Шеннон Уэверли - Радужные надежды

— Ну, Марион, давай выкладывай все начистоту! — жестко сказал он.

Она обернулась. Его жестокость ранила ее в самое сердце. Неужели он не видит, как она страдает? Как он смел так вольно толковать мотивы, из-за которых она утаила от него свою беременность? Ее трясло от гнева.

— Я не говорила тебе о нашем ребенке, потому что мы его все равно потеряем!

Джефф похолодел.

— Что ты сказала?

— У меня уже было два выкидыша. Эта беременность закончится тем же! — Ею овладело чувство обреченности, и понадобилось несколько секунд, чтобы Марион взяла себя в руки и смогла говорить: — Тебе уже пришлось испытать горькое разочарование в те прошлые разы, и я не хотела подвергать тебя снова этому суровому испытанию.

— И ты решила скрыть от меня свою беременность, еще не зная, каким будет исход, — сказал Джефф, глядя куда-то вдаль. — О чем ты думала, принимая такое решение? Что я не вынесу?.. Что не пойму и не поддержу тебя?

— Нет! — Она взъерошила волосы. — Ты и так достаточно натерпелся, и… я не хотела в очередной раз причинить тебе страдания и боль. Я боялась, что ты будешь негодовать еще больше, чем прежде.

— Негодовать? Почему я должен негодовать? — воскликнул он.

— Ну… — Она с трудом подбирала слова. Горькие слова. — Неужели не понятно? Я не смогла создать ту полноценную семью, о которой ты мечтал!

Джефф схватился за голову.

— Ты хочешь сказать, что причиной разлада между нами стало отсутствие у нас детей?

— Разве не из-за этого ты охладел ко мне? — сказала она, глядя в сторону.

— Я охладел?!

— Конечно. — У нее дрожали губы. — После того, как мы потеряли всякую надежду иметь детей, ты изменился, стал отдаляться. Ты стал задерживаться на работе, проводя с сослуживцами больше времени, чем со мной.

Джефф посмотрел на нее с нескрываемым удивлением и, усмехнувшись, сказал:

— Марион, по-моему, ты единственная, кто изменился. Как только отказалась от мысли иметь детей, ты расцвела буквально на глазах. Создала товарищество ювелиров, выкупила у родителей магазин, стала потрясающе знаменитой… Мне казалось, что я вызываю у тебя раздражение.

— Почему? — удивилась в свою очередь она.

— Причин хоть отбавляй! Замужество осложнило твою учебу в институте, мешало твоей карьере. Тебя раздражала необходимость отдавать время семье…

— Ты никогда не раздражал меня! — сказала она серьезно.

— А я всегда был предан тебе!

— Тогда… что же произошло?

Они уставились друг на друга в полном недоумении.

Первым нарушил молчание Джефф. Протянув к жене руки, он произнес:

— Дорогая, иди ко мне!

Она подошла. Вернее сказать, бросилась к нему. Они обнялись так крепко, словно решили навсегда остаться в объятиях друг друга.

— Наверное, мы оба изменились, — помолчав, сказала Марион. — Бронвин настойчиво твердила мне, что наши пути разошлись, когда мы перестали посещать клинику. Как ты думаешь, она была права?

— Может быть. — Он откинулся назад и, вздохнув, сказал: — Признаться, я возненавидел все эти анализы и процедуры. Пройдя курс лечения, сколько супружеских пар обрели долгожданных детей! Но мне не хватило силы воли и выдержки, и я возненавидел клинику. Меня постоянно преследовало чувство униженности, мне смертельно надоело быть подопытным кроликом. Когда мы перестали ходить в клинику, я даже вздохнул с облегчением. Прости меня, дорогая, видимо, это не по мне!

Марион нежно погладила его по щеке.

— Что-то похожее было и со мной.

— Правда?

— Да. К тому времени, когда мы забросили лечение, я почувствовала себя полной неудачницей. — Марион распрямилась от неожиданной мысли. — Вот тогда-то я и ушла с головой в работу, — сказала она, — где я могла реализоваться как личность, где все зависело от меня одной — от замысла до воплощения. Там я снова обрела себя. Успех окрылил меня, и стало так легко на душе. Вот почему я старалась заполнить свою жизнь до отказа, Джефф. Исключительно из желания обрести душевное равновесие.

Джефф взглянул на нее, грустный и расстроенный, и тыльной стороной ладони провел по мокрой от слез щеке Марион.

— Я ни о чем не подозревал. Пойми, мне искренне жаль. Я был так поглощен своими собственными переживаниями, что ни разу не задумался над тем, что творится у тебя на душе. — Он прижал ее к себе, его подбородок касался ее волос. — Я тоже окунулся в работу, чтобы забыть все, что нам пришлось пережить. Хотя, если говорить честно, я относился к тебе с большой долей настороженности. Это была своего рода реакция на твое равнодушное ко мне отношение, как мне тогда казалось.

Внезапно Марион осенило:

— Ну что за странная супружеская пара! Нам надо было срочно уложить чемоданы и уехать в отпуск.

— Ты права. Сидели бы где-нибудь на пляже и беседовали не спеша.

— А вместо этого мы отдалились друг от друга, каждый нашел себе новых друзей, с головой ушел в свою работу…

— …и тем только еще больше ухудшил положение, — добавил Джефф. — Каждый избрал свое поле деятельности, и нашей отчужденностью воспользовалась такая коварная особа, как Тиффани, совершенно сознательно вставшая между нами.

Марион удивленно вскинула брови.

— Коварная?

— Да. Нам пора поговорить об этой женщине, — сказал он, подводя Марион к гамаку.

И они поговорили. На это ушел почти час. Когда они высказали все, что лежало у них на сердце, Джефф почувствовал, что Марион поверила в беспочвенность своих подозрений, и вздохнул с облегчением.

Коварные уловки Тиффани подорвать уверенность Марион в себе и в верности мужа потерпели полный провал.

— Можно задать тебе один вопрос? — растягивая слова, спросила Марион, нежась в объятиях Джеффа. — Если бы мы разошлись и ты уехал в Калифорнию, у вас с Тиффани завязались бы романтические отношения?

— И ты еще спрашиваешь?

— Ну, она такая элегантная и красивая.

— Да, и с ней легко работать. Но я бы никогда не смог ее полюбить. Бог мой, Марион, да она понятия не имеет, что такое стирка!

— Что? — спросила Марион, нахмурившись.

— Успокойся. Ты ведь умеешь стирать. Может, это и нелогично, но такой маленький штрих является одной из причин, почему я тебя люблю. — Неожиданно он погрустнел и прижал ее к себе с новой силой. — Мне было невыносимо больно от сознания, что я вычеркнут из твоей жизни, Марион. От этой боли я не находил себе места. Ни поговорить, ни поделиться… Я чуть с ума не сошел из-за нашей разобщенности.

— Я тоже, дорогой! Давай пообещаем друг другу больше никогда не повторять подобную ошибку.

— В этом ты можешь на меня полностью положиться. Из-за нашей размолвки страдала моя работа. Во время переговоров с «Ситем» я был уверен, что поступаю правильно, но вот сюда, — он положил руку на сердце, — закралось сомнение, потому что ты была не на моей стороне. Мне так тебя не хватало!