Джузи Эркетт - Бабочка на стекле

— Зачем ты сделал это? — наконец спросила она, лишь бы нарушить молчание. Ее голос прозвучал скорее высоко и визгливо, чем холодно и искушенно, но тут уж ничего нельзя было поделать. По крайней мере она подавила желание сделать что-нибудь мелодраматичное, например, дать ему пощечину.

Он не улыбнулся и не извинился, и его взгляд не дрогнул.

— Вроде бы мы оба хотели этого и хотели уже довольно давно.

— Только не я, — моментально отпарировала она с абсолютной убежденностью. — Нед, мы друзья, а этот поцелуй не был чисто дружеским.

— Чего нет, того нет, — согласился он.

Он и не думал извиняться, а Конни уже не хотела выяснять отношения. Повернувшись к нему спиной, она обвила себя руками, словно пыталась таким образом снова взять под контроль свои взбудораженные чувства. Ей были ненавистны собственные ощущения, и она разгневалась на мужчину, чей поцелуй пробудил их в ней. Она глубоко задышала, стараясь восстановить свое спокойствие.

— Мне пора, — объявила она, слепо пялясь на свои часы. — Уже поздно.

— Может, не слишком поздно?

— Почти полночь.

— Да, действительно, — согласился он.

На поверхности их слова казались почти бессмысленными, и все же она опять не рискнула проникнуть в их подспудный смысл. Последние несколько дней преподнесли немало сюрпризов в ее отношениях с Эдвардом, и ей не хватало духа испытать еще что-либо в эту ночь. Жизнь шла так, как она желала, со своими заранее спланированными замыслами. Ее течение было расписано с момента окончания средней школы и имело тщательно обозначенные стадии карьеры по прямой линии наверх. Поцелуй же, как бы необычно ни заставил он ее чувствовать, не должен был отразиться на таких хорошо выверенных планах.

Полная решимости подавить свою странную робость, Конни резко повернулась и наградила Эдварда свирепым взглядом.

— Спасибо за кофе и шоколад, — пробормотала она. — Уже поздно. Мне лучше уйти.

— Ладно. Заходи в любое время. Твое общество доставляет мне наслаждение.

Он словно забавлялся чем-то, и это вызвало у нее раздражение. Он беспечно болтал, пока Конни натягивала свой жакет и забирала свою сумочку, отвечая ему односложно и грубовато, стремясь поскорее улизнуть.

Она все еще кипела, покидая его квартиру. Ко времени прибытия домой она сообразила, что ее гнев совершенно не соразмерен случившемуся. В современном раскованном обществе поцелуй — любой поцелуй — занимает нижние деления на шкале эмоций. Но понимание этого отнюдь не изменило ее реакции на инцидент. Еще более странным было то, что ее гнев не угас за прошедшие пять дней. Он засел как плохо переваренная пища где-то внизу желудка. Сейчас, вспоминая поцелуй Неда, она чувствовала, как знакомая эмоциональная стрела пронзает ее, и ей совсем не нравилось это горячее и острое ощущение.

Перестав делать вид, что работает, она заперла бумаги в картотечном шкафчике, надела жакет от костюма и взяла кейс. Она заедет в клуб здоровья и позанимается аэробикой. Быть может, интенсивные упражнения принесут облегчение от привычного ей в пятницу вечером приступа хандры. Что происходит с ее упорядоченной жизнью? Никогда интенсивная работа не вызывала у нее стресса, и тем не менее уже вторую пятницу подряд она чувствует раздражение и… одиночество.

Двери лифта разошлись в тот момент, когда она вышла в холл. Усталый, но веселый Эдвард приветственно помахал ей рукой.

— Привет, Конни! Ты-то мне и нужна.

— И вот я здесь. — Большего сказать она не могла, ибо внезапно ее дыхание стало прерывистым и судорожным, и ей не хотелось, чтобы он заметил эту странную реакцию.

Разумеется, он сразу же заметил ее.

— Что-то голос у тебя охрип. Уж не простудилась ли ты?

— Ничего я не простудилась. Прекрасно себя чувствую.

— Отлично. — Он взял ее под руку и последовал за ней в лифт. С большим трудом она удержалась, чтобы не вырвать руку. Двери закрылись, ее сердце заколотилось как птичка в клетке. Он стоял так близко, что она чувствовала запах его одеколона — экзотичный, ей незнакомый. На мгновение у нее возникло безумное желание приникнуть лицом к изгибу его шеи и глубоко вдохнуть этот запах. К счастью, здравый смысл вернулся к ней, прежде чем она поддалась этому идиотскому побуждению.

Тем не менее ее прошиб пот от облегчения, когда двери наконец раздвинулись и они оказались на тротуаре. Эдвард чуть отодвинулся от нее, чтобы отогнуть манжет рубашки и посмотреть на часы.

— Ты сегодня рано с работы, а? Всего лишь шесть.

— У меня свидание, — ответила она и не совсем солгала. Можно же назвать свиданием урок аэробики.

— У тебя впереди что-нибудь серьезное?

На прошлой неделе она сказала бы ему правду без каких-либо колебаний. Но после их обеда у "Мамы Марии" их старая близость исчезла, растворилась в этом неприятном напряжении, с которым она не знала, как справиться. Поэтому она беззаботно улыбнулась и увернулась от прямого ответа.

— Ну, это обычная для пятничного вечера вещь. А как ты, Эд? Вынесено уже решение по делу Невила Хесса?

— Еще какое! Присяжные признали его невиновным. Здорово, да?

— Замечательно. Поздравляю с великой победой.

Его лицо расплылось в широкой улыбке. Типичный образец упоенного успехом мужика.

— В целом неделя выдалась очень удачной. Справедливость восторжествовала в деле Невила Хесса, а сегодня ночью я встречаюсь с женщиной, которая может согласиться стать моей женой. Это необходимо отпраздновать.

— Я рада, что ты так упиваешься своей жизнью. — Конни стало стыдно за язвительность, которая послышалась ей в собственном голосе. Она заставила себя встретить взгляд Эдварда, но тут же пожалела об этом, когда ее желудок завязался в узел.

— Ты готов к великой встрече с Робертой? — ухитрилась она выдавить из себя.

Он ухмыльнулся.

— Побрился, помылся и нарядился на удачу. Разве не чувствуешь мой новый одеколон? Продавщица дала гарантию, что он вызовет у любой женщины безумное желание овладеть моим мужественным телом. — Он наклонился поближе. — Как? Она была права?

Конни с трудом перевела дух.

— Только не в моем случае, но я ведь и не та женщина, которую ты надеешься увлечь.

— Верно, но она обещала стопроцентный успех. — Он улыбнулся. — Может, мне потребовать деньги обратно?

Он был так весел, что и без того мрачная Конни помрачнела еще больше. Ее вдруг возмутила его бесчувственность. Самый толстокожий мужик в мире почувствовал бы отлетающие от ее тела искры напряжения, а ведь Эдвард никогда не был толстокожим или бесчувственным, по крайней мере, до прошлой недели. В самом деле, она особенно ценила его моментальное восприятие ее настроений.

Однако сегодня Эдвард казался невосприимчивым к ее флюидам. Он дружески положил руку на ее талию, когда они пересекали улицу, и почувствовал, как она закаменела.