Долли Нейл - Дуэт влюбленных

— Скучала? Как по дырке в голове! Я разве похожа на чокнутую?

— Вижу, моя дорогая мамочка не раскрыла вам свой маленький секрет. — Его глаза были закрыты, голос звучал довольно грустно. — Вы, очаровашка Маджи, одна из длинного ряда компаньонок, парад которых мать устраивает каждое лето в напрасной попытке женить меня. — Он взглянул на девушку с ухмылкой. — На этот раз она превзошла себя. Вы оказались намного лучше, чем большинство ваших предшественниц. Обычно я забывал о них через несколько дней.

Маджи едва подавила желание выцарапать его бесстыжие глаза. Опять насмехается и подначивает ее! Не выйдет. Он врет, как дышит. Но даже презирая его, она признавала, что Никос дьявольски привлекательный мужчина, умело пользующийся своим обаянием.

— Моя мамочка могла бы заткнуть за пояс самого Макиавелли. Если вы не поняли этого, то просто наивная глупышка. Выбрав вас, она сделала удачный ход. Для ваших предшественниц ей приходилось выдумывать хитроумные прикрытия, а с вами полный порядок: пожилая дама обзавелась наперсницей с хорошими медицинскими навыками. Обижайтесь не обижайтесь, но соответствующие справки по вашей биографии мне пришлось навести.

Маджи разозлилась.

Неужели он действительно считает ее работу у Дороти лишь уловкой, чтобы привлечь его драгоценное внимание? Да к тому же имеет наглость собирать сведения о ней!

— В прошлом году мама наняла себе учительницу греческого языка, которая и двух слов связать не могла, в позапрошлом — библиотекаршу, якобы составить каталог книг, которых в ее доме всего-то штук пятьдесят, а для «музыкантши» даже роялем обзавелась. — Он от души расхохотался, грубые черты его лица смягчились. В них появилось что-то мальчишеское. — Вы, пожалуй, самая удачная ее приманка. Если бы я действительно склонен был жениться, то мог бы поддаться искушению.

Маджи отвернулась, лишь бы не смотреть ему в глаза, припомнила, как едва не поддалась чарам Никоса, его поцелуям и ласкам. Боже! Как бы возненавидела она себя, узнав наконец, что он собой представляет! Надо же было судьбе свести ее с человеком, занимавшимся тем самым бизнесом, который когда-то привел ее подругу к гибели. От одной этой мысли мутило.

— Не льстите себе, мистер Костаки. Вы были бы последним мужчиной на земле, за которого я согласилась бы выйти замуж, — сухо произнесла Маджи и поднялась с шезлонга.

Одним упругим движением тот вскочил, обнял ее за обнаженные плечи.

— Не прикасайтесь ко мне!

— Я и не подозревал, что это так неприятно.

— Теперь знаете.

Прищурившись, он вгляделся в ее бледное лицо.

— Вы стали какой-то другой. Не понравилось оказаться пешкой в маминой игре? Чепуха, не берите в голову.

— Если вы сказали правду, я сегодня же уйду! Я действительно не хочу быть пешкой, особенно в руках такого типа, как вы.

В его голосе зазвенела сталь:

— Что за оскорбительные намеки? Я такого не прощаю!

— И не надо. — Маджи не собиралась препираться с человеком, который по сути был немногим лучше обычного сутенера. — Пропустите. Ноги моей больше не будет в этом доме!

— Нет, дорогая! — Он решительно преградил ей путь к отступлению. — Вы подписали шестимесячный контракт, и я намерен настоять на его выполнении, иначе привлеку к судебной ответственности и выкачаю из вас все до последнего пенни.

Маджи откинула голову назад. Ее сверкающие зеленые глаза столкнулись с безжалостными глазами Никоса. Она поняла, что он так и поступит. В нем не осталось и намека на ироническую — насмешливость.

— Не сомневаюсь, — сказала Маджи, не скрывая своего отвращения.

Его взгляд был не менее презрительным.

— Вы меня разочаровали, Маджи. Бросить вызов мужчине, чтобы возбудить его интерес, — это же старейший на свете трюк! А я, глупец, почти поверил, что вы не способны к интригам в духе моей матушки. Что ж, давайте померяемся кто кого. — Он поднял руку и властно взял девушку за подбородок. — Как говорят спортсмены, пусть победит сильнейший.

— У меня нет желания состязаться, тем более с вами, — холодно парировала она.

— А я хочу, Маджи, вы меня заинтриговали, — хрипло произнес Никос. — Я имею в виду не самолюбие, а другие чувства, в которых нам обоим необходимо разобраться.

Прежде чем Маджи поняла, что он намерен немедленно поцеловать ее, она окунулась в черный омут глаз. Сопротивляться его губам оказалось бесполезно. Девушка задрожала, когда сильные объятия сжали ее. Рука Никоса скользнула к ее ягодицам. Ошеломленная стремительностью нападения, она всем телом ощущала лихорадочную мужскую ласку, перед которой практически была безоружна. Надо же вздумать загорать, чтобы оказаться перед ним почти обнаженной. Его сексуальное возбуждение невольно передавалось и ей, распаляя обоих.

— Я хочу тебя.

Гортанный шепот вдруг отрезвил ее. Скольким женщинам он говорил эти же самые слова? Сколькие поддавались его очарованию и каялись потом? Она похолодела.

Почувствовав, что Маджи не отвечает, Никос вопросительно вгляделся в ее бледное как полотно лицо. Он глубоко вздохнул, отстранил девушку от себя.

— Вы правы, я опять выбрал неподходящий момент. В первый раз заниматься любовью мужчина и женщина должны в соответствующей обстановке, а не на ходу.

Маджи вспыхнула, а он, как ни в чем не бывало, поднял с газона свой пиджак и зашагал к дому.

— Заниматься любовью можете где и с кем угодно, только не со мной! — крикнула она ему в спину.

Взмахом руки Никос дал понять, что слышал, но даже не оглянулся.

Маджи готова была убить его. Был бы под рукой нож — немедленно всадила бы ему в спину. Животное! Самоуверенный самец! Играет с ней, как кошка с мышкой!

Нет, он не стоит того, чтобы из-за него отправиться в тюрьму. Девушка поклялась найти способ досадить, вернее отомстить мистеру Костаки. И за себя и за всех слабовольных женщин, какой оказалась и ее Шейла. Она знала, как сделает это.

— Я должен извиниться перед вами, Маджи. — Темные глаза Никоса светились золотом в мерцающем огне свечей.

Они ужинали в небольшом французском ресторанчике, где Дороти заказала столик по случаю приезда сына. Она заранее радовалась как дитя чудесному вечеру втроем. Маджи же думала, под каким предлогом отказаться. А вышло все наоборот.

Мать и сын довольно долго разговаривали в гостиной, причем Маджи показалось, что на повышенных тонах. Оба были возбуждены, особенно хозяйка. В результате та наотрез отказалась от ресторана, сославшись на головную боль. В тот момент Маджи решила: видимо, Никос прав насчет макиавеллиевских наклонностей матери.

Как ловко Дороти проделала сей трюк — ушла в сторону, вынудив тем самым согласиться Маджи. И вот они здесь. Ужинают вдвоем при свечах, обмениваясь ничего не значащими фразами. Но то, что Никос Костаки вдруг попросит извинения, она уж никак не ожидала.