Сьюзен Мейер - Сердце, полное любви

— Ты продолжаешь повторять, что не можешь полюбить ее, быть верным, или что там еще ты себе внушаешь, но все это лишь слова.

Уитни проснулась около десяти от солнечных лучей, пробивающихся сквозь плотные шторы, и через мгновение услышала требовательный плач Джино. Вскочив с кровати, она подбежала к стоящей у окна кроватке, надеясь, что малыш не успел разбудить Лиз.

— Привет, приятель, — прошептала она, доставая из упаковки чистый подгузник. — Давай мы с тобой быстренько переоденемся, а потом я принесу твою бутылочку.

В комнату вошла Лиз:

— Я сейчас подогрею бутылочку.

— Не надо, я обо всем позабочусь, лучше возвращайтесь спать.

— Мисс Росс, мы с вами обе измотаны после вчерашней ночи, так что давайте разделим обязанности, чтобы потом обе смогли отдохнуть.

Уитни слабо улыбнулась и кивнула:

— Хорошо.

Зная, что на то, чтобы подогреть молоко, Лиз потребуется минута, Уитни взяла недовольно кряхтящего Джино на руки и прижала к себе. Потому что теперь она могла это сделать, не страшась, что за этим последует волна разрывающих душу воспоминаний.

Потому что она стала сильнее.

Но теперь, обнимая малыша, она не могла не вспоминать те счастливые дни, которые она провела вместе с Джино и Дариусом в Монтоке. Она не могла поверить, что мужчина, который был таким внимательным и чутким, который помог ей вновь вернуться к жизни, не был способен на верность или… любовь.

Но она больше не была наивным, мечтательным подростком. Дариус четко объяснил ей, что он хочет от их отношений. Это она нарушила правила игры и теперь расплачивалась за этой тоской и болью в груди.

Но благодаря Дариусу она стала сильнее. К ней вернулась способность чувствовать и даже любить. Но именно эта внезапно обретенная способность вновь поставила под удар ее сердце. Не такой, как потеря Лайлы и Берна, но тоже весьма болезненный. Он заставил ее вспомнить о том, что одиночество может принимать самые разные формы.

Воскресным утром, проводив своих братьев до лимузина, который должен был отвезти их в аэропорт, Дариус вернулся в пустой дом, прислушиваясь к эху шагов, гулявшему в опустевшем холле.

В поместье было пусто, как и в его душе. Ему казалось, что отсутствие Уитни в кабинете на втором этаже и Джино оставило на месте его сердца зияющую дыру, высасывающую из его тела тепло и радость.

Черт побери, ему уже скоро сорок, и если не считать Джен, ни одни его отношения с женщинами не длились больше пары месяцев. И он обидел Уитни, эгоистично посчитав, что она испытывает то же, что и он. Да, у них было соглашение, но он должен был почувствовать, что она влюбляется. Он знал, что она ранима и достойна большего, но эгоистично закрыл глаза, потакая исключительно своим желаниям. Его нужно пристрелить! А лучше четвертовать!

Сегодня он не мог нормально работать. Спустившись к обеду, он забрал с собой еду в кабинет, осознав, что не может есть в компании океанских волн, не слыша смеха Уитни.

Он не хотел скучать по ней, не заслуживал ее, но ничего не мог с собой поделать.

* * *

В понедельник, сидя в лимузине, везущем его в офис, Дариус старался убедить себя в том, что все к лучшему. Уитни будила в нем качества, которых не должно быть у исполнительного директора международной корпорации, он должен радоваться, что она ушла. Но почему же так больно?

В четверг, после того как он неделю прикладывал все усилия, чтобы случайно не столкнуться с Уитни в офисе, Дариус понял, что может забрать Джино на выходные. Эта мысль подняла ему настроение, правда, для того, чтобы осуществить задуманное, он должен будет поговорить с Уитни.

Направляясь в ее офис, он пытался убедить себя, что зря переживает, что лучшее, что они могут сейчас сделать, — это поговорить откровенно, а потом на время уйти из жизни друг друга, пока не затянутся сердечные раны.

Войдя в кабинет Уитни, он увидел, что ее стол пуст.

— Простите, мистер Андреас, но мисс Росс теперь днем работает вместе с отцом над делом Монтгомери, — сообщила ему ее ассистентка.

— Но мы с ней договаривались…

Мейси Леноски, высокая брюнетка, работавшая в компании чуть ли не со дня ее основания, строго посмотрела на него поверх очков:

— Если вас что-то не устраивает, вам следует обсудить это с ней, мистер Андреас. Хотя хочу заметить, что, если бы я была на месте мисс Росс, я бы тоже ушла, вы ведь за всю неделю не дали ей никакой работы.

— М-м-м, да. Хорошо, я позвоню ей.

Вернувшись в свой офис, Дариус набрал номер Уитни, но ему ответил автоответчик. На звонок в ее кабинет в конторе Россов ответила ее секретарша.

— Здравствуйте, я хотел бы, чтобы мисс Росс мне перезвонила.

— Могу я спросить, по какому вопросу?

— Мы являемся соопекунами моего младшего брата. Я хотел бы забрать его в свое поместье на выходные.

— Спасибо, я передам ей ваше сообщение.

Через десять минут его телефон зазвонил, но вместо мягкого, чуть хриплого голоса Уитни он услышал звонкий голосок ее помощницы:

— Мисс Росс просила вам передать, что вы можете забрать Джино в пятницу в шесть. Она просит, чтобы в воскресенье вечером вы привезли его назад.

Дариус зло бросил трубку на рычаг. Она не посчитала возможным сказать ему эту пару фраз лично! Чтобы успокоиться, ему пришлось напомнить себе о том, что он ранил ее. Дариусу было неприятно это признавать, но, наверное, он заслужил подобное обращение. Он непременно поговорит с ней в пятницу вечером, и, может быть, после разговора по душам они оба смогут двигаться дальше, не вспоминая об этом инциденте.

Но в пятницу вечером на пороге квартиры в Сохо его встретила не Уитни, а Лиз. В одной руке она держала сумку с детскими вещами, а в другой — весело гулящего Джино, который тут же протянул пухлые ручки к старшему брату.

— А где Уитни? — спросил Дариус, обшаривая взглядом комнату.

— Ужинает с родителями, — ответила Лиз. — А мы готовы и можем ехать с вами. Если мы выедем прямо сейчас, то я еще успею позаниматься пару часов.

Дариус понял намек, забрал у Лиз сумку и ребенка и спустился к машине, которая уже через пару минут понеслась по улицам города к его поместью.

Но какой бы милой и веселой ни была Лиз, с какой бы готовностью она ни принимала участие в его играх с Джино, она не могла заменить Уитни.

Ночью он долго стоял у окна, глядя на разбивающиеся о берег волны и злясь на себя. Он считал, что отличался от отца тем, что никогда не причинял боли своим женщинам, и в этот раз все тоже должно было пройти гладко. Но все пошло не так, как он планировал. Осознание того, как сильно он ранил Уитни, убивало его.

Когда в воскресенье вечером он привез Лиз и Джино в Сохо, Уитни, как Дариус и ожидал, снова не было дома. Если он сам злился на себя за то, как обошелся с ней, то страшно представить, что думает о нем сама Уитни.