Стелла Фуллмер - Долгие ночи

— Что? — Мэтью буквально подскочил на месте. — Но ты же не собираешься…

В его голосе звучал неподдельный ужас: он перевидал за время работы в лондонской клинике сотни женщин, которые из-за ошибок ранней молодости потом уже не могли завести детей. Они соглашались на любое лечение, на любые операции, лишь бы исправить положение. Но чаще всего было слишком поздно, и он не мог им помочь.

И вот Элис так спокойно произносит эти страшные слова, будто речь идет не о живом существе, связанном с ними обоими кровным родством, а о никому не нужной кукле.

— Не понимаю, из-за чего ты так нервничаешь? — Она вызывающе посмотрела на Мэтью, но, не выдержав пристального взгляда, отвернулась. — Это мой выбор, и я сделаю его сама.

— Ты… Ты не имеешь права…

Элис с недоумением покачала головой.

— Интересно, если не я, то кто должен решать мою собственную судьбу? Уж не ты ли?

— Послушай, — негромко сказал Мэтью, — ты, наверное, просто устала. Ничем другим я не могу объяснить твое поведение. Будет лучше, если мы поговорим об этом завтра.

— Не вижу смысла в подобных беседах.

Она придвинулась еще ближе к камину, потому что никак не могла согреться: словно где-то внутри застыл ледяной осколок. Протянув руки к огню, Элис молча наблюдала за алыми языками пламени, отбрасывающими на стены теплый розоватый отблеск. Если бы можно было все изменить… В который раз она представила, как чудесно сложилась бы жизнь: любящая семья, покой долгих вечеров, светлые солнечные дни…

Ее родители были прекрасным примером: отец до сих пор относился к матери с нежностью, которую скрывал за притворно сердитым ворчанием. И Джоан, которая ради него оставила когда-то сцену, отвечала взаимностью. Вот она не испугалась перемен, не поставила на первое место свою карьеру, а ведь подавала большие надежды и могла бы стать известной актрисой.

Элис вздохнула: для нее выбор был намного сложней. На одной чаше весов возможность чего-то добиться, стать по-настоящему независимой и свободной, на другой — крохотный плод одной-единственной ночи любви, оборвавшейся так ужасно. Но ведь ребенок не виноват в ошибках родителей, в том, что два человека, соприкоснувшись на мгновение, разлетелись в разные стороны.

— Ты вся дрожишь. — Голос Мэтью вывел ее из задумчивости. — Тебе стоит лечь и поспать. Я попробую найти одеяла.

— Мы здесь надолго? — спросила Элис. Погруженная в безрадостные размышления, она на время забыла, зачем вообще прилетела в Англию. — Я беспокоюсь, как там Элизабет.

— Ты все равно ничем не можешь ей помочь, — ответил Мэтью. — Утром, если метель стихнет, я попробую добраться до какого-нибудь городка. В конце концов, мы ведь не в пустыне и не на необитаемом острове, поблизости должно быть жилье.

Светя себе фонариком, он снова поднялся на второй этаж, в спальню хозяев. На огромной двуспальной постели лежали подушки и большое пуховое одеяло. Собрав все это в охапку, Мэтью спустился вниз и принялся застилать диван.

— Мы будем спать вместе? — Наблюдая за ним, Элис насторожилась.

— Да, — коротко ответил он.

Это никак не входило в ее планы: несмотря на усталость и волнение, Элис понимала, что разум — разумом, но тело может потребовать свое. И не была уверена, что найдет силы сопротивляться, если Мэтью попытается овладеть ею. Тем более что желание, не утоленное, горячее, похожее на голод, мучило ее все эти два месяца, стоило лишь вспомнить вкус его губ, сладость объятий и подаренное блаженство, которое ни с чем на свете нельзя было сравнить.

— Раздевайся и ложись. — Мэтью взбил подушки и отвернул край одеяла.

Элис растерянно кивнула.

— Отвернись, пожалуйста, — попросила она смущенно.

Сняв свитер, она осталась в кружевном бюстгальтере и тоненьких трусиках. Ступая на цыпочках, поеживаясь от холода, она подошла к дивану и легла. Простыня, казалось, была сделана из куска льда, одеяло неприятно скользило по коже, и озноб только усилился.

Мэтью присел рядом и положил прохладную ладонь на лоб Элис.

— Похоже, ты все-таки простудилась, — озабоченно констатировал он. — В нашем положении это по-настоящему опасно.

— Но что же делать? — Ей вдруг стало очень страшно: на километры вокруг все погребено под снегом и помощи ждать неоткуда.

— Будем справляться собственными силами. Массаж и растирание, крепкий сон. — Мэтью взял свой бокал и капнул на руки виски. — За неимением прочего сгодится и это. Перевернись и постарайся расслабиться.

Она открыла глаза, словно очнувшись от дурмана. Мэтью стоял у камина, высокий, красивый, даже мешковатый свитер не мог скрыть его атлетической фигуры, сводившей с ума стольких женщин. И Элис не была исключением.

— Почему ты не ложишься? — спросила она, приподнимаясь.

— Я подумал, тебе будет не слишком удобно в одной постели со мной. — Он обернулся на звук ее голоса.

— Но где ты собираешься спать?

— В кресле. Завернусь в плед, усядусь поудобней…

Элис подавила вздох разочарования: все шло так хорошо, а теперь ей самой придется уговаривать Мэтью разделить с ней постель. Неужели в нем не осталось ничего от прежней страсти, или это умелое притворство?

— Не говори глупостей, ты замерзнешь. — Она решительно отбросила в сторону одеяло и, подвинувшись к стене, похлопала ладонью по простыне. — Иди сюда.

— Но… — Он явно не находил нужных слов. — Послушай, я ведь живой человек и могу не сдержаться.

— О чем ты? — с притворным удивлением спросила Элис.

Он внимательно посмотрел на нее, пытаясь понять, что скрывается за этим вопросом: насмешка или равнодушие. Если предположить, что Элис действительно больше не желает иметь с ним ничего общего, то это — прямое подтверждение его опасений, и шансов вернуть ее расположение нет никаких. Но ведь не послышался же ему стон наслаждения, сорвавшийся с губ Элис.

— Ладно.

Мэтью медленно снял свитер, обнажив смуглый торс. Элис и не подумала отворачиваться: когда еще представится возможность увидеть такое захватывающее зрелище.

— Послушай, здесь все-таки не стриптиз-бар, — немного раздраженно сказал он.

— Неужели ты стесняешься? — Элис недоверчиво покачала головой. — Вряд ли я увижу что-то новое, поэтому не смущайся и продолжай.

Мэтью пожал плечами и, отвернувшись, расстегнул ремень на джинсах. Он не мог понять, что с ним происходит: никогда прежде, раздеваясь перед женщинами, он не испытывал подобной неловкости. Не хватало только покраснеть и доставить этим Элис несказанное удовольствие: словно перед ней подросток, не знающий, что с собой делать, а не тот, кого еще пятнадцать лет назад прозвали Казановой. Эти мысли придали ему решимости.

Но когда обнаженный Мэтью обернулся к дивану, Элис лежала, свернувшись клубком и закрыв глаза. Значит, он не представлял для нее интереса. Что ж, ладно. Скользнув под согретое ее телом одеяло, он осторожно вытянул ноги, стараясь не задеть Элис. Внезапно она вскрикнула.