Люси Гордон - Нежданно-негаданно

Хоуп распорядилась подать чай, и Ферн с удовольствием выпила чашку. Брови хозяйки удивленно приподнялись, когда она положила в чай четыре кусочка сахара вместо одного. Это было сейчас необходимо. Горячий сладкий напиток успокаивал.

— Я немного устала, — сказала она, как только позволили приличия. — Вы не возражаете, если я отправлюсь спать?

— Я тоже устала после перелета, — подхватила Эви, и компания начала расходиться.

Оказавшись в своей комнате, Ферн решила принять ледяной душ. Это быстро приведет ее в норму.

Да, холодный душ действительно охладил, но только тело. Душа осталась растревоженной. Ферн привыкла считать себя спокойной и собранной. Даже испытывая страстную любовь к Сандору, она владела собой, что и доказала в грандиозном финале.

Но Данте лишил ее самообладания. Она постоянно думала о нем.

Когда Ферн вышла из душа и посмотрела на свое отражение в зеркале, он, казалось, был там, с тоской глядя на ее наготу и заставляя Ферн сожалеть, что она не позволила ему увидеть ее обнаженной.

Она натянула ночную рубашку, и воображаемое лицо Данте вытянулось.

— Убирайся! — велела она ему. — Уходи и оставь меня в покое.

Он подчинился, но прежде все-таки посмотрел на нее через плечо.

Послышался тихий стук в дверь.

— Кто там?

— Это я, — отозвался Данте.

Она чуть не сказала: «Ты вернулся?» — но вовремя остановилась.

— Чего ты хочешь?

— Можно войти? Мне нужно кое о чем с тобой поговорить.

Ферн впустила его, убедившись предварительно, что халат ее как следует застегнут. И все равно у нее было ощущение, будто одежда ее прозрачна.

Он был по-прежнему в рубашке и брюках, однако верхние пуговицы рубашки были расстегнуты, обнажая несколько дюймов груди. Это была привлекательная грудь. Ферн изо всех сил пыталась быть осмотрительной. Сегодня в его объятиях она чуть не потеряла голову. Там, на траве, она была готова на все.

И Данте наверняка это понял. Он же умный человек, умеющий манипулировать другими людьми, и об этом нельзя забывать.

— О чем ты хотел поговорить? — сдержанно спросила она.

— О нас, — тут же ответил он. — И о том, что ты творишь со мной. Не думаю, что смогу долго выдержать так.

— Если тебе невыносимо видеть меня, то едва ли разумно приходить сюда, — заметила она, радуясь, что хоть немного охладила свой пыл с помощью душа.

— Я этого не говорил, — возразил Данте. — Мне действует на нервы ситуация, которую можно назвать «так близко и все же так далеко». Должно быть либо одно, либо другое. Нам следует обстоятельно обсудить это и прийти к разумному решению.

Вкрадчивая невинность его тона могла бы обмануть девушку, незнакомую с уловками Данте Ринуччи, но не Ферн.

— Согласна, — серьезно сказала она. — Либо одно, либо другое. И поскольку я довольно скоро уеду, думаю, мы должны остановиться на втором варианте.

— Прошу прощения?

— Для тебя разумнее покинуть мою комнату.

Он кивнул:

— Да, разумнее. Если б я был разумным человеком, то убежал бы без оглядки. Но я никогда не был разумным.

— Сейчас самое время начать.

Он обнял ее за талию.

— Я знаю, что мне не следовало приходить, — пробормотал Данте. — Но я не смог удержаться. Ты была сегодня такой прелестной! Я наблюдал за тобой и понял, что мы должны потанцевать. Мы потанцевали, и я понял, что должен заключить тебя в объятия, поцеловать и любить тебя… — Он привлек ее к себе.

— Это заходит несколько далеко, ты не находишь? — непринужденно заметила она.

— Но я мечтаю зайти далеко. Ты воспламеняешь меня. Я хочу зайти с тобой очень далеко и даже дальше…

— Ш-ш-ш, — вдруг прошептала Ферн. — Мне кажется, я слышала в коридоре какой-то шум. Никто не мог тебя увидеть?

— Ни одна душа. Не волнуйся, я буду тих как мышка.

— Ты — мышка? — съязвила она. — Кого ты пытаешься обмануть? Данте, ты мне очень нравишься, но я не наивная девица и не паду жертвой твоего обаяния. Не забывай, что в Лондоне меня соблазнил мастер этого дела.

— Ты хочешь сказать, что я не мастер? — возмутился он.

— Ну, в данный момент ты блестяще справляешься.

Данте бросил на нее печальный взгляд и вздохнул, как школьник, пытающийся сбежать с урока и пойманный с поличным. Она едва не капитулировала, но, к счастью, ей удалось удержаться.

— Что ж, попытка не пытка, верно? — поддразнила она.

— Не знаю, что ты имеешь в виду.

— Еще как знаешь! Ты шел сюда, говоря себе: «Давай, попытайся. Она может сказать „да“, может сказать „нет“, может дать мне оплеуху. Но попробовать стоит».

Данте сконфузился, и это подтвердило ее подозрения.

— Ну, я попробовал, не так ли? По крайней мере, оплеуху не получил.

— Это следующая ступень. А теперь уходи, пока мы все еще друзья.

— Друзья? Это действительно все, что ты…

— Иди!

И он ушел.

Как привлекательная женщина, Ферн имела немалый опыт укрощения чересчур горячих джентльменов и обнаружила, что о мужчине можно судить по его поведению при следующей встрече, если таковая происходит. Некоторые ведут себя хорошо, некоторые плохо, некоторые делают вид, что ничего не было.

Данте, разумеется, должен был соригинальничать. Он крался за ней по саду, прячась, когда она оглядывалась, пока женщина не закричала раздраженно:

— Да выходи же, идиот!

— Если ты называешь меня идиотом, это означает, что я прощен? — с надеждой спросил он, появляясь перед ней.

— Думаю, да.

Кто-то крикнул:

— Данте, ты идешь?

— Уже иду! — прокричал он в ответ. — Мы с Карло и Раггьеро собираемся в город, но я не уеду, пока не буду знать, что снова в милости.

— Я не сказала, что ты в милости, — сурово заявила Ферн. — Ты всего лишь прощен.

— Да, конечно, тут есть разница. Я поработаю над этим, когда вернусь. Пока.

Он чмокнул ее в щеку и умчался, а она смеялась и гадала, как добиться, чтобы последнее слово осталось за ней.

Ферн провела приятный день с Хоуп и остальными женщинами, разговаривая об Англии и возясь с детьми. Поведение Данте в тот вечер было сдержанным и безупречным. Ферн пыталась убедить себя, что ее это полностью устраивает.

Фотоаппарат был постоянно с ней, поэтому, наткнувшись на Тони, играющего с сыном Раггьеро, она не упустила момент и сделала несколько быстрых, спонтанных снимков, над которыми все восторженно охали и ахали.

— Я придумала, как отблагодарить вас за доброту, — сказала она Хоуп. — Я сделаю снимки, дюжины снимков — всех по отдельности, парами, с детьми, без детей. А потом вы соберетесь в саду, и я сделаю большой коллективный снимок.

— И у меня навсегда останется память, — воскликнула обрадованная Хоуп. — О да, пожалуйста.

Ферн приступила к выполнению замысла немедленно, фотографируя каждого, вплоть до самых маленьких детишек.