе со своим плюшевым мишкой — явный признак, что она чем-то озабочена. Возле нее удобно расположились Джетдаун и новая серенькая кошка.

Зевая и слегка вздрагивая от холодного воздуха, Холли спустилась вниз и поставила кофейник, затем наполнила тазик теплой водой, взяла полотенце и вернулась на веранду.

Пододвинув стул, она поставила на него тазик и осторожно сняла одеяло и простыню, прикрывавшую Кола. Прошлой ночью ей удалось стянуть с него рубашку, и он был обнажен до пояса. Широкие плечи резко выделялись на цветной простыне и подушке, живот — плоский и твердый. Если он и провел последние четыре года в тюрьме, то ухитрился сохранить хорошую форму.

Отжав полотенце, она начала бережно смывать запекшуюся кровь и грязь с груди Кола, стараясь не разбудить его.

Он был прекрасно сложен. Его грудь и руки поражали мускулатурой, черты лица правильные и четкие. Сильный упрямый подбородок, хорошие линии нижней части лица и мускулистая шея плавно переходили в плечи, как бы выточенные из камня.

Человек, привыкший сам прокладывать себе путь в жизни. Человек, который мог о себе позаботиться. Об этом говорили и татуировка на его правой руке, и шрам на левом бицепсе, другие шрамы, содранные суставы пальцев. Руки бойца. Грубые, сильные.

Его грудь покрывали густые волосы. Они были так пружинисты, что у нее возникло какое-то странное чувство, пока она продолжала обмывать его. Холли старалась не обращать на это внимания и сосредоточиться на мытье, проводя влажным полотенцем по впадине у ключиц и по животу.

Кровь, залившая его бока и живот, протекла и вниз, под джинсы, они были пропитаны ею. Холли задумчиво посмотрела на джинсы, решая, должна ли она их снять и бросить в стиральную машину. Пожалуй, не время было думать о скромности, медсестры в больнице делают это постоянно.

Она вздохнула, затем набралась смелости и начала расстегивать пуговицы на поясе и молнию — и стало очевидно, что под джинсами ничего не было надето.

Холли перевела дыхание, отжимая полотенце, затем начала осторожно смывать кровь и пот с нижней части живота.

Мускулы его отвердели, она услышала резкий вздох, и в тот же момент две сильные руки схватили ее запястья.

— Продолжай так делать, — медленно произнес он, — и я могу гарантировать, что результат превзойдет все ожидания, по крайней мере, одного из нас.

Холли с шумом втянула воздух, чувствуя, как краска заливает ее щеки.

— О… Я… мне… извини! Я подумала, что тебе будет удобнее, если я… — Замерев от стыда, Холли мечтала, чтобы пол под нею расступился и она бы исчезла. — Я думала ты спишь, извини, если я сделала тебе больно…

— Мне больно, — мягко протянул он, — но вовсе не из-за того, о чем ты думаешь. — Глаза Кола блестели из-под гривы темных волос, упавших на лоб. — За последние четыре года я ни разу не был так близко к женщине.

Сказано прямо и грубо, но Кол хотел, чтобы Холли отдавала себе полный отчет в ситуации. Так будет легче им обоим.

Потому что в данный момент он действительно страдал от боли. И не от пулевой раны. Кол мучился от запаха шелковистых волос и хорошего мыла. Женские руки прикасались к нему, они были мягкими, интимными, и его тело ответило на эти прикосновения, прежде чем он успел полностью проснуться.

Она пробормотала еще извинения и попыталась подняться на ноги. Он отпустил ее руки. Щеки Холли горели, и она старалась избегать его взгляда, собирая дрожащими руками полотенце, тазик, проливая воду.

— Думаю, все это значит, что я еще жив, — сказал он с улыбкой.

— Я бы сказала, даже очень…

Протянув руку, он мягко взял ее за запястье.

— Извини, я не хотел тебя пугать. Просто решил, что необходимо тебя предупредить не играть с огнем.