Марсия Иваник - О, мой ангел…

— Нет. Отец Марии знает, где я живу. Через два дня после моего приезда сюда налоговая инспекция прислала письмо с его благодарностью. Он был чрезвычайно доволен, что я никогда не катила бочку на Тони и ни слова не проронила на суде о его семье.

— Значит, ты, стоя на свидетельском месте, соврала?

— Конечно нет. Это же Америка. За ложь я могла бы загреметь в тюрьму. Но на суде никто не спросил меня, женат ли Тони. Их интересовали только его дела, и я отвечала правду, что ничего о них не знаю.

Оуэн поднялся.

— Ну вот. Теперь мне известны все твои секреты.

Он медленно направился к Наде.

— Мне нравится, что ты без предубеждений относишься к моей семье, которую удалось выручить и переправить сюда.

— А что они думают о том, как тебе удалось заработать столько денег?

— Это же Америка, Оуэн. Они продолжают верить, что здесь все возможно.

— Да? — Он прижал Надю к буфету, положил руки ей на плечи и взглянул сурово. — Если ты еще раз позволишь себе так поступить, я лично выпорю тебя и ты не сможешь сидеть целую неделю.

Надя посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

— О чем это ты?

— Я жутко зол на тебя. — Он стукнул кулаком по буфету и сморщился от боли. — Пусть в твоей голове больше не бродят шальные идеи. Ты даже не представляешь, какая опасность тебя подстерегала.

— Меня?

— Да, да, тебя. Неужели ты столь наивна? Разве в России нет бандитов? Они и здесь есть. Тебя же могли убить.

— Но я жива. К тому же Тони нанял мне телохранителя.

— О Боже, Надя! Разве ты не подвергалась опасности?

— Каждый день.

Оуэн оцепенело стоял, глядя на Надю в упор. Страх, который она пережила, даже изменил ее голос. А что если бы его семья находилась вдали? Чем бы пришлось ему рисковать, чтобы вывезти близких? Он решил, что, не задумываясь, пожертвовал бы своей жизнью ради ее благополучия. Но Наде уже довелось проявить выдержку и мужество.

— Вот за это я еще сильней люблю тебя.

Она бросилась в его объятия, бормоча что-то по-русски. Оуэн засмеялся и как можно крепче прижал ее к себе.

— О чем ты? — Он вспомнил, что такие же слова Надя шептала той же прекрасной ночью.

— Я сказала, что люблю тебя. — Надя улыбнулась и прильнула к его губам. Он подхватил ее на руки и стал подниматься по лестнице.

— Пять минут истекли, любимая.

Она провела пальцами по его груди, прикоснулась к застежке джинсов и слегка усмехнулась, когда он пошатнулся на первом же шагу.

— О, ты еще не совсем готов.

Он изменил положение и продолжал подниматься.

— Имей же стыд, женщина!

Надя откинула голову и радостно засмеялась.

— Нет, Оуэн. Стыд пропал вместе с тайнами. Остались только любовь и гордость тобой.

Он осторожно поставил ее на ноги около кровати. Подошел к лампе и включил свет. Итак, здесь была его Надя, такая же, как в день своего приезда в Америку. Ее глаза были озарены надеждой и мечтой о будущем.

— О Боже! Как я люблю тебя!

Он обнял ее и стал целовать в сияющие глаза.

Надя улыбнулась, положив голову Оуэну на грудь. Он спал, дыхание было ровным и глубоким. Ночной ветерок распахнул занавески. Простыня сползла, и она решила укрыться. Не следует будить его. Надя осторожно отодвинулась на край кровати и натянула на себя одеяло. Даже во сне он нежно обнял ее. Надя закрыла глаза и постаралась заснуть.

Через мгновение ее глаза открылись, но ни один мускул на лице не дрогнул. Что-то произошло! Неужели?! Она услышала нежную музыку, которая с каждой секундой становилась отчетливей и громче. Это была песня, песня о надежде, мечте и любви. Это была песня о старой мудрой сове по имени Оуэн. Надя зажмурила глаза, упоенная чудесными звуками. Это была мелодия для той, самой последней ее песни на пластинке.

— Надя, если мы не поторопимся, то опоздаем на самолет, — сказал Оуэн. Он вручил Себастьяну трехлетнего сынишку, маленького Джереми. Два чемодана, доставленных привратником, уже стояли внизу.

— Иду, иду, — откликнулась Надя из кухни, где отдавала Милли и своей матери последние распоряжения, как ухаживать за восьмимесячным Захария. — Помните, ему не нравятся зеленые овощи, только желтые. Следите за тем, чтобы он пил молоко, и не позволяйте ему есть мыло.

— Ты уезжаешь только на десять дней, Надя, — ворчала мать.

Надя приласкала Захария, сидевшего на детском стульчике, и прошептала ему на ушко нежные слова по-русски.

— Надя, ну же! — закричал Оуэн из прихожей. — Ты не забыла положить витамины?

Она подлетела к холодильнику, схватила бутылочку с голубой этикеткой и сунула ее в сумочку.

— Да, дорогой. Как с билетами? Ты не оставил их?

Оуэн проверил в кармане.

— Нет, они со мной.

Он наблюдал за женой, которая взяла из рук матери маленького Захария.

— Дорогая, нас ждет шофер.

Надя поцеловала сынишку.

— Дайте ему немного успокоиться, — сказала она матери и снова поцеловала малыша, перед тем как отдать его Оуэну. Потом подскочила к Джереми, устроившемуся на плече у Себастьяна.

— Иди сюда, моя прелесть, поцелуй маму еще раз.

Джереми покорно потянулся к ней.

— Обещай вести себя хорошо, не обижай тетушку Верну, бабушку и дедушку. Будь умницей с Себастьяном, Милли и дядей Стево, с тетей Еленой…

— Любимая, если ты будешь перечислять всех родственников, мы действительно опоздаем. Ведь это первое твое творческое путешествие в Европу, и ты можешь пропустить свой дебют.

Он вручил Джереми подошедшему Милошу.

Надя смотрела на личики своих сыновей и чувствовала, что не в силах удержаться от слез.

— Может, мы подождем до…

Оуэн вытолкнул ее за дверь, а Себастьян засеменил с багажом.

— Ты обещала музыкальной компании и своим маленьким почитателям посетить восемнадцать городов еще два года назад.

— Но это было до моей второй беременности.

Она помахала всем, кто столпился у парадного подъезда.

— Если это не произойдет сейчас, то придется ждать еще два года, — сказал Оуэн, глядя на ее живот и усмехаясь. — Через несколько месяцев маленькому Уинслоу потребуется его мама.

— Я не собиралась давать такое имя ребенку. И кто сказал, что родится не девочка?

Оуэн помахал рукой домочадцам, когда машина тронулась. Он посмотрел на жену и улыбнулся.

— София гадала по чаинкам и снова видела что-то голубое.

Дымчатое стекло отделяло салон машины от шофера.

— Знаешь, много-много голубого, — прошептал он, обнимая Надю. Его губы оказались рядом с губами жены, и никто не мог заметить, как они целуются все три мили до аэропорта.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.