Сьюзен Хаувотч - Песня любви

—Наверное, это действительно кажется немного странным любому, кто не знаком с историей жизни дяди Джеймса. — Реджина уже достаточно успокоилась, чтобы ответить на вопрос Джорджины. — Это человек, давший клятву никогда не вступать в брак, и в том, что он настроен абсолютно серьезно, сомнений ни у кого не было. Но чтобы понять, почему он это сделал, вам надо принять во внимание, что он был... ну, он был...

—Знатоком женщин? — постаралась помочь Джорджина.

—О, как замечательно и точно сказано! Я сама так однажды выразилась.

Джорджина лишь улыбнулась. Розлинн закатила глаза. Ей доводилось слышать, что эта проказница так же называла и ее Энтони, однако она сама предпочитала распутника называть распутником.

—Однако дядя Джеймс был не просто знатоком, — продолжала объяснять Реджина. — Я могу быть откровенной?

—Вне всяких сомнений, — ответила Джорджина.

Однако Розлинн поспешила предупредить:

—Не заставляй ее ревновать, Реджи.

—К давним грешкам? — хихикнула девушка. — Я, к примеру, безмерно признательна каждой из прежних любовниц моего Николаса. Без такого опыта...

— Мне кажется, нам ясен ход твоих мыслей, дорогая, — перебила ее Розлинн, не сдержав улыбки. — И мы могли бы с тобой согласиться, — добавила она, увидев, что Джорджина тоже улыбается.

—Так вот, продолжу. Дядя Джеймс был немного более, чем просто знаток женщин. В начале этого пути, оказавшегося весьма изнурительным, его можно было назвать пожирателем женщин. Утро, день, ночь — и никогда с одной и той же женщиной. Это абсолютная правда, — настаивала Реджина. — Спроси Тони, если мне не веришь, или дядю Джейсона, кому, на его несчастье, выпало попытаться обуздать безумства Джеймса, пока он еще оставался в доме, — без всякого успеха, могу добавить. Разумеется, в половине случаев дядя Джеймс просто хотел позлить Джейсона. Но Джеймс был необуздан. С самой юности он всегда поступал по-своему, всегда стремился отличаться от других братьев. Неудивительно, что первый раз он участвовал в дуэли, когда ему еще не исполнилось двадцати. Конечно же, он тогда победил. И всех остальных соперников на дуэлях побеждал, все об этом знают. Джейсон, великолепный стрелок, обучил этому всех братьев. Энтони и Джеймс, однако, пристрастились еще и к кулачным боям, и много раз они, отвечая на вызов, предлагали решить дело на ринге, а не на лужайке для стрельбы.

—Это хотя бы не сулило смерти.

—О, нет, на самом деле он никого не убил, во всяком случае, не припоминаю, чтобы доводилось о таком слышать. Ведь своего противника обычно стремится убить тот, кто в ярости бросил вызов.

—Энтони обычно справлялся у своих противников, где они предпочитают получить свои раны, — вставила Розлинн. — Подобный вопрос подрывает у оппонента уверенность в своих силах.

Реджина издала смешок.

—Но у кого, по-твоему, он перенял эту привычку?

—У Джеймса?

—Вот именно.

Джорджина уже начинала жалеть, что затеяла этот разговор.

—Но ты все же не ответила на мой вопрос.

—Это все неотъемлемая часть ответа, моя дорогая. К тому времени, когда дядя Джеймс переехал в Лондон, у него уже имелась репутация беспутного повесы. Однако он уже не гонялся за любой юбкой, поскольку необходимости такой у него не было. В это время уже его преследовали. И большинство бросавшихся ему на шею были замужними дамами.

—Мне кажется, я начинаю понимать, — сказал Джорджина.

—Я надеялась, что ты поймешь. Почти всякий вызов на дуэль имел под собой основания: он исходил от мужей. Ирония заключается в том, что Джеймс, может, и принимал то, что ему предлагалось, но никогда об этом ни с кем не делился. Однако находились такие сумасбродки, столь им увлеченные — ну, он тоже был дьявольски красив, помоложе — что они начинали бахвалиться, даже если он лишь посмотрел в их сторону. Так что вполне логично, что он не испытывает особого уважения к супружеству, повидав столько супружеской неверности.

—Во что и сам внес вклад, — не без язвительности заметила Джорджина.

—Этого никто не станет отрицать, — улыбнулась Реджина. — В конечном счете, он снискал сомнительную репутацию первого распутника и повесы в Лондоне. Даже Тони он посрамил, а ведь в свое время у Тони слава была самая дурная.

—Была бы признательна, если бы Энтони не упоминался в этой связи, — проговорила Розлинн. — Он исправившийся распутник.

—Вот и мой Николас, скажу я тебе. Но что касается дяди Джеймса, то неудивительно, что, видя на протяжении стольких лет худшие стороны супружества, он стал презирать лицемерие брачной жизни, в особенности неверных жен, которых вокруг предостаточно. Дал клятву, что никогда не обзаведется собственной, и мы все были уверены, что он решил это всерьез.

—Уверена, что именно так он и считал. В конце концов, он же не делал мне предложения.

Последнее Реджина под сомнение не ставила. Ей уже говорили, что Джеймса заставили вступить в брак, причем сказал сам Джеймс, еще до того, как это смог сделать Энтони. Однако ей трудно было представить, что это значит — «заставили».

—Меня это так удивляет, Джорджи, — сказала она задумчиво. — Ты просто не знаешь дядю Джеймса...

—Но вот ты как раз мне о нем и рассказываешь. Так редко мне удается из него вытянуть что-нибудь о нем самом. Есть ли еще что-нибудь такое, что, на твой взгляд, мне следует знать?

—Сегодня вечером может всплыть то обстоятельство, что был период, когда семья от него отреклась. Тогда он на десять лет уезжал из Англии. Конечно, он уже восстановлен в своих правах. Наверное, он тебе об этом говорил?

—Нет.

—Ну, тогда это та тема, которую лучше тебе самой в разговоре с ним затронуть, мне как-то не с руки говорить, что...

—Что он покрыл себя позором под именем «капитан Хок»?

У Реджины загорелись глаза.

—Так он все же рассказывал тебе?

—Нет, он признался в этом моим братьям после того, как они его узнали. Можно сказать, в высшей степени неудачно, что двое из братьев сталкивались с Джеймсом в открытом море, когда он еще не отошел от своего пиратства.

Реджина втянула воздух:

—Ты имеешь в виду, что братьям было об этом известно? Боже правый, еще счастье, что они его не повесили!

—Ну, вообще-то, они хотели, особенно Уоррен, — с отвращением проговорила Джорджина. — Но сам Джеймс так старательно в тот вечер исповедовался, что вполне заслуживал виселицы.

—И как же получилось, что... его не повесили? — осторожно поинтересовалась Реджина.

—Он бежал.

—С твоей помощью?

—Не могла же я позволить, чтобы Уоррен своего добился — только потому, что он из-за меня на него обозлился. Он сам бабник порядочный, этот лицемер.

—В общем, все хорошо, что хорошо кончается, как гласит поговорка, — сказала Розлинн, на что Реджина фыркнула.