Мэри Кент - Одни в целом мире

Она услышала отдаленный звук воды, льющейся в ванну, и ее улыбка мгновенно исчезла. «О Господи, нет стен!» Она завертелась на кушетке, судорожно отыскивая глазами укрытую в темноте ванную комнату. И увидела слабый свет, пробивавшийся через полуоткрытую дверь наверху.

Она облегченно вздохнула. «Слава Богу». По крайней мере ванная здесь имеет стены.

Звук воды становился сильнее, и искушение окунуться в горячую воду отвлекло ее от камина и увлекло в глубину дома. Соорудив из пледа нечто вроде сари, она осторожно двинулась вперед, утопая в пушистом ковре. Она почти добралась до лестницы, когда увидела это: болезненно знакомые очертания предмета на помосте слева от нее в абсолютно темной части дома. Это был рояль.

Когда Джошуа вышел из ванной, то скорее нутром почувствовал, а не увидел ее легкую неподвижную тень выше этажом.

— Вы играете? — негромко спросил он.

— Нет, — также негромко отозвалась она. — Не играю.

— В той части дома холодно, — сказал Джошуа. — Вам не надо там оставаться.

Она нахмурилась и внезапно почувствовала, как замерзли руки. Повернулась и посмотрела вниз, туда, где его силуэт вырисовывался в слабом свете ванной комнаты. Ей вдруг пришло в голову, что она ничего не знает об этом человеке: ни чем он зарабатывает на жизнь, ни какое у него хобби, ни почему он живет в этом странном, изолированном месте?

— Вы пианист? — спросила она.

— Нет, но мне всегда нравился звук этого инструмента. Время от времени я терзаю клавиши, пытаясь подобрать мелодию.

Когда он повел ее к ванной, она нежно улыбнулась в темноте.

Комната оказалась огромной. Сама ванна являла собой декадентский вызов утилитарному назначению помещения. Она была утоплена вниз, так что ее края были вровень с полом, и казалась вырезанной из цельного куска розового с дымчатыми прожилками мрамора.

Добрых полчаса Арианна лежала без движения, позволяя горячей воде изгонять из ее тела последний холод.

Наконец, собравшись с силами, она вынула из ванны пробку, и встала под душ. Вымыв голову, она вытерлась, оделась в до смешного большую одежду, которую Брандт аккуратно сложил на скамейке. Черный свитер висел почти до колен, она сбилась со счета, сколько раз подвернула штанины, пока ее ноги не выглянули наружу. И сколько она не затягивала пояс, брюки норовили соскользнуть с ее стройных бедер, и ей приходилось придерживать их рукой, пока она шла к камину.

Брандт сидел у очага. Хмуро взглянув на ее мокрые волосы, он резко сказал:

— Вам не следовало мыть голову. Еще не хватало простудиться. Подвигайтесь ближе к огню.

Она слишком устала, чтобы сопротивляться, и сделала, как он просил.

— Дело в том, что я не нашла фен… или расческу.

Проворчав себе что-то под нос, Брандт удалился, и вскоре вернулся со щеткой для волос и полотенцем.

— Положите полотенце на плечи. Вы тут все кругом намочите.

Он уселся в кресло и молча наблюдал, как она запускает щетку в длинные волосы, приподнимая пряди, чтобы поскорее высушить их. Но даже это легкое усилие быстро утомило ее, и рука со щеткой безвольно упала на колени.

— Вам нужно лечь.

Она виновато улыбнулась и посмотрела на лестницу.

— Спальни для гостей наверху?

— Нет. Единственная кровать там — моя.

— Такой большой дом, и в нем нет ни одной лишней спальни? — нахмурилась она.

Его глаза потемнели.

— Меньше всего на свете мне в этом доме нужны гости. Вы будете спать на кушетке. Я принесу постель.

Он исчез наверху, и Арианна притихла, уязвленная его словами. Зачем он напоминает ей, что она непрошеный гость в этом доме?

— Я постелю, — сказала она, когда Брандт вернулся с простынями, подушкой и одеялом.

— Вы даже причесаться толком не можете.

Он взял из ее ослабевших пальцев щетку и принялся безжалостно раздирать влажные пряди.

— Ой! — вскрикнула она, схватившись за голову. — Я сама.

— Не дергайтесь. Такие космы долго не высохнут, а вы не можете лечь с мокрыми волосами. Я не стану нянчиться с вами, когда вы схватите воспаление легких.

Если бы у нее хватило сил, она бы оттолкнула его, выхватила щетку, и сказала бы все что думает. Но она так устала, а движения его руки стали чуть более щадящими. Когда его пальцы коснулись ямочки на затылке, то ее шею затопила теплая волна. Она вдруг представила себе, что он вовсе не расчесывает ее волосы, а дотрагивается до нее нежно и ласково. Прикрыв веки, она чуть откинула голову назад, наслаждаясь плавными движениями его рук и боясь вздохнуть, дабы не нарушить очарование. Но он вдруг, словно обжегшись, отдернул руки и отшвырнул щетку.

— Хватит. Уже высохли, — отрывисто бросил он, поднимаясь по лестнице. — Увидимся утром.

Не прошло и десяти минут, как Арианна уснула. Ее белокурые волосы переливались, словно золото, расплавившееся от жара камина.

На верхнем ярусе, скрытом тенью, неподвижно стоял Джошуа, стиснув перила так, что побелели костяшки пальцев, и смотрел на спящую внизу женщину. Она была одним из тех слабых, зависимых созданий, которые всегда вызывали у него презрение, и то, что она участвовала в программе «Возвращение к жизни», подтверждало это. И вместе с тем у нее был огромный запас внутренних сил, который совсем не вязался с душевным заболеванием. Она отправилась на мост, чтобы в одиночку одержать над ним победу, и, что еще удивило Брандта, — так это наличие у нее чувства юмора. Не раз, слыша ее меткие замечания, он с трудом удерживался, чтобы не расхохотаться. Но в этой, по-видимому, сильной женщине одновременно уживался другой человек, парализованный страхом. Брандта поражало это сочетание.

Он сжал челюсти и нахмурился, злясь на себя, что думает о ней. «Проклятие», — он думал о ней с тех пор как впервые увидел, и то, что она оказалась в его доме — только к худшему.

На следующее утро Арианна проснулась от сильного ветра, который завывал с такой силой, что, казалось, это какой-то хищник, жалующийся на свое одиночество. Уютно закутавшись в пуховое одеяло, она лежала на кушетке Джошуа Брандта, чувствуя удовольствие оттого, что она в тепле и безопасности, когда за окном бушует стихия.

Наконец она села на постели и посмотрела в окно. Хлопья снега, подгоняемые ветром, ударялись о толстые стекла. Огромные сугробы наполовину закрывали окна, которые занимали целую стену. Ари вздрогнула от неожиданного видения — останься она сейчас на улице, метель могла бы похоронить ее заживо. Так бы и случилось, если бы не Джошуа, подумала она, оглядываясь на горящий камин, который свидетельствовал о его недавнем присутствии. Дрова, сложенные пирамидой в огромной печи, лежали на горячей золе и уже занялись огнем. Первые язычки пламени взметнулись кверху.