Мира Хьюстон - Непреодолимое влечение

— Я теперь всегда должен прятаться?

— Не прятаться, всего лишь отделиться.

— Почему?

— Я говорила тебе почему. И ты согласился.

— Только чтобы забраться к тебе под юбку.

Вероника поперхнулась, и Деймон засмеялся.

— А ты не знала, что мужчина на что угодно готов ради секса?

— Но ты… неужели ты имеешь в виду…

— Да я пошутил, — сказал он, забавляясь ее замешательством.

— Ты деловой человек, Деймон, — серьезно заговорила Вероника. — Мы заключили договор. Я хочу, чтобы ты выполнял свою часть соглашения.

— Жалуешься? Что-то очень скоро!

— Я этого не говорила.

— Но сегодня днем ты выглядела вполне… гм… удовлетворенной. Даже более чем.

Вероника вспыхнула, вспомнив, как бесстыдно предлагала себя Деймону.

— Мне не на что жаловаться, — сказала она, поражаясь чопорному звучанию собственного голоса. — Просто мы договорились, что наша игра — только для двоих.

— Мне больше никто и не нужен. Вполне достаточно единственной женщины — особенно такой изобретательной! В лесу ты просто меня уморила.

Она с трудом подавила улыбку.

— А я-то думала, что ты серьезный человек.

Деймон откупорил бутылку.

— Я был таким. — Наполняя бокал Вероники, он с силой провел кончиками пальцев по ее обнаженному плечу. — Но ты открыла мне меня самого. С другой стороны.

Его рука скользнула под платье, пронзив Веронику молнией, остановив дыхание. Деймон перекатывал ее сосок между пальцами, пока он не набух.

Она застонала и удивилась: какой гортанный звук. Неужели это она?

— Уходи… отойди от меня! — прикрикнула она, заставив себя оттолкнуть руку Деймона, хотя ей хотелось прижать ее к своей груди. — У нас серьезный разговор.

Деймон поставил бутылку на стол.

— Хорошо. Если ты уверена.

Вероника не была уверена, но все равно отогнала его. Деймон сел на свое место, явно озадаченный ее реакцией.

— Скажи-ка, как поживают твои родители?

Вероника захлопала глазами.

— Родители? Но откуда ты знаешь, что…

— Я ведь читаю газеты. Они приехали в Лондон из-за выставки твоего отца. По-моему, ты говорила об этом пару недель назад.

— Ах да. Спасибо, у них все хорошо.

— Ты виделась с ними? Когда? Но не в прошлые выходные. И ты не говорила мне, что когда-то еще была в городе.

— Я… Нет, я еще с ними не виделась. Только собираюсь.

Деймон раскладывал на тарелки тушеное мясо. Молча. Он что, рассчитывал, что она познакомит его с родителями? Вероника хотела этого по возможности избежать, хотя некуда было деваться от славы ее отца. С тех пор, как журнал «Тайм» поместил на обложке фотографию Фергюса Филдинга и окрестил его английским Пикассо, его знали даже те, чье знакомство с искусством ограничивалось чтением комиксов.

— Для шоу тебе понадобится сопровождение, — заметил Деймон.

— Незачем. Со мной напросился Брайнер Уординг. Очень настаивал.

— Тогда мне придется прятаться.

Вероника поморщилась.

— Если ты настаиваешь на таких терминах…

— Тайный любовник Вероники Филдинг, — сказал он задумчиво. — Ее маленький грязный секрет. Ну что ж, придется жить так.

Ее маленький грязный секрет. Как возбуждающе он это сказал! Вероника на мгновение закрыла глаза, представляя, как Деймон является к ней ночью, именно в доме родителей, под носом у отца — единственный мужчина, который не побоится Фергюса Филдинга…

Нет. Нельзя.

— Ты все равно не захотел бы познакомиться с ним.

— С ним?

— С моим отцом. Он настоящая скотина.

— А мать?

Ничего плохого о Роберте Филдинг сказать было нельзя, но она из тех женщин, кто вкладывает все свои силы в мужа.

— С ней тоже. — Вероника покачала головой. — Она спросила бы, когда мы поженимся.

Губы Деймона изогнулись в улыбке.

— А когда?

— Ха! — Вероника нацелилась в него вилкой. — Проговорился, извращенец!

Какое-то время они молча ели, бросая через стол пылкие взгляды. Вероника надеялась, что уничтожила тему в зародыше, но Деймон сказал уже совсем другим тоном:

— А что ты имеешь против замужества?

Вероника уставилась в тарелку, подыскивая достойный ответ. Не получилось.

— В смысле?

Она отломила кусочек хлеба.

— Тебе рассказать историю совместной жизни моих родителей?

Деймон пожал плечами.

— Они все еще женаты. Значит, все не так уж плохо.

— Ха!

Деймон ее понял. Его родители тоже все еще жили как муж и жена, все еще зависели друг от друга. Хоть он и не был склонен воспринимать их как образец для подражания, их семья не мешала ему верить в то, что счастливое супружество возможно. У Вероники узкий кругозор. Но она поймет, что к чему.

— Они познакомились в Париже, в пятидесятые, оба — полуголодные художники-эмигранты, — медленно заговорила она. — Соответственно, мансарды, береты и прочая муть. Ужасно романтично, как рассказывала мама. За какие-то месяцы она отказалась от собственного творчества и посвятила себя отцу. Кормила его, смешивала для него краски, разыскивала для него натурщиков, продавала на улице его рисунки. У них обоих были английские паспорта, но мама — наполовину француженка, у нее были связи в галереях. И папа ими пользовался. Когда они вернулись в Штаты, у него была завидная репутация и международная известность — благодаря маме.

— Частично. Я думаю, у твоего отца еще был талант.

— О да, это у него есть. — Она дернула плечом. — Талант — его путевка в жизнь. А мама живет, чтобы сделать триумфальное шествие Фергюса Филдинга по жизни как можно более гладким. Как бы мало он не уважал ее усилия, как бы плохо он с ней не обращался.

— И с дочерьми?

— Джулия — его любимица. Она умеет найти к нему подход. — Ее лицо потемнело. — А я отвергнута. С тех самых пор, как он сказал мне, что я никогда не стану великим художником, а если я не могу быть великой, я зря трачу время. Он то же самое сказал и маме. Только она поверила.

А ты не поверила, подумал Деймон. Его сердце наполнилось гордостью. Мужественная девочка. Неудивительно, что в ней столько цинизма и бравады.

— А как он относится к тебе сейчас?

Вероника сверкнула глазами. Снова дернулось ее плечо.

— Я тебе говорила. Считает меня просто ремесленницей.

— Он видел твои работы?

— Не имеет значения. Он видел мамины работы, и все-таки уговорил ее бросить живопись.

— Может, они были не…

— Не первого сорта? Может быть. Но дело не в этом.

Вероника перевела пылающий взгляд с лица Деймона куда-то ему за плечо. Он обернулся и увидел, что она смотрит на картину, стоящую на грубой деревянной каминной полке.

Деймон снял с колен салфетку.

— Твоя? — спросил он, подходя к картине.

Вероника подошла и встала у него за спиной.

— Мамина.

— О…

Это была акварель. Полуабстрактная уличная сцена, живая и богатая по цвету, но технически несовершенная и старомодная по стилю. Даже он мог это заметить.