Шерри Уайтфезер - Дитя Грома

— А почему бы и нет. Тем более я собираюсь провести сегодняшнюю ночь в твоей постели, — заявил он, отпустив Кэрри. — Мечтаю, чтобы ты уснула в моих объятиях. Раскрасневшаяся, усталая и ужасно довольная.

Перед глазами Кэрри возникли такие яркие картины, что щеки ее уже начали алеть.

— Ты этого не сделаешь.

— Вот увидишь, — пообещал Гром, затем хищно ухмыльнулся и поправил ее платье.

Кэрри решила, что сегодня непременно наденет один из своих пеньюаров и самую сексуальную шелковую ночную сорочку, чтобы испытать Грома.

— Тебе лучше быть паинькой, — предупредила она.

— Дай мне шанс. Неужели я так похож на необузданное животное?

Животное? Нет. Но слово «необузданное» навевало на интересные мысли.

И все же…

Вспомнив того юношу, который шел с ней под венец, а потом строил романтические планы на будущее, Кэрри набрала воздуха в грудь и выпалила:

— Наши матери считают, что ты все еще меня любишь.

Он громко вздохнул и в притворном отчаянии воздел руки к небу.

— Долго они будут лезть не в свое дело? Вот уж неугомонные дамы! — Внезапно выражение его лица изменилось, стало серьезным. — А что они думают о твоих чувствах ко мне? Ты-то еще любишь меня?

— Они не сказали.

— Это несправедливо, — нахмурился Гром и потер переносицу. — Почему-то они подвергают ревизии исключительно мои чувства, а твои не трогают.

— Я думаю, что будет лучше, если мы не будем говорить о чувствах и любви, когда все давным-давно осталось в прошлом.

— Согласен. Это всего лишь отпуск, и мы должны использовать наш шанс до конца.

— То есть никому не будет больно.

— Вот именно.

— Хорошо. Думаю, мы справимся. — Кэрри расслабилась, убеждая себя, что это всего лишь интрижка.

Они проведут вместе три недели, а потом разбегутся в разные стороны и… забудут друг о друге. Навсегда.

Вечером Кэрри ждала Грома в своей спальне.

Она действительно надела самую красивую ночную сорочку тончайшего шелка, расчесала перед зеркалом волосы и забралась в кровать. Прикрыв глаза, она вспоминала слова Грома: «Мечтаю, чтобы ты уснула в моих объятиях».

Ночник горел неярким голубоватым светом. Кэрри долго раздумывала, выключить его или нет, но решила, что легкое освещение создаст романтическую атмосферу.

Скрипнула дверь, и Кэрри затаила дыхание. Гром вошел в комнату и остановился около кровати. Кэрри села, откинувшись на подушки, приглашая его сесть рядом, но Гром остался стоять.

— В чем дело? — спросила она. — Что-то не так?

— Да нет, все нормально, — медленно ответил Гром, внимательно изучая бывшую жену. — Я не ожидал, что ты так оденешься.

— Это же просто ночная сорочка.

— Нет, это проверка, — твердо произнес он. — Ты хочешь узнать, хорошо ли я могу себя контролировать. Ведь так, медвежонок?

Кэрри стало трудно дышать. Гром дал ей это прозвище, как только они стали встречаться!

— Ты меня в чем-то подозреваешь?

— Подозреваю? Возможно, хотя мне бы не хотелось. — Гром подошел ближе. — Выглядишь великолепно. Прямо как в медовый месяц.

— Спасибо, — у Кэрри сжалось сердце. — Только я стала намного старше. И мудрее.

Гром лег на кровать, заставив матрас жалобно скрипнуть. Когда они были женаты, он спал обнаженным. Однако сейчас на Громе были шорты. А под ними Кэрри заметила резинку боксерских трусов. Еще бы пояс верности надел, подумала Кэрри. Никто не обронил ни слова. Взбив подушки, они легли лицом друг к другу. Гром посмотрел на Кэрри:

— На ощупь она такая же приятная, как и с виду?

Она поняла, что речь идет о ночной рубашке.

— Думаю, да.

— Как бы мне хотелось снять ее с тебя. — Гром пропустил тоненькую бретельку между пальцами. — Но я не буду.

Кэрри стало жарко. Гром наклонился над ней:

— Ты хорошо пахнешь. Купила духи?

— Это лосьон для тела.

— Вот как? Ты вся натерлась?

— Конечно, нет, — Кэрри не собиралась обсуждать этот деликатный вопрос. — Может, сменим тему? — спросила она.

— Почему же? Из-за того, что я возбуждаюсь? Черт, да я завелся, как только вошел в комнату. Но ты права. Давай поговорим о чем-нибудь еще. — Он наконец отпустил бретельку шелковой рубашки. — Довольно сексуальных штучек. Я не смогу заснуть в таком состоянии.

— Я тоже.

Гром замолчал на секунду, но жажда узнать побольше о жизни Кэрри без него, взяла свое.

— У тебя кто-то был после меня?

Кэрри недоуменно посмотрела на него. Неужели он всерьез считаете, что она должна была жить затворницей?

— Да, у меня были другие мужчины. Немного, но были. Если ты помнишь, после нашего развода прошло двадцать лет. Двадцать!

— Ты кого-нибудь из них любила? Допустила до своего сердца?

Ей вспомнилась та чудесная птичка, которая строит несколько гнезд — для отвода глаз.

— Нет, я была осторожна.

— Ты всегда была такой. Может, поэтому мы и расстались?

— Неправда. Я очень тебя любила, — признание само сорвалось с губ Кэрри.

Да, она любила его, любила до потери памяти, но ей постоянно было страшно. Каким будет их будущее? Гром был порывистым, ласковым, нетерпимым — разным. И эта противоречивость характера любимого нравилась ей. Однако он никогда не говорил ей о любви. Единственное, что его интересовало, — военная служба.

А дом? А семья?

Гром нахмурился, и ее сердце учащенно забилось. Он выглядел таким серьезным, таким потрясающе красивым, таким ощутимо близким.

— Мне жаль, — его голос смягчился. — Я не хотел снова касаться прошлого.

— Все нормально. — Кэрри пододвинулась поближе. — Может, хватит болтать? Давай попытаемся заснуть, ладно?

Гром обнял ее, и Кэрри удобно устроилась у него на груди.

— Тогда закрывай глаза, медвежонок.

Кэрри проснулась одна. Она села на кровати, сладко потянулась, взглянула на часы и увидела, что еще только начало восьмого.

В холле раздались шаги, и в спальню вошел Гром. На нем были те же шорты, но резинка боксерских трусов была другая.

— Привет, — сказал он.

— Ты был в тренажерном зале, — Кэрри заметила капельки пота на его коже.

— Я занимаюсь каждое утро.

Кэрри посмотрела на упругие мышцы. Ей всегда нравилось его тело, но сейчас мускулы выглядели гораздо внушительнее, чем двадцать лет назад.

— Заметно.

— И как тебе результаты? — Гром сел на край кровати, явно заигрывая.

Волна желания охватила Кэрри. Она не могла оторвать глаз от темной полоски волос на его животе.

— Освежишься?

Кэрри заморгала и почувствовала, что краснеет:

— Что?

— Как насчет душа? — Гром хитро улыбнулся. — Я не возражаю против хорошей компании.

Сердце Кэрри бешено заколотилось. От Грома исходила такая бешеная энергия, что перехватывало дыхание.

Господи, ну куда же деться от его сексуальной привлекательности!