Чарлин Сэндс - Тайный любовник

Когда вошел Тони, Ник и Джо отдыхали в патио. От огня в очаге шли свет и тепло, что не лишнее в этот прохладный весенний вечер.

Братья встретили его вопросительным взглядом.

— Пива хочешь? — спросил Ник. Тони помотал головой:

— Спасибо. Мне нужно что-нибудь покрепче. Он подошел к бару и налил себе виски и тут же проглотил половину дозы. Потом сел и вытянул ноги.

Все немного помолчали. Потом Ник спросил:

— Что случилось, Тони?

Тони потихоньку потягивал оставшийся виски:

— А что? Разве человек не может приехать домой, побыть немного со своими братьями?

Ник и Джо переглянулись.

— Серьезно, Тони, почему ты приехал? — спросил Джо.

Тони задумчиво смотрел на огонь:

— Пришлось признаться Рене, что у меня есть связанные с гонками обязательства. Ей это не понравилось.

— Взъярилась? — спросил Ник.

— Хуже. Была холодна как лед. Она не уверена, что я вернусь, и именно это мне и сказала.

— Она слишком хорошо помнит прошлое. И нуждается в самозащите, — сказал Джо.

— Я понимаю. Но ужас в том, что мы понемногу решали наши проблемы, становились все ближе — и вдруг такое. Мой агент ничего не хочет слушать. А он был со мной с самого начала. Он — верный друг. Я перед ним в долгу. Если на меня подадут в суд за то, что я разорвал контракт, это отразится и на нем.

— А ты не можешь сказать, что твоя жена беременна? — спросил Ник. — Вообще, он знает об этом?

— Нет, не знает. И незачем сообщать ему. — Тони допил свой виски. Он не хотел говорить, что сообщил бы о своем браке всему миру, если бы Рена не была против. — Беда в том, что мы все больше сближались. Сегодня я возил ее к врачу. Мы хотели вместе подготовить детскую. Она впервые допустила меня к себе. И мне было хорошо. Чертовски хорошо. Если бы я только мог выбирать, я остался бы и красил детскую, а не снимался бы в рекламных роликах.

— Ух, — выдохнул Ник. — А я и не догадывался, что ты любишь Рену.

Тони не мог возражать против этого утверждения. Он поставил стакан на стол и стал смотреть на огонь.

— Мне кажется, я никогда не переставал ее любить.

— Вы идеально подходите друг другу, — заметил Ник.

Джо сказал:

— Не мне давать советы в делах любви, но, мне кажется, логика требует, чтобы ты сделал какой-то широкий жест. Как-нибудь показал ей, как много она для тебя значит.

— Послать к черту контракт?

— Нет. Взять ее с собой.

— Она не поедет. Все, что связано с гонками, будит в ней дурные воспоминания.

— Тогда попытайся как-нибудь умилостивить ее, когда вернешься.

Тут Тони был согласен. Но ему предстояло загладить не одну вину.

— Слушайте, вы, двое. Вы могли бы присмотреть за ней, пока меня не будет?

— Конечно, — кивнул Джо.

А Ник добавил:

— Нет проблем. Рена мне нравится. К тому же теперь она — член семьи. И у меня пока нет плотного ночного расписания.

— То есть ты не встречаешься с тремя женщинами сразу? — ухмыльнулся Джо.

— С тремя сразу — никогда. — Ник откинулся на спинку стула и задумчиво отпил пива из стакана. — Я всегда встречаюсь только с одной. Не люблю осложнений.

Тони поднялся. Он уже готов был вернуться домой, к Рене. Разговор с братьями принес облегчение, хотя он отнюдь не был уверен, что они пришли к какому-то решению.

— Мне будет легче, если я буду знать, что вы тут опекаете Рену.

— Не беспокойся, — сказал Джо.

— Уже уезжаешь? — спросил Ник.

— Да. Возвращаюсь к жене.

Ему необходимо было ее увидеть, устранить конфликт, сделать так, чтобы их брак стал прочным.

Мысленно он вновь услышал прощальные слова Рены: «Спасибо, что испортил мне лучший день, какой у меня выдался со смерти мужа».

Но теперь он — ее муж. И ей пора это понять.

Три следующие ночи Рена, ссылаясь на усталость, ложилась гораздо раньше Тони. Но по утрам просыпалась в его объятиях. Большего он не просил. И она не могла не оценить его терпение и понимание. Он желал ей доброго утра нежным поцелуем и вставал раньше ее.

Они жили как супруги. Он брился в ее присутствии, она готовила ему еду и ухаживала за его одеждой. Он вежливо благодарил ее. Он подолгу работал с ее финансовыми документами, брал с собой в контору бутерброды и не приходил до середины дня. Но иногда она замечала его в виноградниках. Он беседовал с Реймондом или осматривал лозы.

И когда он понадобился ей, она нашла его на плантации мерло.

— Привезли компьютер и все остальное.

— Прекрасно. Я сейчас приду. Если повезет, я налажу его еще до завтра, до моего отъезда.

— Ладно, — сказала Рена. Она не спешила возвращаться в контору. Дело в том, что ее раздирали сомнения. С одной стороны, она не знала, может ли доверять Тони, но с другой стороны — надеялась, что не ошибается в нем.

Она рассказала Солене, что Тони собирается уезжать на неделю для выполнения обязательств по контракту. Рассказала честно, не скрывая своих эмоций. И всегда поддерживавшая ее Солена на сей раз с ней не согласилась:

— Ты уверена, что не была несправедлива к нему? Похоже, у него действительно нет выбора. Или тебя рассердил не только его отъезд?

— А что еще?

— Ну, например, то, что ты потихоньку опять влюбляешься в него.

Тони, удивленный ее явным нежеланием уходить, прервал ее мысли. Он широко улыбнулся и спросил:

— Ты хочешь еще что-то сказать?

Ее сердце радостно забилось.

— Нет, больше ничего. У меня винный тур через несколько минут. Я лучше пойду.

— И я пойду. С тобой.

Он обнял ее за талию, и они вдвоем пошли к дому.

— Тони, — робко начала она.

Он посмотрел на нее:

— Да?

Она остановилась у самой границы поля и взглянула ему в глаза. Солнечные лучи играли в его темных волосах. Смуглая кожа казалась в их свете еще смуглее. Он был очень красив, но она любила человека, которому принадлежало это прекрасное тело, рыцаря, который шел ради нее сражаться с драконом. Или ей хотелось так думать?

— Я тогда, наверное, слишком сильно на тебя рассердилась.

Брови Тони взлетели вверх.

— Я не говорю, что это так, но, может быть…

— Перестань, Рена.

Его ласковый тон с лихвой искупал резкость слов. Он обнял ее за талию, притянул к себе и запечатлел на ее губах такой поцелуй, от которого она забыла обо всем на свете. И когда он отнял свои губы от ее губ и она открыла глаза, голова у нее кружилась.

— Когда появятся твои туристы? — спросил он, гладя ее шею.

— Минут через десять.

Тони застонал. Он крепко прижал ее к себе, еще раз поцеловал и прошептал ей на ухо:

— Сегодня после обеда.

У Рены сердце замерло в груди. Она не могла делать вид, что не понимает, что он имеет в виду. И протестовать не могла. Спать с ним в одной постели, просыпаться в его объятиях и делать вид, что он ей безразличен, было нелегко. Когда дело касалось Тони, она становилась каким-то клубком противоречий.