Агата Мур - Сердце в огне

Стены комнаты обрамляли многоуровневые шкафы, а также встроенные шкафы-купе с раздвижными дверцами, естественно, тоже зеркальными. Какая пошлость эти зеркала. И почему ей раньше все это нравилось? Ведь сама же выбирала эту мебель. Удивительно, как быстро и радикально меняются вкусы при смене обстоятельств. Из мягкой мебели в комнате были также диван, пара глубоких, массивных кресел и несколько пуфиков.

Все для удовольствия и наслаждений, для физического расслабления и чувственной страсти. Для эротического возбуждения и экстаза, для того чтобы сбросить сдерживающие оковы морали и разума и отдаться беззастенчивой, изощренной и сладострастной игре. Вещи, сразу пробуждавшие столь нежелательные сейчас воспоминания. Теперь это будет проклятием для ее памяти.

Разве она сможет все это забыть или начать жизнь заново, с нуля, в этой обстановке? Да, это был его точный иезуитский расчет. Не зря он столь упорно настаивал именно на этом варианте.

Она решила распаковать сумку, достать оттуда свое белье и прочие предметы туалета. Затем принять душ и скользнуть в постель. Хорошо бы принять что-нибудь снотворное и быстродействующее, чтобы не видеть и не слышать его прихода. Об этом надо было подумать заранее. Раньше у нее проблем со сном не было. Особенно после активных сексуальных упражнений на этой постели, когда она в изнеможении засыпала в его объятиях.

А может быть, он все-таки проявит такт и оставит ее в покое хотя бы на сегодня? В квартире и без этой спальни вполне достаточно помещений для ночлега. Хотя вряд ли на это можно надеяться. Вошедший сюда оставь всякую надежду. Лучше жить без иллюзий, не будет так больно с ними расставаться.

И еще не мешало бы позвонить родственникам, хотя бы сестре, сообщить, что она вернулась. Но сейчас она не в состоянии с ними толком объясняться. Начнутся ненужные, утомительные и бессмысленные расспросы. Нет, к этому она сейчас не готова. Слишком устала психологически и физически. Лучше отложить все это на завтра. А сейчас в душ. Смыть с себя всю грязь, в буквальном и переносном смысле. Если удастся.

Но снотворное, по счастью, не понадобилось. После пережитых волнений и длительного пути в автомашине она заснула мгновенно, стоило голове коснуться подушки.

Рейчел просыпалась медленно, постепенно приходя в себя. И вдруг в этот привычный и приятный утренний процесс резко, грубым диссонансом ворвалось понимание того, где она находится и что с ней произошло. Это мгновенно стряхнуло остатки сна и пробудило настороженность и готовность к схватке.

Она повернула голову. Да, так и есть. Хорошо знакомый чеканный профиль покоился рядом, на соседней подушке. С закрытыми глазами, ресницы не дрожат, дыхание ровное и спокойное. Поразительно спокойное. Как у человека, которого никогда не мучит совесть. Который даже не знает, что это такое. Не знает, что такое жалость и сострадание к женщине. Он не стал проявлять деликатность. Просто не счел нужным. Решил сразу поставить все точки над «i», чтобы закрепиться на завоеванных высотах. Ее хозяин и повелитель, с его точки зрения, разумеется. И не боится, что однажды ночью рабыня может взбунтоваться и вонзить отточенный местью кинжал прямо в его черное сердце.

И тут прозвучал его голос с легкой утренней хрипотцой:

— А ты уже, оказывается, не спишь. Надеюсь, хорошо отдохнула? — Сосед по кровати не спеша потянулся, затем легко сел за счет движения тренированных мышц живота. Потом окинул ее взглядом, повернувшись вполоборота, удовлетворенно хмыкнул и вдруг потянул с нее одеяло одной рукой, одновременно наклоняясь над ней и протягивая вторую руку. Это был привычный для нее в прошлом утренний ритуал, когда она охотно принимала своего бодрого и эротичного красавца-мужа в свои объятия.

Накопившийся за ночь в мужской крови тестостерон требовал хорошей сексуальной разрядки, и почему бы не пойти навстречу мужу в таком приятном деле… Так хорошо было почувствовать в своих пальцах густые завитки волос на его мускулистой, выпуклой груди, его требовательные и сильные пальцы, раздвигающие уже увлажненные в сочленении бедра, его жадные губы, тянущиеся к соскам на ее груди. Но все это в прошлом.

А сейчас это традиционное действо пробудило вспышку гнева. Она вцепилась обеими руками в кромку одеяла, не позволяя обнажать свое тело.

— Ты не имеешь права, — возмущенно заявила она.

— Ну почему же? Я твой муж. — Он непринужденно поправил пальцами локон на ее щеке.

Рейчел попыталась отвернуть голову и откатиться на край постели, подальше от его рук. Но он столь же быстро и хладнокровно перехватил ее движение, удерживая за бедра.

— Куда же ты? Осторожнее. Так ведь можно и упасть.

— Отпусти меня! Немедленно! — гневно крикнула она.

— Ни в коем случае.

Он потянул ее поближе к себе, одновременно продвигаясь навстречу. Рейчел бешено сопротивлялась, но силы были неравны. Она почувствовала его обнаженное тело, вплотную, близко, слишком близко. Почувствовала его мускусный эротический запах. Но это же просто изнасилование. Она не сможет противостоять его натиску и силе. И у нее так долго не было мужчины! Это просто нечестно с его стороны. Захватить ее вот так, врасплох, не подготовленной к отпору. Размягченной после сна.

— Ну не надо, пожалуйста.

Видимо, ее жалобный, просящий голос оказался более действенным, чем сопротивление, которое только раззадоривало и пробуждало охотничьи инстинкты. Крис как-то сразу успокоился. Исчез хищный блеск в глазах. Движения стали более мягкими и плавными. Он осторожно взял ее пальцами за подбородок, всматриваясь в глубину мерцающих глаз, наполненных страхом и негодованием. Губы слегка дрожали, и нервно пульсировала синяя жилка на шее. Все это создавало щемящую картину уязвимости и полной беззащитности, которую он просто не мог вынести. Ведь у него было великодушное сердце настоящего мужчины и рыцаря, великого и бескорыстного защитника слабых, угнетенных и обиженных. В том числе, по определению, и собственной жены.

Кристиан О'Нил аккуратно вытер одинокую слезинку, сиротливо сползающую по ее щеке на подушку, и, наклонив голову, слегка коснулся губами ее щеки, как это обычно делают родители, успокаивая плачущего ребенка. Затем осторожно коснулся ладонью ее живота, где подрастал ребенок, его ребенок. Пока еще маленький человечек, скорее, просто зародыш, эмбрион, но уже со всеми задатками будущего великого человека, покорителя вселенной. Похожего на него продолжателя его дела. Его будущее, его бессмертие. Эта мысль поразила его больше всего.

Он подумал о том, как нелегко будет восстановить их прежние взаимоотношения с женой. Во всяком случае, такой искренности, простоты и естественности в них уже не будет. Эта утрата невосполнима, и с ней придется смириться. А что еще можно было ожидать после использования шантажа для восстановления семейных отношений?