Джулия Тиммон - Насмешница

С порога рассказываю отцу обо всех своих новостях. Он внимательно слушает, то и дело поглядывая на меня поверх очков, съехавших на кончик носа.

Открываем интернет-сайт салона, в которой завтра меня ждут на собеседование, и тщательно ее изучаем.

— СПА-процедуры, массаж, солярий, маникюр, педикюр, — перечисляет отец, потирая висок. — Тебе там наверняка было бы интересно. Выглядеть администраторше надо на все сто, это же лицо фирмы. А в минуты затишья можно и книжку почитать.

Прижимаю ладони к щекам.

— Правильно, на все сто.

Отец хмурится.

— А чего ты так говоришь об этом? — Он усмехается. — С ужасом! Будто придется, наоборот, превратиться в пугало огородное!

Вскакиваю со стула и смотрю на себя в зеркало.

— Ничего-то ты не понимаешь! — Пытаюсь пригладить каштановый завиток, чтобы создать видимость прически, но он упрямо возвращается на прежнее место. Меня охватывает легкая паника. Кручу головой. — Нет, я не подойду. Одно дело блаженствовать в пенной ванне дома, и совсем другое — работать в салоне красоты!

Папа окидывает меня оценивающим взглядом.

— Подожди, не опускай руки, пока еще можно надеяться. Завтра пораньше встанешь, уложишь волосы феном… Что-нибудь наденешь…

Ясно слышу в его голосе нотки неуверенности и сильнее пугаюсь. В эти минуты мне почему-то кажется, что получить эту работу — цель всей моей жизни.

Падаю на кровать и утыкаюсь лицом в подушку.

— Дочь, — зовет папа. — Джесси? Ну что ты там себе выдумываешь?

Не отрывая лица от подушки, снова качаю головой. Отец кладет мне руку на плечо.

— Подожди-ка… Ну давай что-нибудь придумаем? Впереди еще полвечера и целая ночь!

— Что мы можем придумать? — ною я. — Если бы в запасе был хотя бы день, тогда другое дело! Теперь же почти все парикмахерские закрыты, во всяком случае никуда не запишешься.

Отец треплет меня по затылку, чтобы я взглянула на него.

— Не может такого быть. Все знают, что у людей до вечера работа. Наверняка салоны не закрываются допоздна. И магазины, — добавляет он с энтузиазмом, зажигающим во мне искру надежды. — Мы же в Нью-Йорке, не на какой-нибудь отдаленной ферме. Вставай-ка, не будем терять время!

Я медленно поднимаю голову и недоверчиво смотрю на него. Он с решительным видом уже идет к двери.

— Расходы по твоему преображению я беру на себя!

Порывисто вскакиваю с кровати, подбегаю к нему и повисаю у него на шее.

— Папуля! Ты самый-самый…

— Ладно-ладно, давай-ка поторопимся, — добродушно ворчит отец. — Некогда нам ни лить слезы, ни миловаться.

Он оказался прав. Большие салоны работают допоздна и только рады клиентке, которой вдруг взбрело в голову стать почти другим человеком. Раньше я никогда не ездила в подобные места. Подравнивает волосы мне всегда жена брата, Лорен, обрабатывать ногти я умею и сама, самостоятельно справляюсь и со всем прочим. Но завтра особенный день и полагаться только на себя что-то боязно.

— У вас всегда были длинные волосы? — спрашивает девушка-парикмахер, с легким прищуром рассматривая мое лицо.

— Гм… да, — бормочу я.

— Значит, делать стрижку не пробовали ни разу?

— Нет.

— Я посоветовала бы вам «боб». Он опять в моде, отлично подойдет для ваших волос и… — она окидывает мое лицо еще одним внимательным взглядом и кивает, — будет вам очень к лицу.

В первое мгновение я страшно пугаюсь. Мысль сделать стрижку, разумеется, время от времени посещала меня, но я всегда отказывалась от нее, боясь, что изменюсь в худшую сторону. Однако теперь мой страх вдруг сменяет небывалая решимость. Я отважилась расстаться с мужем, хочу уйти с работы, которую не желала менять ни на какую другую целых семь лет. Неужели мне не хватит смелости проститься и с волосами?

— Да, давайте попробуем. — Мой голос звучит с поразительной уверенностью.

Парикмахерша чуть наклоняет голову набок.

— Может, еще и осветлимся? Хотя бы немного? Или сделаем мелирование?

Перед моими глазами вновь мелькает темной вспышкой красавица Мишель. Да, верно! Она темная, значит, мне надо стать более светлой!

Киваю.

Пока меня обрабатывают в этом зале, потом в маникюрном, я пытаюсь понять, что происходит. Дело в том, что все это время мне не дает покоя странное чувство, от которого я упрямо отмахивалась, а теперь больше не в силах прятаться. Назовите меня глупой, но все, что я делаю, — я делаю, увы, больше не для себя. А для того, чтобы в один прекрасный день, пусть через год или даже десять лет, снова повстречать Терри, уверенно тряхнуть перед ним хорошенькой головкой и между делом заметить, что я теперь совсем другая, другая во всем.

Догадывается ли о моей тайне папа, не имею понятия. Но в затеянную мною игру он играет едва ли не с большим увлечением, нежели я. Даже предлагает съездить на собеседование вместе со мной и подождать меня возле студии в машине, чтобы сразу узнать, чем все закончилось. Я задумываюсь и качаю головой.

— Нет, лучше уж я сама. Так мне будет легче настроиться. Я тебе сразу позвоню.

Подхожу к зеркалу и в который раз не узнаю себя. Мгновение любуюсь светловолосой девочкой-мальчиком, что глядит на меня блестящими немного потемневшими глазами. Потом растерянно поправляю короткую прядь, хоть и в коррективах она не нуждается.

— До чего непривычно… — Вопросительно смотрю на отца. — А что, если в самую ответственную минуту я застесняюсь своего вида?

— Застесняешься? — с усмешкой переспрашивает он. — Таким видом можно только гордиться! — Он подходит и чмокает меня в лоб. — О стеснении и думать забудь. Тебя возьмут — у них просто не будет выбора.

Смеюсь.

— Твои слова да богу в уши.

Подъезжаю к студии немного раньше времени и минуту собираюсь с духом. Потом решительно выхожу и уверенной походкой направляюсь к парадному. Удивительно, но в довольно короткой узкой юбке, стильной блузке и на каблуках ходить само собой получается иначе — более женственно и плавно.

У самого входа джентльмен средних лет, спешащий по каким-то делам, внезапно поворачивает голову, смотрит на меня, и его холеное озабоченное лицо вдруг озаряется восхищением. Во мне все ликует. Вхожу внутрь, отбрасывая остатки сомнений, и вполне естественно и счастливо улыбаюсь.

— Доброе утро!

— Доброе утро! — Мне навстречу из-за высокой белой стойки выскальзывает стройная девушка. Мэри, как написано на бедже, приколотом к ее груди. — Вы, наверное, на собеседование. Джессика Уолден, правильно?

— Да, — отвечаю я, машинально поправляя блузку, но ничуть не тушуясь.

Оказывается, это очень придает уверенности — стильная стрижка, маникюр и элегантная одежда. Мне все время казалось, что быть очень заметными по плечу лишь самым смелым из женщин, что на остальных яркий макияж и короткие юбки будут смотреться нелепо. Я ошибалась. Расхаживать на каблуках может любая — главное, чтобы кто-нибудь со стороны вселил в тебя уверенность. Или же я тоже не из робкого десятка? Просто не знала об этом?